Поэтическая школа ал-Хиры и истоки арабской винной поэзии на примере кафиййи ‘Ади ибн Зайда ал-‘Ибади

Кирилл Дмитриев

Поэтическая школа ал-Хиры

и истоки арабской винной поэзии

на примере кафиййи ‘Ади ибн Зайда ал-‘Ибади

Изучению христианства в доисламской Аравии посвящён целый ряд научных исследований[1]. Рассмотренные в них исторические сведения подтверждают, что ко времени возникновения ислама в начале VII века христианские общины существовали практически во всех частях Аравийского полуострова. Многие из них имели при этом уже достаточно продолжительную историю и включали в себя арабов, ведущих как оседлый, так преимущественно и кочевой образ жизни, что создавало условия для взаимного влияния христианской и традиционной арабской культур. Исходя из этого, важным аспектом изучения арабской культуры эпохи поздней Античности является вопрос о том, в какой мере её развитие было связано с христианством.

В культурном наследии арабов доисламского времени центральное место принадлежит поэзии. Связано это с высоким уровнем развития поэтического творчества в древней Аравии и многосторонней значимостью поэзии как основного медиума «культурной памяти»[2] древнеарабского общества. При этом важность, которую ранняя поэзия приобрела для культурной идентичности арабов, не ограничивается хронологическими рамками доисламской эпохи[3]. И сегодня древняя поэзия считается непревзойдённым художественным эталоном арабской словесности и сохраняет своё основополагающее значение в культурно-историческом сознании арабов. Господствующим, однако, остаётся взгляд на древнюю арабскую литературу как достаточно однородную традицию бедуинской поэзии. Истоки этого представления, характерного как для национальной арабской филологии, так и для европейского востоковедения[4], восходят к самому началу арабской литературоведческой традиции. В её лоне были не только кодифицированы все основные письменные источники, благодаря которым древняя арабская поэзия известна сегодня, но и разработаны принципы её интерпретации, ставшие основополагающими для классической арабской поэтики на всём протяжении её развития[5]. Вместе с тем, уже Густав фон Грюнебаум предпринял попытку разделить корпус ранней арабской поэзии на различные поэтические школы и классифицировать их в хронологическом порядке[6]. Опираясь на сравнение стилистических особенностей и анализ метрического репертуара различных поэтов, фон Грюнебаум приходит к заключению о том, что одна из самых ранних и одновременно с тем творчески наиболее богатых поэтических школ древней арабской поэзии, которую отличали «ideas of non-Bedouin background, and a definite colour of local tradition»[7], существовала в ал-Хире (араб. الحيرة‎‎)[8] , арабском городе, расположенном на западном берегу Евфрата в южной части современного Ирака. Это подчёркивает необходимость более дифференцированного понимания истории ранней арабской литературы и той роли, которую в ней сыграла ал-Хира. На особое значение ал-Хиры указывает уже тот факт, что восемь из десяти Му‘аллакат — самых авторитетных поэтических произведений древней арабской литературы — были созданы поэтами ал-Хиры или теми, кто имел с ними тесные контакты[9]. Средневековая арабская традиция также сохранила свидетельства, подтверждающие важность ал-Хиры в развитии арабской культуры доисламского времени. Как указывает Д. В. Фролов, арабская традиция приписывает возможно самые ранние произведения арабской поэзии представителям христианизированного иракского племени Танух[10] и поэтам, связанным с лахмидской династией ал-Хиры[11]. Важным является, однако, не только древность поэтической традиции ал-Хиры, но и её особый характер, связанный с той культурной средой, которая существовала в этом городе не в последнюю очередь благодаря именно его многочисленной и влиятельной христианской общине.

