Страница 32 из 46
Отдельной группой в ряду солдатских волнений стоят беспорядки, в которых участвовала особая категория военнослужащих – мобилизованные через военкоматы для работы на стройках или в промышленности рабочие призывного возраста или переданные из строительных частей с той же целью солдаты. Сами волнения, групповые драки и массовое хулиганство военно-строительного контингента были весьма заурядны, но всякий раз оказывалось – спровоцировали их административные меры невежественного и равнодушного начальства. Военкоматы, воспринимая мобилизацию на строительные работы как второстепенное для себя дело, отправляли туда лиц, не имевших необходимых специальностей. И всякий раз как следствие – массовые беспорядки в городах и поселках. Так было и в Каменской области в марте 1955 года, где криминогенная обстановка разрешилась погромами и поножовщиной в поселке Шолоховка; дракой и стихийным самосудом над двумя зачинщиками в поселке Самбековские Шахты; побоищем на национальной почве в поселке Гу ковка, в результате которого три солдата-узбека были убиты, а 48 получили телесные повреждения.
Волна выступлений среди мобилизованных по оргнабору особенно сильно прокатилась в мае 1955 года. Дважды вспыхивали бесчинства мобилизованных в Московской области и одно в Экибастузе. В Климовске местные хулиганы затеяли пьяную драку с рабочими-азербайджанцами. Милиция пыталась защитить строительных рабочих и разогнать толпу. Однако, подогретые националистическими выкриками «бей чучмеков», к толпе хулиганов начали присоединяться городские обыватели. В течение нескольких часов охваченная манией убийства толпа неоднократно врывалась в общежитие строителей, разыскивала не успевших укрыться, избивала лопатами, молотками, табуретками, камнями. Шесть рабочих были выброшены на улицу со второго этажа и там забиты до смерти. Лишь к ночи дополнительные воинские наряды справились с толпой…
Все эти массовые бесчинства и беспорядки, как видим, основанные на «новостроечном синдроме», происходили по одному хулиганскому стереотипу поведения людей, ставших оголтелой и неуправляемой толпой.
Только один конфликт – Кемеровская стачка, представлял собой социально осмысленный протест против несправедливого решения власти. Решение это заключалось в том. что Совет Министров СССР принял секретное постановление о продлении на полгода срока работы строителям, демобилизованным в свое время из строительных батальонов и переданных на строительство двух заводов и Новокемеровского химического комбината. Это постановление противоречило обещаниям правительства, и в течение двух дней, с 10 по 12 сентября 1955 года, рабочие вели переговоры с управляющим трестом Степаненко и другими представителями администрации о сроках своей демобилизации. На третий день толпы рабочих, получив от начальника Сибстроя, разъяснение, что срок им продлен на полгода, силой принудили Степаненко написать приказ об их демобилизации.
Участники событий в Кемерово твердо знали, чего они хотят, и упорно добивались своего. И добились. В результате своей борьбы они получили приказ о демобилизации, соответствующий ранней договоренности.
К началу шестидесятых годов о подобных конфликтах в документах уже не прочтешь. Но это не означает, что «целинно-новостроечный синдром» изжил себя. На наш взгляд, он просто трансформировался, принял другие формы. Следует помнить, что подавляющее число призывников – военных строителей, мобилизованных рабочих и рабочих по оргнабору – составляла молодежь, не говоря уже о комсомольцах- целинниках. Большая часть этой молодежи росла в годы сталинского террора, воспитывалась в детдомах и ФЗУ, некоторые успели побывать в лагерях и колониях. Именно свой полукриминальный жизненный опыт они и привнесли в жизнь и быт новостроечных городков и поселков в Казахстане, Сибири и на Дальнем Востоке, а через строительные батальоны – и в Советскую армию. Кстати, может быть, именно этот факт молодежной биографии стал одной из причин возникновения и разрастания «дедовщины».
