Страница 11 из 51
Но разве стоило рассчитывать на то, что подросток послушается или испугается каких-то змей. Вечером Фил заперся в библиотеке, сообщив всем, что намерен писать сочинение в тишине и покое, имея под руками всю необходимую литературу. Он рассеянно выслушал похвалы отца, которого восхитила такая ответственность, и уверения матери, что никто и носа не сунет в библиотеку, и успокоенный удалился. Первым делом он изучил содержимое всех шкафов и, наконец, в дальнем темном углу обнаружил то, что искал. Это был огромный том «Анатомии». Фил выдернул листок папиросной бумаги, прикрывающей картинки, и принялся перерисовывать изображения некоторых костей. Потом аккуратно сложил листок и сунул его в карман. Для вида он еще какое-то время походил, рассматривая корешки книг и делая зарубки в памяти на будущее. Он знал, что рано или поздно многое из того, что здесь есть, будет им прочитано и изучено. Особенно порадовал его шкаф с художественными альбомами.
Когда на следующий день после школы он пробрался в сад, сжимая в руках хрустящий листок с изображениями костей, то был страшно удивлен и разочарован. Вокруг домика с витражными окнами земля была вскопана и даже разрыхлена. Сколько Фил ни просеивал землю, сколько ни зарывался в нее обеими руками, не удалось вытащить на свет даже камня, не говоря уже о костях.
Это загадочное событие навело его на мысль, что в доме и вокруг него существует какая-то тайна, от участия в которой его намеренно отстранили. И что к этой тайне причастен друг семьи Иштван Беркеши, а возможно, и еще кто-то. Кроме его семьи, в доме жила пока только Анна. И ясное дело, что она была знакома с венгром задолго до появления здесь Фила.
Мальчик подозрительно осмотрел землю и заметил несколько полустертых следов, ведущих к дому. Он поставил на них ногу, обутую в кроссовок, и убедился, что размер почти совпадает с его собственным. У взрослых мужчин никак не может быть таким маленьких ног. Значит, оставались лишь Алекс или Анна. Кандидатуру Алекс он сразу же отмел, потому что ни о каких костях она не могла иметь ни малейшего представления. За последнюю неделю она выходила из дома лишь дважды, когда не лил дождь, и прогуливалась с коляской по улице перед калиткой. В сад она не заходила. Ему даже показалось, что она сознательно избегает той части владения, словно боится неухоженных разросшихся растений.
Итак, оставалась только Анна. И еще… Иштван. Этими двумя и решил пока ограничиться Фил. Получалось, что Иштван, узнав про кость, тут же сообщил об этом Анне, а та, в свою очередь, перелопатила полсада и собрала кости (почему-то Фил был уверен, что кость была не одна). А потом ночью она унесла их куда-то. А может, снова закопала, но в другом месте. Теперь он был уверен, что кость была человеческой, а не коровьей. Но откуда она взялась в саду? Не иначе, когда-то здесь было совершено убийство, может, и не одно.
На другой день приехал повар. Это был розовощекий худощавый старик по имени Якоб. Когда Фил рассмотрел его получше, то подумал, что старик Якоб на самом деле не так уж и стар, хотя его волосы были белы как снег.
– Ма, – спросил он Алекс, когда они остались одни, – как ты думаешь, сколько лет этому Якобу?
– Я не думаю, я знаю точно, – улыбнулась Алекс. – Пятьдесят три.
– Это много?
– Относительно. Для тебя много, а для меня не очень.
– Что ж, – рассудительно сказал Фил, – будем надеяться, что завтра он не умрет от старости.
Алекс встревожилась:
– Ты переживаешь из-за смерти Элен? Да, конечно, не очень-то здорово, что наша жизнь здесь началась с чьей-то смерти. Однако если смотреть глубже, то и живем мы здесь только потому, что скончалась твоя прабабушка. Не так ли?
– Так, – вздохнул Фил. – Но мы ведь ее не знали.
Он не смог признаться, что в последнее время думает только о смерти. Тайна человеческих костей, закопанных рядом с заброшенной часовней, не давала ему покоя, но говорить об этом он боялся. Мать могла бы неправильно его понять. Чего доброго потащила бы к детскому психологу. А он ненавидел их всей душой. Как-то года два назад он оказался на приеме у такого врача и вынес оттуда только усталость и отвращение. Ему предлагали какие-то глупые картинки и задавали не менее глупые вопросы. Он старался отвечать так же глупо, посмеиваясь про себя и размышляя, что стало бы с врачом, узнай он настоящие мысли Фила.
