Страница 6 из 11
Свалившаяся сверху лестница стукнула полусотника по голове, и Васька, попытавшийся отпрыгнуть в сторону, запутался в перекладинах и вывихнул себе ногу. Поэтому он и орал так долго под стеной. Но вызванный стрельцами полковой коновал быстро вправил полусотнику сустав, и тот сразу же разобрался в случившемся ночью безобразии.
Само собой, виновником был назначен Захар, и стрелец нисколько этому не удивился. Перед его глазами до сих пор маячила обмотанная тряпками голова Васьки, которая плевалась следующими словами:
- Мать-перемать, в бога-душу отымать! Где супостат, а? Пускай прошлой ночью он
тоже был, хотя я в это не верю! Почему ты его нонеча не скрутил, а? Зачем тебя на стену
поставили? Чтобы ты дристал сверху? Конечно, пока врага нету, можно и погадить в пустоту! Попробовал бы ты на литвинов погадить! Они б твою гадильню тут же ядром бы заткнули!
Захар, встряхнувшись, попытался выбросить полусотника из памяти, а вместо него впустить в голову Варвару, но ничего из этого не получилось. Васька упрямо сидел в мозгу, и выходить оттуда не собирался. Более того, он продолжал орать. Стрелец опять вынужден был прислушаться к его словам:
- Завтра приедет полковой голова (пятисотник Михаил Зайцев), и я ему все про тебя, про злыдня, расскажу! Поедешь острог дальний охранять! В тот Тобольский край, куда даже Ермак телят не гонял! А если и гонял, то совсем недолго, потому что догонялся на свою голову...
Захар, вспомнив молодую жену, начал с нею мысленно прощаться. Он попытался представить себе ее тело, но не смог.
Стрельцу вдруг подумалось, что если его сошлют в тобольские края, то о жене можно будет вообще забыть. Зато ему вспомнились рассказы о тех местах.
Говорили, что с женщинами там проблем нет. И любой стрелец будет в этом деле всегда сыт. А женщины там - совсем другие! С выпуклыми скулами, с черными глазами и волосами, с крепкими задами и еще, ко всему прочему, слушают мужчин, не суются в их дела, и сковородками не дерутся!
Захар попытался представить себе такую женщину, но вместо нее наконец-то возникла попадья (правда - с раскосыми глазами). Он, блаженно улыбаясь, попытался ее поцеловать, но неожиданно рядом с ним что-то звякнуло, и Захар вынужден был проснуться.
Он, тяжело дыша от пережитых во сне ощущений, прислушался к окружавшим его звукам и понял, что кто-то с внешней стороны стены бросает что-то в надежде перебросить это что-то через верх.
Предмет лупился в стену и никак не хотел через нее перелетать. Захар, не удивляясь этому факту, продолжал сидеть и ждать. Наконец раздался характерный звук зацепившегося за дерево железа. Захар встал и тихо подошел к месту предполагаемой измены.
Рядом с одной из бойниц в бревне крепко торчала трехлучевая железная кошка. Привязанная к ней толстая веревка уходила за стену. Она подергивалась, и стрельцу стало ясно, что кто-то лезет по веревке вверх. Более того - Захар ни секунды не задумался над тем, кто бы это мог быть. Перед его глазами тут же всплыла гнусная рожа вчерашнего лазутчика. Стрелец кровожадно усмехнулся.
Сначала ему захотелось перерубить веревку саблей для того, чтобы ночной тать с воплем грохнулся вниз. Но, вспомнив о том, что патлатый лихоимец уже неоднократно падал с самой верхотуры и постоянно при этом оставался цел, стрелец отринул прочь свое желание.
Перебрав в уме варианты различных военных хитростей, Захар решил дождаться появления над фасом ненавистной головы и с вопросом - "Почем рожь нонеча?" спровадить лазутчика ударом ноги в ночной полет. Такое действие должно было, по мнению стрельца, существенно увеличить скорость вражьего падения и более основательно впечатать его тело в землю.
Но неожиданно в голове у стрельца закрутились снежные вихри, завыли волки, и он понял, что не следует направлять длинноносого пройдоху в воздушное путешествие. Ведь если его поймать, то сердце стрелецкого головы обязательно растает. Тогда и Тобольск останется там, где стоит. И не надо будет туда ехать. Чай, своих стражников в острогах хватит...
