Страница 32 из 47
Не дожидаясь ответа, он встал и, не спуская пистолета с обреченного полковника, подошел к бару и откупорил бутылку с коньяком. Отсосав из горла добрую треть коньяка, он вернулся с бутылкой к столу, поставил ее на стол, уселся в кресло и, по-прежнему поигрывая пистолетом, с ухмылкой произнес:
— Ну, легавый, давай твой первый вопрос.
Принимая игру палача, потому что она была на руку Ярцеву, он спросил:
— Почему ты не запер дверь в свою берлогу? Вроде такой осторожный и предусмотрительный, а тут…
— Любопытство подвело. Выходил в подвал, вставал на кирпичики и прикладывал ухо к щелочке в полу. Все, о чем говорилось на кухне, слышал. Когда ты стал спускаться в подпол вторично — я поспешил исчезнуть. Дверь из осторожности не. придавил на какой-то миллиметр. Замок и не сработал. При старом хозяине эта дверь вела в просторный бетонированный холодильник. Он и натолкнул меня на мысль построить здесь надежную норку, которая бы пригодилась при экстремальной ситуации. Как видишь — понадобилась. Открою секрет — в той стене, — Резаный, не оборачиваясь, показал большим пальцем назад, — есть потайная дверь, которая ведет в тоннель, выходящий к реке. Он небольшой. Около шестидесяти метров. Выход из него не на территории данной усадьбы, а в сторонке, в зарослях ивняка под обрывом, у самой реки. Ребятишки не обнаружат, так как в этом месте не купаются — битого стекла разбросано много. Хе-хе…
— Хитроумно. Но зачем тебе этот тоннель?
— Ну, и глупый же ты, легавый. Я о тебе был лучшего мнения. Ладно, как от приговоренного к смерти секретов не буду скрывать. Все равно унесешь их с собой в могилу. Этот тоннель необходим для двух целей — для принятия и реализации товара и, в случае опасности, для срочной эвакуации из этой пещеры.
— Как я понимаю, под товаром подразумеваешь наркотики, взрывчатку, оружие и фальшивые деньги?
— Попал в десятку, Козырной, — ухмыльнулся Резаный и припал к бутылке с коньяком. Ополовинив бутылку, он неожиданно предложил:
— Хочешь выпить? Подыхать легче будет.
— Хочу.
— Лови.
Ярцев поймал увесистую бутылку французского коньяка объемом 0,7 литра, в которой еще оставалась добрая половина напитка, и отпил из нее два больших глотков. Обжигающий приятный алкоголь теплой волной стал растекаться по всему телу.
— Ты, Резаный, хороший палач, — подыграл он и отпил еще глоток коньяка.
— Допивай до донышка, — самодовольно разрешил Резаный. — У меня достаточно такого добра, а тебе уж наверняка больше не выпить. Думается, на том свете сухой закон. Видишь, я совсем не злой человек, а ты меня записал в злодеи. — Покачав пистолетом, он предупредил: — Не вздумай дернуться. Сразу схлопочешь пулю.
— А я и не собираюсь дергаться, — заверил Ярцев. — Сдуру ты действительно можешь нажать на курок и все себе испортить. Тогда от высшей меры тебе уж точно не уйти. А явка с повинной — для тебя спасательный круг.
— Как говорят одесситы, удивляюсь на тебя. Ты что же, Козырной, на самом деле надеешься, что я сдамся ментам? У тебя что, от страха башню снесло? Ты уразумей — зачем мне это надо?
По-прежнему не спуская с пленника пистолета, он вытащил из-за стола кейс, положил его на стол и раскрыл левой рукой.
— В этом ящичке одних только драгоценных камней на миллионы баксов, да две матрицы высочайшего качества.
— Что за матрицы?
— Для печатания фальшивок: стодолларовых купюр и пятитысячных рублевых. Цены нет этим матрицам. Даже не каждый банк может обнаружить подделку. Сегодня же слиняю на теплые юга и организую там свой Гознак. А ты бакланишь — пиши явку с повинной. Ну и глупый же ты, легавый. Похоже, у вас, ментов, всего одна извилина, и то ниже поясницы.
С чувством глубокого удовлетворения Резаный опустил крышку кейса и защелкнул замок. Потом вынул из внутреннего кармана пиджака «Стечкин» с глушителем, а на его место засунул «Макаров».