В период с начала IV по начало VII века ал-Хира была столицей царства Лахмидов[12] и являлась одним из наиболее крупных центров оседлости в Аравии[13]. Динамичному развитию ал-Хиры способствовало её географическое положение, связанное как c благоприятным климатом, так с маршрутом прохождения торговых путей, соединявших Восточную и Западную части Аравийского полуострова[14]. Близость к Ирану и, в особенности, столице Сасанидов, Ктесифону, одному из самых крупных городов мира того времени, обусловила тесное знакомство жителей ал-Хиры с персидской культурой. В тоже время, оставаясь арабским городом, ал-Хира во многом сохраняла уклад традиционного арабского общества и тесную связь с племенами как Восточной, так и Западной, и Центральной Аравии. И наконец, значительную часть населения ал-Хиры составляли христиане[15], именовавшие себя ‘Ибад — несторианская община, объединявшая арабов разных племён[16]. Эти факторы определили особую роль ал-Хиры в политическом, торговом и культурном обмене между Ираном, Аравией и византийской Сирией и задали значимые импульсы развитию арабской культуры в контексте поздней Античности. В процессе этого развития ал-Хира была центром «соприкосновения арамейско-эллинистической культуры и доисламской арабской традиции»[17], косвенным подтверждением чему может служить представление средневековых арабских историков, согласно которому арабское письмо было создано именно в ал-Хире и отсюда получило своё распространение в остальных регионах Аравии[18].

Уникальные для доисламской Аравии условия культурного многообразия, присущие ал-Хире, оказали глубокое воздействие на формирование её литературной традиции. Уклад жизни в ал-Хире во многом определял разноплеменной состав её населения, что способствовало активному обмену между поэтами различных племён как в самой ал-Хире, так и распространению создававшихся там новшеств литературного творчества в других частях Аравийского полуострова. Большое значение для этого имела и притягательная сила ал-Хиры как места резиденции Лахмидов, ко двору которых стекались поэты из всех концов Аравии. Среди них были такие известные мастера поэтического слова как Имру’ ал-Кайс, Зухайр ибн Аби Сулма, Тарафа ибн ал-‘Абд, ан-Набига аз-Зубйани и Лабид ибн Раби‘а. Придворная культура ал-Хиры оказала существенное влияние на активизацию поэтического творчества арабов, заметно возрастающую в VI веке[19], профессионализацию деятельности поэтов и утверждение панегирика как основного жанра касиды — политематического стихотворения, занимающего ключевое место в арабской поэтической традиции.

Дополнительным важным фактором, обусловившим специфику поэзии ал-Хиры, было влияние персидской культуры, в особенности музыки и пения. Анализ произведений одного из самых ранних поэтов ал-Хиры, Абу Ду’адa aл-Ийади (VI в.), приводит фон Грюнебаума к выводу о том, что рамальный метрический размер был заимствован арабским стихосложением из Персии через посредничество арабских поэтов ал-Хиры, отличительную характеристику которых составляет использование размеров рамаль и хафиф[20]. Рассмотрение метрики раннего арабского стихосложения, осуществлённое Д. В. Фроловым с привлечением более обширного текстового материала, подтверждает, что только поэты, творчество которых напрямую связано с ал-Хирой, использовали рамаль. Среди же поэтов племён Северо-Западной Аравии и племени Зубйан в Центральной и Тамим в Восточной Аравии, которые, как подчёркивает исследователь, «were not influenced by the Christianised culture of al-Hira»[21], размеры рамального ритма употреблялись значительно реже. Но если метрический репертуар поэтов ал-Хиры изучен достаточно подробно[22], то содержательная сторона произведений хирской поэтической школы пока не получила должного систематического анализа. В общем обзоре истории доисламской арабской поэзии Режи Блашер выделяет три доминанты, характерные для поэтической традиции ал-Хиры: вакхическую, элегическую и религиозную[23]. Религиозный аспект, связанный с принадлежностью многих поэтов хирской школы к христианству, заслуживает особого внимания.

1

Обзор результатов изучения истории христианства в доисламской Аравии и литературы по этой теме см.: Hainthaler, Th., Christliche Araber vor dem Islam. Verbreitung und konfessionelle Zugehörigkeit. Eine Hinfuhrung. Leuven, 2007.

2

Assma

3

Показательно представление о вкладе древних арабских поэтов в развитие арабского языка, выработанное в классическом исламе. Согласно Ибн Фāрису (ум. 1004), именно в бедуинской поэзии арабский язык достиг ко времени пророческой деятельности Мухаммада того уровня, которым он обладал, являясь языком общения между Богом и Адамом в раю, см.: Carter, M. G., The Qur’ān and the Authority of Arabic-Islamic Linguistics // Current Issues in the Analysis of Semitic Grammar and Lexicon II. Oslo-Goteborg Cooperation 4th-5th November 2005 / Ed. by Lutz Edzard and Jan Retso. Wiesbaden, 2006, p. 19; см. также: Carter, M., Talking with and about God, Adam and the Arabic language // Maǧāz, culture e contatti etc. / Ed. by Antonino Pellitteri. Palermo. 2002, p. 197–208.