Другим отголоском этого «новостроечного синдрома» является воспринятая правительством Брежнева идея мобилизовать и использовать в интересах очередного «проекта века» значительные массы молодежи, привлекая их то романтикой, то заработками, то социальными благами в новых городах. А сталкивалась эта – уже другая молодежь все с теми же проблемами, в основе которых лежала непродуманная и бездарная экономическая политика советского государства.
И стоят сегодня, разрушаясь, комсомольские города, откуда давно ушли бывшие комсомольцы и их дети, оставив за ненадобностью все, что строили.
Думаю, материалы книги, кроме новых фактов и анализа их социальных корней, позволяют увидеть причины многих сегодняшних проблем, стоящих перед постсоветским государством. И может быть, избежать их?
Эдуард Бормашенко
Время истины и неистины
На пороге нового столетия европейская цивилизация более всего гордится терпимостью и широтой взглядов, которые обрела очень дорогой ценой.
Но вспомните: времена упадка культур всегда сопровождались ростом терпимости и параличом воли.
Воля всегда у того, кто отстаивает истину, а не у того, кто всех примиряет. Автор статьи считает, что за нынешнее пренебрежение истиной тоже придется платить, и цена может оказаться непомерной.
В книге Владимира Бибихина «Мир» я наткнулся на очаровательную историю. Автор рассказал о нетривиальной неудаче, постигшей его в весьма заурядном предприятии – обучении школьницы таблице умножения. Девочка вовсе не была дремучей тупицей, такая себе средней сообразительности девчушка. У нее просто не было ни малейшей уверенности в истинности знаменитой таблицы. Учитель в недоумении спрашивал: ты что, в самом деле, не убеждена, что дважды два четыре? Да нет, не убеждена. Разумеется, В. Бибихин, тонкий философ, не удержался от широких и проницательных обобщений, но мне хотелось бы нажать на другую педаль: весьма вероятно, что девочке было просто неинтересно, а сколько же, на самом деле, дважды два.
По гамбургскому счету и без него.
С подобным же феноменом я столкнулся и в своей педагогической практике. Рассказывая студентам классическую механику, я пытался их заинтриговать тем, что поистине мир устроен вовсе не так, как я толкую, и доступная нашему сегодняшнему пониманию физическая картина мира поувлекательнее самого навороченного детектива. В ответ глухое, ватное молчание, единственный искренний вопрос задал юноша, поинтересовавшийся, входят ли релятивистская и квантовая механики в экзаменационную программу, и удовлетворенно засопевший, услышав отрицательный ответ. Мир поистине просто никого в аудитории не интересовал.
Впрочем, картина мира по «гамбургскому счету» не так уж сильно интересует сегодня и тех, кто должен взыскать истины уж хотя бы в силу избранной профессии. Еше двадцать – тридцать лет назад ученые беспомощно разводили руками, глядя на пышное разрастание древа науки. Давно стало ясно, что даже супергению не охватить не только науки в целом, но даже и физики или биологии, взятых по отдельности- Однако поколение, вскормленное на пафосе «Девяти дней одного года», подобное положение вещей все же сильно беспокоило, и бескорыстный поиск истины по самому высокому счету был приоритетом номер один в ученом сообществе (можно припомнить и повесть «За миллиард лет до конца света» Стругацких, быть может, вернее всего передающую аромат времени). Сегодня не то.
Р. Магритт. «Знание». 1961 г.
Сместился всего лишь смысловой акцент в прутковском «никто не обнимет необъятного»: с огорченного на удовлетворенный. К тому, что по-настоящему крепкие задачи, касающиеся сердцевинных проблем устроения мира, непосильны, просто привыкли. А прикладные исследования, тоже дающие выход интеллектуальной энергии, кормят куда лучше фундаментальной науки. Стоит прибавить, что надвигающаяся экологическая катастрофа, справедливо или нет связываемая простым человеком с деятельностью яйцеголовых, сильно подорвала моральный авторитет науки как добытчицы истины. Юноше, жаждущему пиши своему духовному жару, дело спасения какого-нибудь вымирающего вида может показаться ближе и роднее унылого корпения в лаборатории.