Страница 3 из 4
— В море сейчас опаснее, чем здесь.
— Да. Опаснее. Дельфины и касатки нападают на трансплантов. Выводят из строя шлюзы городов. А людей свободных нет.
— Тим!!!
— Ты чего? Я не падаю. Это мы уже пришли.
…рыжее «Я» извивалось под ударами ядовитых плетей, я изнемогал, мне было больно, мне было очень больно, мне было страшно, огромные жуки шеренгой наползали на мое искалеченное тело, уродливое воинство, тяжеловесные демоны смерти, рычали, шипели, выдирали по куску моей плоти… за что, зачем ты это делаешь? я же не враг, ты ничего, ничего не понял…
Ты не герой, ты — самоубийца, ты не ведаешь, что творишь, ты ненавидишь тех, кого любишь, я не враг тебе, я не враг твоему миру, вы сами себе враги, зачем вы это делаете, зачем, зачем, зачем?..
Жаарко!!! Епрст. В душ, ползком, как-нибудь, там вода, она холодная…
…черт! тут не вода, тут кислота какая-то льется, до чего же больно, о господи! Сплю все еще, что ли? Нет, уже не сплю… сейчас, сейчас. Не надо было так надираться, сам виноват…
Тим взял градусник — тот лопнул в руках. Во, до чего. Как в воду глядел вчера… в воду?!
Мысль о воде скрутила внутренности в клубок. Так, дышим глубже… вот так…
Отвратительное жжение отступало, Тим потихоньку приходил в себя.
Звонок.
— Тим?
— Юрка?
— Ты мог бы подняться ко мне? Если не боишься заразиться.
— Я приду. Совсем плохо?
— Совсем. Ключ не потерял?
— Сейчас посмотрю… сейчас… вот, есть ключ. Ты вызвал машину из госпиталя?
— Я не хочу туда… пока не случится. Мне… очень нужно поговорить.
— Иду.
В комнате на столе лежала записка:
«Слов нет! Это… это…!!!???!!!
Мой огненный принц, я — ваша по первому требованию!!!»
«Надо же, — подумал Тим. — Чего ж я такое с тобой давеча творил?»
Предпоследний, пятьдесят девятый этаж старенького шестидесятиэтажного дома. «Как он там? Юрка, Юрка… У меня ж кроме тебя друзей-то не осталось. Иных уж нет, а те далече…»
— Неплохо выглядишь, — обнадеживающе соврал Тим.
— Да уж… ты, кстати, тоже не слишком хорош. Температуры нет?
— Градусника нет.
— Тим, это Апокалипсис.
— Да. Только с точностью до-наоборот. «Земля, забери своих живых, море, забери своих живых…»
— Четыре… всадника, Тим. Черный — земля… землетрясения. Рыжий — огонь. Белый — вода, наверно. И бледный — деревянная… чума, смерть. «Иди и смотри».
— Между прочим, все одеревеневшие пребывают в клинике в добром здравии.
— Если кому считать… добрым здравием.
— Но это не смерть. Ни одного умершего пока нет.
— Всего три дня… с начала эпидемии.
— Надежда умирает последней.
— Я слышал… про твою маму.
Тим промолчал.
— И про жену тоже.
— Подумаешь.
— Тим, прости ее. Тебе… станет легче.
— Я это уже второй раз слышу за текущие сутки. Черт, да мне уже легче! Никто денег не требует.
— Не поминай его… пожалуйста. Ну, этого… которого ты только что помянул. Не надо… при умирающем.
— Юрка, прекрати Христа ради. Обойдется, вот увидишь.
— Тим… а ведь я все-таки… проскочил тогда… через огненный сектор.
— Чего?
— Я вменяем… не смотри на меня так. Ребята повернули… когда давить начало, а я… Думал, помру. Выжил. И проскочил туда.
— И что там?
— Рай.
— То есть?
— Зеленые… нетронутые леса. Птицы. Озеро. Я низко висел… даже зверей видел. Только людей… нет. Ни людей, ни домов… ни полей засеянных… Эдем.
— Ты не садился?
— Хотел сесть. Меня не пустили.
— Кто? Отец?
— Да нет… что ты. Связь оборвалась сра…зу, как исчезло давление. Просто не смог сесть. Такое чувство, что кор…пус в тину уходит, чем глубже — тем гуще тина, пока совсем не… встал. А вверх — как поплавок вы…скочил. Мог лететь дальше. Вернулся.
— Почему?
— Страшно стало… нет, не то слово. Не страшно. Стыдно — так… точнее.
