Страница 15 из 22
Главное было — скрываться от преподавателей. Они и так косились на нас с явным подозрением: ну что мальчик с девочкой такого возраста могут делать вдвоем, подальше от чужих глаз? Однако нажаловаться было некому: Том — сирота, а я вроде бы магглорожденная. Меня порой подмывало сказать какой-нибудь преподавательнице, проводившей со мной душеспасительные беседы, кто таков мой отец, но я сдерживалась изо всех сил. Пока еще было не время.
Вот от Дамблдора мы бегали оба, потому что раскусить его не мог даже Том, а это о многом говорило. В смысле, не говорило ни о чем хорошем. Все эти беседы, увещевания, просьбы быть осторожнее и не навредить себе и окружающим… я просто отключалась и начинала думать о ферме, ну да ко мне он особенно не приставал. А вот Тома доводил по полной программе, что да, то да, ну так мы наловчились прятаться или в подземельях у василиска, или в Выручай-комнате, где с удовольствием разгребали хлам в поисках забытых книг или непонятных артефактов, или в Запретном лесу. С кентаврами, как выяснилось, тоже вполне можно договориться: мы к ним не лезем (а иногда приносим что-нибудь вкусное), а они нас не трогают и разрешают пользоваться укромной полянкой подальше от замка. Старики — те ворчали, конечно, ну так они и у людей такие же, а молодежь иногда приходила пообщаться и расспросить, что там делается в большом мире. Правда, они не очень-то верили нашим рассказам об авианалетах и бомбежках, но аналогию между полетом волшебника на метле и самолетом, и, скажем, взрывом бомбы и заклинанием вроде Бомбарды улавливали. Решили, видимо, что у магглов есть нечто подобное, и на этом успокоились. Кстати, если бы не они, мы бы не сдали астрологию и предсказания, потому что оба терпеть их не могли, а кентавры — особенно тот отшельник, вернее, изгнанник, — отлично разбирались в движении звезд, и хотя объяснения не всегда было легко понять сходу, мы постепенно приноровились.
— Как там бессмертие? — периодически спрашивала я Тома, а он только отмахивался, обложившись старинными томами.
— Ну почему по-человечески нельзя написать, а? — ворчал он, разбираясь в терминологии. — Красный лев, зеленый лев поймает себя за хвост, чтоб ему провалиться… Василиски… О!
— Ты увидел знакомое слово? — скептически поинтересовалась я.
— Ага. Только сама посмотри, какой бред тут написан, — сунул он мне под нос рассыпающийся на страницы трактат. — Петухи несут яйца, высиживают их жабы, потом цыплят надо держать в медных горшках с дырками, а питаются они землей, затем их нужно сжечь… Бр-р, представляешь, какая это вонища?
— Вполне, — кивнула я. — У одного бабушкиного соседа коровы ящуром заболели. Приехала ветслужба, пробы взяли, всех пристрелили, а потом туши чем-то облили и сожгли. Жуткий запах. Хорошо, на нашей ферме и впрямь охранные чары, нас это не коснулось, а несколько других хозяев разорились. С этим же строго: хоть одна корова заболела — и стадо под нож, иначе все поголовье вымрет.
— А как объяснили, что вас зараза не тронула? — заинтересовался Том.
— Я не помню точно, маленькая была. Кажется, сказали, роза ветров так расположена, что в нашу сторону ничего не принесло. Плюс бабушкины коровы на одном пастбище с соседскими не паслись, — припомнила я. — Но и то проверками замучили.
Том помолчал, потом закрыл книгу и задумался.
— Это все не то, — произнес он. — Пока из этих иносказаний выпутаешься, с ума сойдешь.
Он распахнул очередную инкунабулу:
— Вот гляди: взять медь, закипятить… забыл, с чем, добавить окисел меди, треть крови рыжего мужчины… Что значит — треть крови? Всей его крови или треть объема варева? Если первое, как определить, какого размера должен быть мужчина?
— Ты еще группой крови поинтересуйся, — фыркнула я.
— А у нас рыжие есть, не помнишь? — живо спросил Том.
— Есть. Уизли, Прюэтты, и еще кого-то я видела, — ответила я. — Эй! Только не вздумай им кровопускание устроить!
— Я чисто теоретически, — буркнул он. — Гм… нет, это тупик. И почему камень, если везде твердят об эликсире или порошке? Сдается мне, василиск упоминается неспроста…
Том глубоко задумался.
