Гонка за горизонт

На прогревочный круг выехал с большой толикой сомнения – ну ведь чувствую же некий непорядок. Увы, оказался прав. Во втором повороте после активного торможения нажал педаль акселератора и… Громкий короткий скрежет, мгновенная потеря тяги и шлейф густого почти черного дыма сзади машины. Сразу затем приличный хлопок с ощутимым жаром – двигатель, обильно облитый высококачественным спортивным бензином из пробитого осколком какой-то лопнувшей детали топливного трубопровода, вспыхнул, как рождественский фейерверк. Успел затормозить и, отстегнув ремни, выскочить из объятой пламенем машины. То еще ощущение было – как, наверное, в топке паровоза. Стоял, вцепившись в снятый руль двумя руками – почему-то никак не хотелось отпускать – и смотрел, как маршалы поливают болид белыми шипящими струями углекислоты из огнетушителей, отчетливо понимая, что этот этап чемпионата мира для меня безвозвратно потерян. Почему? За что? Но ведь нет там, на небесах, никого, кому можно было бы адресовать эти вопросы.

Мою "Серебряную стрелу", по уверениям Пэдди Лоуи, к завтрашнему дню полностью отремонтируют. Поставят новый мотор, сделают все регулировки… К старту меня, хотя вообще не показал никакого времени на квалификации, без всякого сомнения, допустят. С последнего места…

Новый двигатель за моей спиной на прогревочном круге ревет прямо-таки, как ракетный. Похожесть звучания появилась в четырнадцатом году, когда в очередной раз произошло серьезное изменение технического регламента "Формулы".

История эволюции двигателей "Формулы-один" – это вообще песня! Та еще песня. Когда во время и после великой войны двадцатого века технологии ДВС[30] стремительно рванули вперед, стало предельно понятно, что мощности моторов хотя бы для безопасности пилотов необходимо ограничивать. Как? Для начала регламентировали рабочий объем моторов четырьмя с половиной литрами для атмосферников и всего полутора для наддувных моторов. Какие только монстры не оказывались в те времена под капотами гоночных болидов. Был даже аж двадцатичетырехцилиндровый мотор. Впрочем, довольно быстро максимальные параметры двигателей стали зажимать – слишком большое количество аварий. Частенько – со смертельным исходом. Объемы ограничили до двух с половиной литров и всего семисот пятидесяти кубиков для компрессорных. Все равно пилоты бились. Сдуру в шестьдесят первом вообще запретили наддув и ограничили объем жалкими полутора литрами. "Формула-один" на совсем уж слабеньких моторах – ну, что такое двести с мелочью лошадок? – стала терять зрелищность. Опомнились в шестьдесят шестом – три литра и вдвое меньше у надувных моторов. Началась двадцатилетняя эра непрерывного технологического роста, если не сказать беспредела. Правилами разрешались даже роторные и газотурбинные установки. Тем не менее, вначале наибольшее распространение получил дешевый и простой в обслуживании Cosworth DFV. Чуть ли не десяток лет он был вне конкуренции. Но инженеры "Renault" в конце семидесятых подложили "Формуле" большую свинью – с горем пополам, но довели до уровня более-менее надежный двигатель с турбонаддувом – он почти перестал ломаться. Мощности стали расти прямо на глазах. Ресурсных ограничений тогда еще не было и на квалификациях уже поболе полутора тысяч лошадок быстренько разгоняли болиды до трехсот с половиной сотен камэ и выше. Ощутимо поползли размеры задних колес машин – чтобы передать такую мощность без проворота требуется приличное пятно контакта весьма качественной резины. Катастрофы тоже не заставили себя ждать. Очередной запрет – только атмосферники. Правда, чтобы болельщики особо не возмущались, накинули объем еще на пол-литра. Впрочем, инженеры свою булку с маслом и довольно-таки толстым слоем икорки сверху – за таланты надо платить! – не просто так кушали. Стремительно поползли вверх рабочие обороты моторов. Ведь что такое мощность? Произведение крутящего момента на вращательную скорость, то бишь, все на те же обороты. "Фиг вам!" – заявили конструкторам и вернули рабочий объем двигателей до трех литров. Инженеры опять немного помудрили, и моща снова упрямо поползла вверх. А с нею вместе цены на гоночные моторы – дифференциация среди команд "Формулы-один" на богатых лидеров и бедных аутсайдеров стала бросаться в глаза. Именно тогда резко обострилась и без того довольно интенсивная борьба за рекламодателей – бюджеты конюшен "Королевских гонок" росли по экспоненте. Впрочем, Техническая комиссия тоже не дремала. Ограничения в регламенте разрастались, как снежный ком. Поэтапно уменьшались объем и верхняя планка оборотов, доступные материалы – из других ни-ни! – и конструктивная схема. Даже развал "V" -образного двигателя и размер (вместе с количеством) цилиндров стали нормироваться. Ограничили количество двигателей на сезон – обеспечить необходимый ресурс при такой высокой удельной мощности очень нетривиальная задача. Год за годом война инженеров – им платят за скорость! – и хозяев "Формулы" – а этих интересует только зрелищность и, соответственно, прибыль – шла с переменным успехом. С четырнадцатого года – до того объем восьмицилиндровых атмосферников был меньше двух и четырех десятых литра – вернулись к турбокомпрессорам. Один и шесть десятых литра при ограниченной степени наддува. С учетом нормирования экономичности, оборотов (верхняя планка – всего двенадцать тысяч) и ресурса больше семи с половиной сотен лошадок никак не выжать. Это если забыть про KERS. Двигатель-то комбинированный. Сначала максимальная мощность рекуператора была шестьдесят киловатт, потом вдвое больше. А с прошлого года – все сто восемьдесят. Еще без малого четверть тысячи лошадок. Вот теперь и послушайте – глушители в "Формуле" не применяются.