— Стыдно?
— Да. Знаешь, Тим, Апокалипсис сли…шком мягко написан. Пощадил Иоанн наше человеческое самолюбие. Мы — не грешники и пра…ведники. Мы — глисты в ее теле. Она… лечится, Тим.
— Обратно-то как летел?
— Идеально. Никакого да…вления, как будто что-то сзади под…талкивало.
— Тебе тяжело говорить.
— Снача…ла ничего. Те…перь устал.
— Тебе плохо?
— Мне… лучше.
— Юрка, не смей, не умирай!!!
Юра открыл глаза, вдохнул:
— Это — не смерть. Ты… сам сказал. Мне действи…тельно хорошо.
Тим прикоснулся к жесткому деревянному плечу пилота.
— Тим! Горя…чо, — вздрогнул Юра.
— Извини. Юрка, держись!
— Вызови машину… когда…
— Нет, Юрка, нет, а я как же… да что же вы все!
Человек — нет, мумия человека — молчала. Тим плакал. Слезы шипели и испарялись на щеках, оставляя белые полоски соли, которые очень быстро становились бурыми…
Команда приехала через двадцать минут.
— Я поеду с вами, в клинику, — заявил Тим.
— Нельзя, заразитесь.
— Я был в контакте с ним, а до этого — с матерью, она тоже болеет. Я надену комбез, как у вас, и намордник. Пожалуйста.
— Неважно выглядите. У вас температуры нет?
— У меня градусника нет.
— Ладно, поехали.
Звонок.
— Тим? Наконец-то я тебя нашла!
— Светик? Как ты?
— Опять на берегу.
— Вы едете или нет? — поинтересовался санитар.
— Сейчас, пожалуйста, одну минуточку! — пробормотал Тим, прикрывая трубку ладонью. — Пожалуйста, сестренка звонит, она — с шельфа, я, может быть, слышу ее последний раз!
— Давайте быстро.
— Светик, родная, как ты?
— Уже нормально. Юрке привет!
— Передам… где вы размещаетесь там?
— Где придется. В моем номере пять человек живут, и еще подселять будут! Ничего, зато вода остановилась!
— Слава богу… Можешь не кричать, тебя хорошо слышно.
— Ага. Одна из лучших линий в Европе. Все рухнет, а она останется. Тим, как мама?
— Нормально. Диагноз не подтвердился.
— Отец?
— Заработал еще звездочек, и я — тоже.
— Все геройствуешь?
— А то!
— Мальчишка. Тим, а у нас, похоже, война кончилась.
— Да ну?
— То есть, пока. Они больше не нападают, они ведут себя как раньше, как было до городов на шельфе. Вылавливают утопающих, провожают суда. Очень своевременно, спутниковой навигации-то нет, все по старинке.
— Чего это они?
— Да кто ж их знает… может, мы когда-нибудь поймем друг друга. Транспланты уже, кажется, начинают их понимать… Тим!
— Да?
— Самое главное: мне разрешили трансплантацию.
— Ух, ты! А медкомиссия?
— Они разработали новый курс адаптации, более долгий, зато — щадящий. Трансплантов не хватает, население разрослось, а кормить некому, — Светланка засмеялась. — И возрастной ценз, кстати, подняли до тридцати пяти лет. Может, ты?
— Что? Да ну, — При мысли о воде Тиму стало нехорошо. — А кто ж тут гасить все будет?
— Маньяк ты, Тимка.
— Ну… так получилось. Я рад за тебя, сестренка. Все будет хорошо, обязательно!
— Я знаю. Вот только вас не хватает.
— Увидимся еще, Светка!
— У меня связь кончается, Тимка, всем привет! Папе, маме, Юрке…
— Обязательно. Будь счастлива!..
Отбой.
— Идем? — спросил санитар.
— Идем. Спасибо.
«Юрка, Юрка, ты слышишь? Вода совсем не белая, она синяя, вода, она сине-зеленая, слышишь, Юрка? Все будет хорошо…»
Клиника находилась в процессе эвакуации с двадцатого этажа на тридцать восьмой. Новых пациентов распределяли медленно, на эстакаде, на подъезде к больничным воротам, скопилось не меньше сотни машин.
— Дохтур, дурацкий вопрос, только не бейте: покурить у вас тут можно?
Санитар глянул на Тима ледяными глазами безликого (из-за повязки) идола.
— Здесь — нет. Пробирайтесь к краю эстакады. Полчаса уж точно простоим.