Страница 62 из 69
Надолго и, как казалось Руслану, навсегда, они остановились только в доме бабушки Ирги, одиноко доживавшей свой век в избушке на самом краю маленького сибирского поселения. Старушка даже всплакнула, увидев двух оголодавших и оборванных сироток, попросившихся на ночлег.
Именно она уговорила Руслана остаться, показывая кривым, коричневым от табака пальцем, на Шейлу, и доказывая, что в первую очередь им надо закончить школу, а уж потом разыскивать родственников.
Годы учёбы пролетели быстро и незаметно. Длинными зимними вечерами Руслан рассказывал старушке и быстро растущей Шейле все свои крохотные воспоминания о жизни в горном ауле, о нападении бандитов на их дом и путешествиях по стране. Он пытался и сестре передать свою веру в то, что родители живы и надежду скоро их найти. Шейла слушала, поглядывая на него блестящими, полными слез глазами.
Похоронив бабушку Иргу, Руслан после школы, как и все мужчины в посёлке, стал промышлять охотой. Острый глаз джигита и твёрдая рука горца быстро принесли ему славу лучшего охотника на белку и соболя. Девушки стали заглядываться на стройного красавца, но Руслан дал себе зарок даже не смотреть в их сторону, пока Шейла не закончит школу и не станет на ноги.
Руслан слушал томные вздохи просыпающейся реки, обняв теплый ствол раскидистой ивы, которая, как влюбленная девушка, прикрывала его от всего мира длинными косами зеленых ветвей.
Неожиданно послышались лёгкие шаги бегущей к реке Шейлы и её мелодичный голосок, напевающий весёлую песенку. Девушка размахивала кувшином, легко и грациозно, как лань, скользя по весеннему лугу в сторону воды. Руслан невольно залюбовался её стройным станом, гордым профилем и лёгкой походкой. Шейла как будто плыла по зеленому шелковистому морю травы, взмахами рук и развевающимся белым платьем напоминая взлетающую лебёдушку.
Поймав себя на любовании юношескими формами сестры, Руслан приложил холодные ладони к щекам, чтобы охладить невольный жар любви.
Он вздохнул, как и всегда, когда сравнивал красавицу Шейлу с другими поселковыми девушками. "Эх, ну почему так? Почему девушка, которая нравится мне больше всех, оказалась сестрой?" - Руслан отгонял от себя грешные мысли и пытался убедить себя, что еще встретит девушку, которую полюбит больше, чем сестренку. А свою любовь к девушке объяснял себе родственными чувствами.
Вот и сейчас он нежным взглядом следил за бегущей к воде шаловливой козочкой. Что будет дальше, Руслан уже знал. Окинув быстрым взглядом пустынный берег, Шейла сбросила одежду и прыгнула на плоский камень, слегка выступающий из воды. Она подняла полный прозрачной влаги кувшин над головой и на мгновение скрылась под водопадом сверкающих капель. Повторив несколько раз это омовение божественной красоты, Шейла сладко потянулась, протянув порозовевшие руки в сторону восходящего солнца.
Этот вид обнаженной девы, как бы вымаливающей у богов кусочек девичьего счастья, был достоин кисти великого художника и пера великого поэта. Но пока этой неземной красотой любовался только Руслан.
Он еще раз охладил ладонями вспыхнувшие щеки и грустно посмотрел вслед растворяющемуся в утреннем мареве цветущего луга миражное видение, олицетворение любви и счастья.
Руслан устало прикрыл глаза и ещё крепче обнял стан ивы, стыдливо и нежно касающейся его пылающего лица гибкими дрожащими веточками. Ему вдруг показалось, что в невнятное бормотание речных струй вплетается тихий женский голос.
"Грех, грех, грех", - шептала река. "Любовь, любовь, любовь", - нежным колокольчиком позванивал чей-то голос, как бы пытаясь перебить стыдные уговоры хладного потока.
Руслан вздрогнул и, открыв глаза, осмотрелся. Ему почудилось, что на другом берегу реки слегка качнулись ветки камыша. Но тут же, успокоив его воображение, оттуда вылетела и звонко зацвиркала небольшая серенькая птичка.