— Пора нам расставаться, Козырной, — сухо заметил он, поглядывая исподлобья на свою жертву. — Из твоего ствола я стрелять не буду — шуму будет много, а мне он ни к чему. — И он хладнокровно стал целиться пленнику в сердце.
Ярцев, держа за горлышко бутылку с остатками коньяка, внимательно следил за пальцем Резаного, который лег на спусковой крючок «Стечкина».
«Как начнет нажимать — тут и пора, — подумал полковник с тоской, — другого шанса, похоже, не предвидится».
Но тут произошло столь неожиданное, что спутало планы обреченного полковника. Со стороны потайной двери, на которую указывал до этого Резаный, донеслись три коротких удара, затем один длинный, а потом два коротких. Похоже, это был условный сигнал.
Резаный встрепенулся и, не отводя пистолета от Ярцева, торопливо попятился к стене, проговорив при этом:
— Кого черт несет?
Коснувшись спиной стены, он присел на корточки и нажал какую-то кнопку. Тут же из стены в «пещеру» со скрипом несмазанной телеги выдвинулась овальная дверь, похожая на сейфовую. И сразу из образовавшегося темного отверстия показалась грязная физиономия рослого и плечистого черноволосого парня лет двадцати пяти. Одет он был в черную кожаную куртку и потертые джинсы. В правой руке у незнакомца холодно поблескивало лезвие финского ножа.
Ярцев с тоской убедился, что в лагерь противника прибыло серьезное подкрепление.
Узнав пришельца, Резаный нервно спросил его:
— Что стряслось, Слон? Зачем прешься среди бела дня?
— Извини, босс, — досадливо вздохнул Слон. — С неотложным докладом я. Залетел с наркотой в Барнауле. Менты чуть не повязали. Пришлось бросить. Еле ноги сделал.
— Чего ты несешь, фраер дешевый! — зло уставился на пришельца Резаный. — Ты даешь отчет своим словам? Выбросил на ветер десять кило чистейшего героина. Ты знаешь, каких бабок он стоит? Как ты думаешь рассчитываться со мной?
— Босс, не сердись, я отработаю. На любое дело пойду, но отработаю. Век воли не видать!
— Ладно, потом проясним, как с тобой быть, — вдруг понизил тон Резаный и спросил: — Ментов на моем дворе видел?
— Видел. Там их как тараканов на продуктовом складе. С автоматами.
— Как же они тебя не засекли?
— Я с соседней улицы их разглядел и поспешил к тебе в норку. Меня мусора не видели. А это что за кент в ментовской форме? — кивнул он на Ярцева. — Раньше я его не видел.
— Но, наверное, слышал о нем, — криво усмехнулся Резаный. — Это и есть известный в Новосибирске мент — полковник Ярцев, по прозвищу Козырной.
Физиономия у Слона вытянулась.
— Козырной? Как он здесь оказался?
— Долго рассказывать. Пора делать ноги, Слон. Ты меня прости, но одному легче исчезнуть.
Слон не успел сообразить, к чему были сказаны главарем последние слова, как Резаный дважды выстрелил ему в голову. Обливаясь кровью, Слон замертво свалился на пол.
Этот момент был единственным шансом для Ярцева. Он с силой метнул в Резаного увесистую бутылку с остатками коньяка. Бутылка попала палачу в голову, облив коньяком его серый дорогой костюм.
Словно в изумлении, Резаный широко развел руки в стороны, бросил замутившийся удивленный взгляд на полковника, выронил пистолет и свалился на пол.
Ярцев устало поднялся, нащупал сзади, под пиджаком наручники, снял их с пояса и направился к поверженному палачу. Он чувствовал, что все его движения замедленны. И понял почему — потерял много крови, рукав и пола пиджака были мокрые от нее.
Когда он устало наклонился над Резаным и завел его левую руку за спину, готовясь надеть наручники, тот очнулся, повернулся на бок и выстрелил в полковника из «Макарова».
Пуля попала Михаилу Яковлевичу в правую сторону груди, и он стал медленно оседать. Коснувшись пола рукой, он почувствовал, что задел рукоятку «Стечкина». Собрав волю в комок, полковник поднял пистолет и, видя, как в руке Резаного пляшет «Макаров», готовясь ко второму выстрелу, теряя сознание, почти не целясь, выстрелил в своего палача. Одновременно с его выстрелом раздался второй выстрел из «Макарова»…