— Надо в обычных, маггловских книгах поковыряться, — решил он, — там ведь тоже писали о философском камне, а в сносках должны быть расшифровки всех этих белых меркуриев и что там еще… Правда, мне все равно не верится, что из ртути, серы, меди и прочей дряни можно получить эликсир жизни. Таким варевом скорее траванешься насмерть, и хорошо, если сразу!
— В кои-то веки я слышу от тебя разумные слова, — улыбнулась я. — Что, не будешь больше искать бессмертия?
— Буду, — уверенно ответил Том. — Если Фламмель живет уже шесть веков, чем я хуже? Есть у меня, однако, подозрение, что он этот философский камень не создавал, а у кого-то спер. А этот кто-то давно помер, иначе неужто не поделился бы ни с кем тайной, хотя бы с потомками? За шестьсот-то лет это как-нибудь бы выплыло наружу!
— Том, не надо придумывать дешевых детективов на ровном месте, — поморщилась я. — Не то ты сейчас скажешь, что Фламмель камень действительно увел у талантливого алхимика, быть может, ученого не от мира сего, самого его пристукнул, чтоб не разоблачили, все улики спрятал и сделал вид, будто сам изобрел эту штуковину. А секретом не делится исключительно потому, что не знает его!
— Ну, вообще-то, именно так я и думал, — серьезно сказал он. — Логично же.
Я только за голову взялась.
— Во многих трактатах фигурирует василиск, — задумчиво произнес Том. — Василиск у нас есть. Жечь мы его, ясное дело, не станем, а вот ядом воспользуемся… Его много, можно поэкспериментировать.
— Кстати, — вдруг вспомнила я, — я где-то читала, что змеиный яд бывает смертельным, когда попадает в кровь, но если его выпить, то ничего не будет, если у тебя во рту открытых ранок нет или там язвы желудка.
— А это работает на мою версию, — серьезно ответил он. — Значит, основа — яд василиска, и вот им следует запастись как следует, мы же не сможем взять змея с собой, когда закончим школу… Хотя пробраться сюда — раз плюнуть. А прочие компоненты мы подберем. Времени у нас еще предостаточно.
— Пробовать на ком будем? — спросила я, смирившись с неизбежным.
— На мышах, как истинные исследователи. Мышки живут мало, так что легко будет вычислить, если какая-то окажется долгожительницей. Краской пометим, вот и все. Ну а там посмотрим на побочные эффекты и прочее…
— Н-да, — сказала я, — по меньшей мере, с тобой не соскучишься. Я это еще на первом курсе папе сказала.
— И сдается мне, что кровь единорога тоже пригодится, она ведь точно может спасти от смерти, — не слушая меня, продолжил Том. — Как думаешь, согласятся они поделиться немножко?
— Не знаю. Я только помню, что если кто выпьет кровь единорога, тот будет проклят.
— Так это если насильно взять, а если он добровольно отдаст пару кубиков? Рыжик вон с родителями, к примеру, они ж меня хорошо знают. А других Хагрид всяко уговорит, да и я сам могу, для нужд науки-то! Но надо придумать, как эту кровь хранить, чтобы не сворачивалась. Холодильники у нас тут как-то не предусмотрены…
— С кентаврами только не экспериментируй, а то как зарядит тебе кто-нибудь копытом в лоб, мало не покажется, — буркнула я. — И поищи холодильные чары, ну или давай я у медички спрошу, она же как-то лекарства хранит!
— Голова, — серьезно ответил Том. — Займись этими чарами, а я пока прикину, что бы такое состряпать…
— Кажется, зелья — моя зона ответственности, — напомнила я. — А чары по твоей части. Вот сам и займись!
— А мы временно поменяемся, — выкрутился он и очаровательно улыбнулся. — И потом, с медичкой у меня отношения не сложились, так что иди лучше ты!
И я смирилась с неизбежным…
Мыши дохли десятками. То ли от яда, то ли от крови единорога, то ли от того, что намешивал в свое адское варево Том. Он, однако, не унывал, менял состав, концентрацию, поил мышей из пипетки, словом, развлекался, как мог. К счастью, подоспели летние каникулы, и я за шкирку утащила его из Хогвартса. Бомбежки там или нет, я хотела на ферму, тем более, мы оба были уже достаточно сильны, чтобы удержать щиты и закрыться хоть от осколков, хоть от снаряда.