Захар от нетерпения сжал кулаки и замер.
Веревка испустила последнюю дрожь, и над фасом показалась голова. Стрелец нисколько в своих ожиданиях не ошибся. Над верхним брусом стены торчали патлы вчерашнего проходимца, и его длинный нос усиленно дышал в такт тревожно бьющемуся захарову сердцу.
Нос повернулся к стрельцу, замер на секунду и Захар услышал:
- Опять двадцать пять!
- Почем рожь нонеча? - выдал стрелец заготовленную ранее фразу.
Рука его метнулась вперед, схватила ворот кафтана лазутчика и резко дернула на себя. Вор перелетел через верхний брус стены как мешок репы. Грохнувшись на доски настила,
лазутчик тут же потерял сознание. Захар, не мешкая, достал из кармана моток веревки и быстро связал ему ноги. Потом взял в руки бердыш и концом его древка слегка стукнул по голове незадачливого лазутчика. Тот сразу пришел в себя.
Глядя мутными глазами на Захара, ночной проходимец тихо сказал:
- Ну чего ты пялишься? Видишь, жизни мне нет. Надо мне здесь пройти. И все...
Слова эти прозвучали столь тоскливо и безнадежно, что у Захара замерло сердце. Ему показалось, что он явился причиной всех бед и горестей невинного человека. Стрелец прислонил бердыш к стене, сел на корточки перед лазутчиком и спросил:
- Слышь, скажи ради бога, ну чего тебе здесь надо, а?
Патлатый подергал связанными ногами и ответил:
- Мне нужно просто залезть на стену, спуститься с нее и дойти до храма Евлампия Затрапезного. Только в этом месте и только ночью.
- Зачем? - удивленно спросил Захар.
- Я не ведаю сего, - тяжко вздохнул патлатый. - Но зато я знаю, что как только сделаю это - жизнь моя вернется ко мне опять. Я ведь действительно купец. У меня в Чернигове две суконные лавки...
- Ты что, юродивый?
- Не знаю, - махнул рукой патлатый.
Он повертел головой из стороны в сторону и вдруг, наклонившись к стрельцу, горячечно зашептал:
- Понимаешь, нашло на меня что-то! Вот знаю, что надо сделать, а зачем - неведомо мне! Может, бесовская сила мною овладела, может - божья благодать свалилась на темечко. Мне от этого не легче. Да и какая разница, если я ничего с собой поделать не могу? Лезу и лезу на стену, как проклятый... И буду лезть, пока не выполню поручения, навязанного мне неизвестными силами, или пока не убьет кто-нибудь, типа тебя...
- Так тебе, мил человек, в церковь надо, - оторопело сказал Захар.
- Я туда и иду! - воскликнул патлатый. - Только поверху, понимаешь? Почему, зачем? Не знаю я! Но ничего не могу с собой поделать!
Лазутчик опустил голову на грудь.
Захару почему-то стало жалко собеседника. Но в спину вдруг дунул холодный ветер, который заставил стрельца поежиться. В голове крепостного стража тут же всплыла двухцветная (черно-белая) лубочная картинка, которую он видел у одного из своих соседей по слободе. На ней был изображен ветхий домишко, занесенный снегом по самую крышу. Сверху картинки полукругом топорщились кривые буквы, которые гласили: "Тобольск". Рядом с сугробом стоял подбоченясь здоровенный медведь с нахальной мордой. Под ним имелась еще одна надпись: "Добро пожаловать". Именно по этим буквам и учил Захара читать безногий дед Прошка.
Стрелец вздрогнул и отбросил сентиментальность прочь.
- Ничего, - сказал он. - Сейчас я сдам тебя городской страже, и твое безумие тут же пройдет. В острог по пятницам приходит отец Онуфрий. Он тебе прочтет парочку молитв, и ты, очистившись, станешь голубем сизокрылым. Чистым, аки агнец.
Патлатый сжал губы и полез правой рукой в пазуху. Захар напрягся, ожидая от этого действия какой-нибудь подлости. Но рука лазутчика вынырнула наружу лишь с небольшим мешочком. Трясущимися пальцами патлатый развязал тесемку и высыпал в левую ладонь кучку призывно звякнувших монет. У Захара глаза полезли на лоб. Даже в неярком свете факелов было видно, что в руке у лазутчика тускло блестело золото!