Страница 49 из 53
КЛЕТКА
Щеглы попали в клетку. Ко мне привел их путь. Но я задумал — к лету свободу им вернуть. Грустят в тюремном быте с приятелем щегол. Я тоже не любитель задвижек и щеколд. И птицам нет расчета. Неволя — не житье. Решетка есть решетка, хоть золоти ее. Уже весной запахло, ручьи по мостовой, снежинка стала каплей, и стужа теплотой. Окно раскрыл я настежь, и клетку я раскрыл. Стою и жду. Так нате ж, — не расправляют крыл! Свобода, братцы! Солнце! Природа так щедра! Я взял и за оконце подбросил вверх щегла. Летите, мчитесь вместе к друзьям своим лесным! Смотрю — один на месте, смотрю — второй за ним, и ну, к кормушке — пичкать зерном свои зобы. …Привычка есть привычка к превратностям судьбы.ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ
А ведь момент действительно течет, а не мелькает. Медленно и долго течет момент, как маленькая Волга, и в вечность все явления влечет… Его частиц непознаваем счет, и может в нем теряться, как иголка, частица счастья, и крупица долга, и боль, что сердце надвое сечет. Чушь! Не течет момент. И течь не должен. Ни с места он и вечно недвижим, как лед, который лыжами заскольжен. Не убавляем он, не растяжим, не начат никогда и не продолжен. А это мы — скользим, течем, бежим…СЛУЧАЙ
Садился старичок в такси, держа пирог в авоське, и, улыбнувшись сквозь усы, сказал: — До Пироговской. Он как бы смаковал приезд и теплил умиленье, что внучка пирога поест и сядет на колени… Три рослых парня у такси рванули настежь дверцу и стали старичка тащить за отворот у сердца. За борт авоську с пирогом и старичка туда же, и с трехэтажным матюгом! — Жми, друг, куда покажем! Стоял свидетель у столба, как очередь живая, он что-то буркнул про себя, сей факт переживая. Прошло прохожих штуки три в трех метрах от машины, но что в них делалось внутри — как знать? — они спешили. Ждала их служба или флирт? — гадать считаю лишним, а может, в них бурлил конфликт общественного с личным? Про этот случай рассказал мне продавец киоска; он видел, как старик упал и с пирогом авоська. Он возмущался громко, вслух, горел, как сердце Данко, но не вмешался, так как лук отвешивал гражданкам. Затем явился некий чин, пост на углу несущий, и молвил: — Стыдно, гражданин уже старик, а пьющий.НАД КОРДИЛЬЕРАМИ
Водопадствуя, водопад низвергается, как низверженный, и потоки его вопят — почему они не задержаны! Темный хаос земных пород в глубочайших рубцах и трещинах. Самолетствуя, самолет прорывается в тучи встречные. И пока самолет орет турбодвигателями всесильными — распластавшись внизу, орел кордильерствует над вершинами. А по каменным их краям, скалы бурной водой окатывая, океанствует океан, опоясав себя экватором. Горизонствует горизонт, паруса провожая стаями. Гарнизон, где жил Робинзон, остается необитаемым. И пока на аэропорт по кругам самолет снижается — книга детства в душе поет и, как сладкий сон, продолжается.