Отцы и сыновья

Тимофеич указывает на верхнюю полку, где сумку почти не видно.

А! Молодец. Спасибо. Спасибо.

Тимофеич. При чем тут я? Вы сами ее туда спрятали.

Тимофеич уходит. Василий снова улыбается и становится оживленным.

Василий. Он был всегда для меня, как крепость. Не знаю, что бы я без него делал?

Аркадий. Как Арина Власьевна?

Василий. Она скоро выйдет к нам. Арина Власьевна… как это принято говорить… чувствует себя вполне удовлетворительно… сообразно обстоятельствам. Так мы говорили о том обеде? Незабываемое событие. Помните мальчика, который прислуживал нам в тот день?.. Молоденький такой? Босоногий? Федька? Должен вам сделать признание в отношении Федьки: Федька не служил у нас в доме. Мы его специально наняли для такого случая. Чтобы произвести на вас впечатление, дорогой друг. Чуть приукрасить происхождение Евгения. Vanitas vanitatum et omnia vanitas[26]. Кажется, из Екклезиаста. Но я могу ошибаться. Процитировать более или менее точно я могу… но откуда это… откуда это… Так о том обеде. И о Федьке. Я попросил отца Алексея порекомендовать кого-нибудь. И кем же он нас осчастливил? Вторым сыном мясника — без башмаков и с соплями под носом, так сказать. Прислуживать за столом с босыми ногами! Боже праведный! Сейчас я могу смеяться над этим. Помню, я сказал: «Аркадий Николаевич подумает, что он гостит у дикарей». И Евгений поднял голову… вы знаете, как он поднимает голову и склоняет ее чуть набок… и он бросил на меня свой строгий взгляд… и сказал… он сказал… остроумнее, чем Евгений, никто не мог сказать… он поднял голову… бросил на меня свой… (Василий не выдерживает и начинает рыдать. Вскоре берет себя в руки.) Говорят, я должен молиться богу. «Как же мне жить дальше?» — вот, что я спрашиваю у бога. «Как же я должен жить дальше?» — спрашиваю я. «Из чего же мы сотворены?» — спрашиваю я.

Пауза.

Аркадий. Я возвратился очень поздно из Петербурга. Отец меня поджидал. «У меня для тебя ужасная новость, сын. Не могу даже сказать, как ужасна она». «Базаров», — сказал я. «Да, — сказал он. — Базаров».

Пауза.

Василий. К концу первой недели больных и умирающих было так много, что мы решили действовать порознь: он взял на себя весь город и северные и западные окрестности. Я взял южные и восточные. Часто он даже не ночевал дома. А когда эпидемия распространилась на соседние области, то мы днями его не видели. «Ради этих несчастных крестьян», — говорил он мне. «Всё ради этих несчастных крестьян, будь они неладны!» А потом я пришел той ночью… была пятница… Я так говорю, моя ласковая? В щелке под дверью его комнаты виден был свет. Я прошел мимо на цыпочках, и он окликнул меня. Сидел он в кровати, опершись на подушку. Стоя за его головой, я обратил внимание, как блестели его глаза. И он сказал своим обычно ироничным тоном: «Отец, — сказал он, — я тебе делаю подарок — даю больший простор для практики. Отдаю тебе весь город с северными и южными окрестностями». «Что это значит?», — спросил я. (Его голос начинает дрожать.) «Это значит, — сказал он, — это значит, что собираюсь выйти из дела. Ну что, доктор Базаров? Похоже на тиф?» Он поднял рукав ночной рубашки и протянул руку к свече — на руке были красные пятна.

Аркадий теперь тихо плачет.

Аркадий. Простите меня, я не должен так…

Василий. Сделать мы ничего не могли. Мать заварила липового чаю и пыталась его кормить с ложечки борщом. Но он был настолько слаб, что не мог даже глотать. А на следующее утро… было воскресенье… я так говорю, моя ласковая?., да, так… было воскресенье… он открыл глаза и сказал: «Сделай одну милость для меня, отец. Пошли нарочного к Анне Сергеевне Одинцовой, пусть скажет, что Евгений Васильевич Базаров умирает».