Теперь он думал смерти. И эти мысли утомляли его. Он хотел бы переключиться на что-то другое. И решил в ближайшие выходные взять ключ от третьего этажа и начать поиски сокровищ.
Еще через день приехала нянька, толстая девица с плаксивым выражением лица. И хотя ее заботы должны были ограничиться лишь Магги, она почему-то включила Фила в число своих подопечных. Она вечно приставала, чтобы он помыл руки, почистил зубы, не сидел допоздна в Интернете и делал с утра зарядку. Каждый день она придумывала для него кучу бессмысленных дел, которые только отрывали его от дел нужных. Вдобавок ко всему она носила отвратительное имя Лукреция. Откуда только люди выкапывают такие имена?
– Па, – однажды за завтраком сказал Фил, – скажи Лукреции, пусть она ко мне не пристает. Я не маленький. К тому же мне нужна твоя помощь. Твоя и мамина. Давайте сегодня же откроем третий этаж, я хочу посмотреть, что там есть. Мы здесь уже два месяца, а до сих пор не знаем, что там.
Лукрецию усмирять не стали, но третий этаж открыли. Вот так всегда – чего бы Фил ни просил, ему давали лишь половину. На третьем этаже оказалось целых семь комнат, полностью повторяющих расположение комнат на втором этаже, но запущенных и заставленных старинной мебелью. В благоговейном молчании остановившись на пороге, Фил вдохнул умиротворяющий запах пыли, столь приятный всем археологам. И понял, что счастлив.
Он почти переселился наверх, подальше от Лукреции. Чтобы еще больше укрепить свои позиции, он постоянно в ее присутствии начинал заводить разговоры о привидениях, которые толпами бродят по третьему этажу. Лукреция была очень набожной и выросла к тому же в какой-то глухой провинции, где все повально верили в дьявола и всякую нечисть. Такие рассказы доводили ее до истерики, она тут же выпрашивала два свободных часа и мчалась в костел, хотя по предположению Алекс была не католичкой, а сектанткой.
– Пусть она будет кем угодно, – повторял Ленни, – лишь бы справлялась со своими обязанностями.
С обязанностями Лукреция справлялась, поэтому никто не собирался ее увольнять, как бы этого ни желал Фил. Одним словом, теперь он имел на редкость скучного и мелочного врага в лице Лукреции. Жизнь час от часу становилась все богаче на впечатления.
Однажды, копаясь во встроенном шкафу одной из комнат третьего этажа, Фил обнаружил планшетку. Не ту пластиковую поделку, которую можно найти сейчас в любом магазине игрушек, а настоящую старинную планшетку, деревянную полированную доску с гладким указателем в форме сердца, посреди которого зияла квадратная прорезь. Витиеватые буквы были украшены завитушками и петлями. Фил знал, что такое написание называется каллиграфическим. На тот же манер были выведены и два слова в центре – «да» и «нет».
Фил видел десятки фильмов по телевизору, где говорилось, что такие игрушки вредны и опасны. И именно по этой причине он очень обрадовался, когда нашел доску. «Если их продают в магазинах игрушек, то опасного ничего в этом нет, – справедливо рассудил он, – а эта доска – редкость и антиквариат. И если ее до сих пор никто не уничтожил, то она не опасна. Не стала бы бабушка Елизавета сохранять для потомков что-то опасное». Ему даже стало немного обидно, что в фильмах постоянно случается что-то интересное, а вот у него в руках обычная доска, и нет надежды, что она оживет.
Он уложил доску на облезлый пыльный ковер и установил в центре указатель. А потом приложил к нему средние пальцы обеих рук. Ничего не происходило, даже страх в душе не шевельнулся. Он убрал пальцы. Дерево. Фил уже потянулся за какой-то шкатулкой, как вдруг указатель дернулся и пополз по доске. Мальчик вздрогнул от неожиданности, но тут же подумал, что, наверное, в доску вмонтирован магнит, и стал с интересом наблюдать за передвижениями указателя.