Попробую сейчас этот табун – в сумме ведь почти тысяча! – использовать полностью. Терять-то нечего – стартую последним.

Очень непривычно смотреть на стартовый светофор издали. Впереди меня – все двадцать три соперника. А ведь лучшие гонщики со всей планеты! Обидно, досадно, но ладно. Поборемся.

Канадская трасса имени Жака Вильнева требовательна к тормозам, мотору и резине, а вот к аэродинамике относится относительно спокойно. Обилие разгонов увеличивает износ задних шин, их гранулирование становится серьезным вопросом, но еще большая проблема – тормоза. Система охлаждения не успевает их остудить, серьезных торможений на круге сразу четыре – прямые разорваны шиканами, так что тормозам и коробке передач приходится работать в очень тяжелом режиме.

Старт! Лавируя между машинами команд аутсайдеров, рвусь вперед. Вроде бы и двигатели почти одинаковые, и сами болиды не намного хуже, но я заметно быстрей. Чувствую кто, в какой момент и куда будет рыскать, пытаясь обойти соперников или наоборот – не дать им обогнать. Скорость еще очень маленькая и даже не нажатие левой педали, а только чуть приподнятая правая нога – огромная потеря времени. Пока остальные суетятся, успеваю к очень близкому здесь первому повороту пройти сразу троих. Вот если бы перекрыли траекторию – была бы авария, так как затормозить я точно не смог бы. Пронесло. Четко отрабатывая педалями и управляющими коробкой лепестками на обратной стороне руля, быстро переключаю передачи. По внешнему радиусу влево. Второй поворот правый, и, оказавшись на внутренней траектории, выжимаю еще двоих. Опасно? Старт любой гонки чемпионата мира с любой позиции, возможно кроме поула, всегда опасен большой вероятностью столкновения. Особенно – с конца стартовой решетки. Даже если сам ни разу не ошибся. Впереди ведь тоже хотят вырваться и тоже рискуют. Пологая правая кривая к скоростному третьему повороту – знаменитая "эска Сенны" – успеваю набрать двести шестьдесят и опять торможу, ни на миллиметр не отклоняясь от самой выгодной траектории. Еще одного обошел. До "Pont de la Concorde"[31] – седьмого поворота – следую за очередным соперником, особо не атакуя. Череда поворотов, относительно коротких участков разгонов и торможений практически не дает реальных возможностей для обгона. Но вот достаточно длинная почти прямая, где сначала набираешь чуть больше трехсот камэ, а потом резко тормозишь… Не жалея резины, на грани блокировки колес, делаю очередного противника. Очень точный расчет требуется. На долю секунды позже начнешь давить левую педаль – не впишешься в почти девяностоградусный восьмой правый. Чуть раньше станешь тормозить – так соперник тоже не лаптем щи хлебает. Не пропустит, успев перекрыть траекторию обгона, и останется впереди. Почему не жалею резину? Дождь пойдет где-то на седьмом-восьмом круге. Хотя синоптики обещали не раньше пятнадцатого, но я-то ЧУВСТВУЮ! Без всякого режима мое подсознание уже знает относительно точное время начала дождя. Поэтому мчусь, "сжигая" стартовый комплект колес. "Circuit Gilles Villeneuve" имеет на круге сразу четыре зоны с возможностью обгона. Несмотря на "тяжелую" машину – баки полны! – пользуюсь каждой. Все-таки класс моей "Серебряной стрелы" сегодня чувствительно выше болидов конца и середины пелотона. Или это мой уровень пилотирования настолько высок? К железной стенке-отбойнику – знаменитой "Стене чемпионов" – я подлетел уже шестнадцатым. В девяносто девятом Михаэль Шумахер, Жак Вильнев и Деймон Хилл, уже будучи тогда победителями чемпионатов "Формулы-один", не добрались до финиша, разбив машины об отбойник именно в этом месте. Вадим тоже "молодец" – нашел время, когда сообщать позицию. Я тут корячусь изо всех сил – наверное, в паре миллиметров от "железки" проскочил – а он радостно вещает.

30

Двигатель внутреннего сгорания.

31

"Мост Конкорд".