Отцы и сыновья

Василий. А, Арина! Ну, вот так-то лучше! Ты теперь действительно выглядишь хорошо, моя ласковая! Ты знаешь, что проспала почти три часа? А кто будет делать работу по дому, если моя жена лежит в постели и спит целый день? Скажи мне, кто, моя дорогая и прекрасная жена? Посмотри, кто здесь! Посмотри, кто к нам приехал!

Смотрит на Ар кадия отсутствующим взглядом.

Да! Это Аркадий, моя ласковая! Он самый! Аркадий Николаевич! Как только слух до него донесся, он сразу приехал. Он боялся, что уедет и не увидит тебя.

Аркадий. Все, что я могу сказать, Арина Власьевна… (Он снова начинает плакать.) все, что я могу сказать… Это то… что я… что я… потрясен, просто потрясен.

Василий. Как ты видишь, мы справляемся со всем сами. Надо теперь подумать о том, чтобы ты съела что-нибудь. Что бы тебе предложить? Что бы тебя могло соблазнить? Я знаю! Арина Власьевна неравнодушна к черносмородинному чаю! Это то, что нужно!

Аркадий. Не могу простить себе, что меня здесь не было. Я был в отъезде, в Петербурге. Узнал обо всем только вчера поздно ночью.

Василий (оживленно, по-деловому). Чашечка черносмородинного чаю и два маленьких, но очень аппетитных ломтика домашнего печенья — вот, что необходимо нашей аристократической персоне, вот, что она съест. Как говорит Цицерон? Tantum cibi et potionis — нужно есть и пить ровно столько, сколько способно восстановить наши силы… ни больше, ни меньше.

Аркадий. Если бы вы знали, как я подавлен. От этого удара мне никогда не оправиться.

Арина теперь сидит. Пауза. Она смотрит на Ар- кадия так, словно пытается вспомнить его, как будто хочет заговорить с ним. Лицо ее по-детски спокойно, почти улыбающееся. Когда она поет, то голос ее звучит высоко, как у маленькой девочки.

Арина (поет). Те Deum laudamus: te Dominum confitemur. Те aeternum Patrem omnis terra veneratur.

Как только она начинает петь, Аркадий смотрит с тревогой на Басили я. Василий понимающе делает знак, приставляя палец к губам и качая головой, как будто хочет сказать: «Ничего не говорите, не перебивайте». Затем садится рядом, обнимает ее двумя руками и поет вместе с ней, адресуя свое пение непосредственно ей.

Василий и Арина. Tibi omnis Angeli, tibi Caeli et universae Potestates. Tibi Cherubim et Seraphim incessabili voce proclament: Sanctus, Sanctus, Sanctus, Dominus Deus Sabaoth.

Медленно уходит свет.

После ужина. Начало октября. Лужайка перед домом Кирсановых. Аркадий стоит у рояля и поет «До дна очами пей меня»[28], смотря в ноты и читая с листа слова. Катя аккомпанирует ему. Анна сидит одна в гостиной и слушает музыку. Павел стоит на веранде.

Павел (поет очень мягко).

Фенечка. Очень мило, Павел.

Поняв, что его подслушали, Павел грозит пальцем в знак порицания. Затем уходит в свои собственные мысли. Два или три раза вдали слышны звуки аккордеона, играющего танцевальную музыку. Эти короткие моменты совпадения такой разной музыки, аккордеона и рояля, создают мрачную дисгармонию.

Княжна сидит одна на переднем плане справа под зонтиком, энергично что-то жуя и стряхивая с подола крошки. Прокофьич и Петр собрали складной стол и поставили его в центре лужайки. Теперь они накрывают его белой скатертью и расставляют стулья вокруг него. Фенечка хозяйским глазом наблюдает за этим. Она теперь хозяйка в доме и ведет себя совершенно свободно в присутствии Павла. Петр, слегка выпив, чувствует себя привольно и самодовольно. Заглядывает в беседку и украдкой выпивает из фляжки глоток спиртного. В момент, когда он собирается сделать еще глоток, его зовет Княжна.

Княжна. Ей, парень! Иди сюда! Иди сюда! Иди сюда!

Петр быстро прячет фляжку и, пританцовывая, подходит к Княжне.

Петр. Чем могу быть полезен, Княжна?

Княжна. Что это за шум?

Петр. Этот шум, Княжна, это поет Аркадий и играет барышня Катя на рояле.

Княжна. Нет, я про шум! Этот отвратительный шум! Вот — слышите?

Петр. Прошу прощения. Это музыкант готовится к вечеринке, танцы в честь праздника урожая. В амбаре будет праздник.

Княжна. Музыкант? Какой музыкант?

Петр. Аккордеонист. Приехал из Орла.

Княжна. У моего брата Иосифа был первый аккордеон, который привезли в Россию. Отец мой развел костер во дворе и сжег эту поганую штуку в присутствии всей дворни. Затем хлестал Иосифа кнутом, пока тот не попросил публично у всех прощения… у всей семьи и прислуги. Так было покончено с этим поганым аккордеоном в нашем доме.

Петр. Надо думать.

Княжна. Иосиф целый месяц ходил в синяках. Расскажи своему дружку из Орла эту историю. Ха-ха! Высек его! Высек его! Высек его!

Петр. Обязательно расскажу, княжна.

Она удаляется. Петр возвращается к своей работе. Павел спускается с веранды и подходит к Фенечке.

Павел. Я купил этот сборник песен в Лондоне — ох, это было должно быть двадцать пять лет назад. (Вдруг вспоминает.) Знаю, когда купил его — в день, когда Артур Уэлзи стал министром иностранных дел. Мы были на праздновании в городе.

Фенечка. Кто это такой был?

Павел. Артур? Первый герцог Веллингтон. Хороший человек. Весело было. Много смеялись… Какое хорошее время суток, вот сейчас.

Фенечка. Замечательное!

Павел. И замечательное время года. Вы любите октябрь, Ольга?

Княжна. Я ненавижу всякий месяц — по разным причинам.

Павел. Это мое любимое время года. Осень. Я говорю сам себе — как замечательно, единственное время года, когда ты находишься в полной гармонии со всем, что окружает тебя.

Княжна. Мне кажется, вы сами себе говорите массу чепухи. И будьте осторожны… по вашей осанке… вас могут принять за аккордеониста.

Павел. Простите, что вы сказали?

Княжна. Мне вы кажетесь вылитым аккордеонистом — плечи у вас откинуты назад.

Павел (Фенечке). Я не понял, что она сказала. Я похож на ак?..

Фенечка. На аккордеониста.

Павел. Я?

Княжна. У них у всех плечи откинуты назад. Под тяжестью груза, который давит спереди. Ха-ха, гляди, вас еще могут по ошибке высечь.

Павел. Боже милостивый, в самом деле? (Фенечке.) Зачем секут аккордеонистов?

Фенечка. Не знаю. Правда, секут?

Павел. Похоже, что так.

Фенечка (Петру). Там у двери в кладовую стоят две вазы — одна с астрами, другая — с хризантемами. Поставь астры здесь, а хризантемы вон там.

Петр. Все, что пожелает барыня.

Павел. У Аркадия приятный голос. Это по материнской линии. У Марии был нежный голос.

Фенечка (Петру, который, пританцовывая, уходит). И возьми салфетки из гладильной. На верхней полке. (Павлу.) Что это за песня?

Павел. «До дна очами пей меня».

Фенечка. Никогда не слышала, чтобы он раньше это пел.

Павел (декламирует).

28

В этой картине цитируют и поют песню «К Селии» на стихи Бен Джонсона (1572–1637) в переводе В. В. Лунина.