Аркадий. Катя сказала только, что приезжал посыльный и что через пять минут Анна Сергеевна уже умчалась.

Василий. В тот же вечер серая карета с красными колесами и четверкой лошадей подкатила к нашим дверям — лакей в темно-зеленой ливрее открыл дверцу кареты, и оттуда вышла эта госпожа в черной вуали и черной накидке. Отрекомендовалась Анной Сергеевной Одинцовой и попросила провести ее к сыну. Я возражал. Сказал, что это слишком опасно. Но она решительно настояла. Ну, я привел ее к нему. Оставил их одних. Пробыла она у него полчаса. Он был слишком слаб, чтобы разговаривать. Она сидела подле него и держала его руку.

Аркадий. С тех пор ее больше никто не видел. Она отсюда не вернулась домой. Отослала карету, а сама уехала в Москву. Видимо, хочет какое-то время побыть одна.

Василий. Тем же вечером он скончался. Мать послала за отцом Алексеем. К тому времени он был уже мертв, но отец Алексей все же совершил все положенные последние обряды.

Аркадий. Мой отец не знал, что делать. Я был в Петербурге, покупал новую молотильную машину, это все, что отец знал обо мне. Но где я остановился… как связаться со мной… он просто с ума сходил. В конце концов, послал Петра искать меня — вот так ходить по улицам и искать меня. А я все это время был в нашей старой квартире. Ему это и в голову не пришло.

Василий. Мы пытались известить кое-каких друзей. Тимофеич сделал все возможное. И решили сократить обряд бдения, принимая во внимание характер болезни, да и его мать была немножко… perturbata[27]. Так что похоронили его в понедельник утром, рано. Скромные похороны: мать, отец Алексей, Тимофеич да я. Да еще Федька, достойный человек, в хороших ботинках. Как трогательно, что он пришел. Не побоялся. Несколько молитв. Цветы. Как обычно. Я сведу вас туда, если хотите. Это в десяти минутах ходьбы. Но если вы предпочитаете… некоторые не очень любят… посещать кладбища. Разве справедливо, когда отец хоронит сына? Как-то всё не так — беспорядок в заведенном порядке. Так ведь не должно быть.

Аркадий. Он был лучшим другом из всех, что были у меня.

Пауза.

Василий (почти шепотом, но с поразительной неожиданной страстью). Будь ты проклят, Всемогущий Отец! Я возропщу! Я возропщу, возропщу!

Аркадий. Он был мой единственный настоящий друг.

Василий. О чем это?

Аркадий (с внезапной решительностью). Я продолжу его дело, Василий Иванович! Я посвящу свою жизнь его памяти и делу, которым он занимался! У меня нет его ума и его таланта. Но сколько у меня есть таланта и энергии, я отдам революции, революции Базарова.

Василий (в забытьи). Да, политика — вещь важная.

Аркадий. Он думал, что я мало на что способен. Но верьте мне, что я могу. Могу, как никогда, потому что я это делаю ради него!

Василий хлопает его по плечу.

Василий. Время от времени он приходил в сознание. Один раз открыл глаза и сказал: «Я не буду утратой для России. Сапожник был бы утратой для России. Мясник был бы утратой. Портной был бы утратой. Я — не утрата». Но ему в голову не пришло, что он будет утратой для матери и меня.

Аркадий. Если бы вы меня свели на кладбище, я хотел бы там дать ему торжественную клятву.

Входит Арина, волосы ее растрепаны, она в домашних туфлях, в случайно накинутой одежде.

Отсутствующий взгляд. Увидев Василия, улыбается. Василий приветствует ее тепло и с энергией. Аркадий встает.

26

Суета сует и всяческая суета (лат.).

27

В смятенном состоянии, расстроена (лат.).