4

Walther, W., Kleine Geschichte der arabischen Literatur. München, 2004, S. 37–48; восприятие арабской традиции ср.: Kassir, S., Das Arabische Unglück. Berlin, 2006, S. 37–42.

5

Куделин, А. Б., Средневековая арабская поэтика. М., 1983.

6

Grünebaum, G. von, Zur Chronologie der früharabischen Dichtung // Orientalia 8 (1939), S. 328–345; см. также: Jacobi, R., Die Altarabische Dichtung (6.-7. Jahrhundert) // Grundriss der arabischen Philologie / Hrsg. von Helmut Gätje. Bd. 2: Literaturwissenschaft. Wiesbaden, 1987, S. 23.

7

Grünebaum, G. von, Abū Du’ād al-Iyādī. Collection of Fragments // WZKM 51 (1948–1952), S. 83.

8

Grünebaum, G. von, Pre-Islamic Poetry // The Moslem World 32 (1942), S. 151–152.

9

Исключения составляют только ‘Антара и Лабид, см.: Frolov, D., Classical Arabic Verse. History and Theory of ‘Arūd. Leiden, 2000, p. 235.

10

По свидетельству Хишама ибн ал-Калби, Танух составляли одну треть населения Хиры, см.: at-Tabarī, Kitāb ahbar ar-rusul wa-l-mulūk / Ed. by M. J. de Goeje et al. Leiden, 1879–1898, т. 1, с. 822.

11

Frolov, Classical Arabic Verse, p. 102.

12

Rothstein, G., Die Dynastie der Lahmiden in al-Hira: ein Versuch zur arabisch-persischen Geschichte zur Zeit der Sasaniden. Berlin, 1899.

13

Shahid, I., Al-Hira // The Encyclopaedia of Islam, New Edition. Vol. III. Leiden, 1986, p. 462–463.

14

См.: Kister, M. J. Al-Hira: Some notes on its relation with Arabia // Arabica 11 (1968), p. 143–169.

15

Согласно Хишаму ибн ал-Калби, население ал-Хиры состояло на одну треть из ‘Ибāд, см. at-Tabari, Kitab ahbar ar-rusul wa-l-muluk, т. 1, с. 822.

16

Ярким свидетельством важного места, которое христианство занимало в культуре ал-Хиры, является официальное принятие христианства последним правителем династии Лахмидов, ан-Ну‘маном (580–02), см.: Toral-Niehoff, I., The ‘Ibad of al-Hira: an Arab Christian Community in Late Antique Iraq // The Qur'an in Context. Historical and Critical Investigations into the Qur'anic Milieu / Ed. by Angelika Neuwirth, Nicolai Sinai and Michael Marx. Leiden, 2010, p. 340.

17

Endress, G., Arabische Schrift // Grundriss der arabischen Philologie. т. 1: Sprachwissenschaft / Hrsg. von Wolfdietrich Fischer. Wiesbaden, 1982, S. 170.

18

Примечательно, что и в Мекку, согласно исламскому преданию, арабское письмо было завезено христианином Бишр ибн ‘Абд ал-Маликом. См.: Фролов, Д. В., Два ранних текста о происхождении арабского письма // Восток (1996), с. 108–19; Фролов, Д. В., К вопросу о распространении грамотности в Мекке и Медине в период проповеди Мухаммада // Гуманитарная наука в России: Соросовские лауреаты. Филология, литературоведение, культурология, лингвистика, искусствознание. М., 1996, с. 108–14.

19

Hoyland, R., Arabia and the Arabs from the Bronze Age to the Coming of Islam. London / New York, 2001, p. 242.

20

Grünebaum, G. von, Abu Du’ad al-Iyadi. Collection of Fragments // WZKM 51 (1948–1952), p. 102.

21

Frolov, D., Classical Arabic Verse, p. 232, n. 38, 39.

22

Помимо указанных работ фон Грюнебаума и Фролова см. также Paoli, B., De la théorie à l’usage. Essai de reconstitution du système de la métrique arabe ancie