Парень встал и поднялся на пригорок, чтобы лучше осмотреть противоположный берег. Но утреннюю тишину нарушал только мерный звон монастырских колоколов, сзывающий послушников на молитву.
Через неделю Руслан снова услышал сквозь тихий утренний говор реки нежный девичий шепот.
Сначала это были признания в любви, а потом девичий голосок под мелодию звонких струй затянул незнакомую, щемящую душу молитву.
На этот раз, чтобы снять мистические сомнения, парень разделся и поплыл на другой берег. К его изумлению камыши зашевелились и раздался плеск воды. Когда он раздвинул заросли, то увидел убегающую по лугу юную монашку, которая, подобрав длинные полы одеяния, со всех ног неслась к пробуждающемуся под переливчатый звон колоколов монастырю.
"Так вот кто нашептывает мне по утрам слова любви!" - довольный открытием думал Руслан о явно влюблённой в него девушке. - "Как жаль, что мне не удалось рассмотреть её лица. Вдруг это какая-нибудь кающаяся, никому не нужная уродина?"
Эти размышления успокоили его юношеские пылкие грёзы и снова вернули к реальности мерного бытия, к заботам о будущем сестры. Он был благодарен монашке, шепот которой напомнил ему о родителях и любимом дедушке.
* * *
Лилит, возбужденная встречей со своим возлюбленным, никак не могла дождаться ночи, чтобы записать в тайный дневник новые впечатления.
В глубокую полночь в своей душной крошечной келье девушка зажгла свечу и достала из тайника, прикрытого святой иконой, тетрадку, сшитую вручную из отпечатанных на пожелтевших листах и залитых черной краской христианских молитв.
Долго грызла кончик ручки, не решаясь перенести на бумагу грешные мысли. Потом, чтобы укрепиться в вере, как её учила мать игуменья, открыла рукописную книгу "Святое учение Лилианства", которая в их монастыре заменяла Библию.
Девушка вспомнила рассказ старой монашки об истории их тайного "Ордена святой Лилит", который откололся от христианской церкви более полувека назад. Основали его в поволжском женском монастыре, расположенном на высоком холме возле небольшого села, несколько молодых послушниц. Они свергли руководившую тогда мать игуменью и зажили своей собственной тайной жизнью.
Бунтари переписали каноны христианства и стали поклоняться Лилит, первой женщине, созданной Богом согласно библейскому писанию. С тех пор всех послушниц и монашек стали называть только именем своего духовного идола.
Крестьяне окрестных деревень ненавидели монастырь не столько за их сектантскую веру, сколько за то, что монашки регулярно воровали родившихся девочек, чтобы заменять умирающих от старости послушниц.
Несколько раз взбунтовавшиеся мужики с кольями приходили к высоким стенам монастыря, угрожая разнести его по камушкам, но ни разу даже не смогли сломать окованные железом ворота.
Мать игуменья, основательница Ордена Святой Лилит, понимала, что надо готовиться к очередному бунту и строить подземные ходы на случай побега, чтобы спасти богатства монастыря. А спасать было что. В кладовых сотни лет хранились пять возов серебряных и золотых монет, собранных донскими казаками в помощь пугачевскому восстанию. Но до вождя бунтарей помощь так и не дошла, осев в монастырских тайниках.
Подземный ход около километра вырыли плененные посланники из столицы и других монастырей. Ни один мужчина за сотни лет не смог вырваться из острых когтей Ордена. Во время строительства пленники наткнулись на подземную реку, которая чуть их всех не утопила. Когда мать игуменья узнала об этом происшествии, она решила обезопасить серебряный клад и перенести его поближе к выходу из подземного хода, построив вторую кирпичную стену рядом с той, что спасала от подземных вод.
Скорбные времена для монастыря наступили в тот день, когда до окрестных деревень дошел указ об отделении церкви от государства. Мужики пошли на штурм не только с кольями, но и сровняли монастырские постройки с землёй мощными бульдозерами. Ни одной живой души бунтари не нашли. Монашки с украденными младенцами бежали через подземный ход.