Страница 6 из 127
— Позвольте начать с самого начала. Как вы все знаете, за исключением, возможно, мистера Сент-Ива, нашему музею крупно повезло, ибо именно у нас выставлена панафриканская коллекция. Название, разумеется, не совсем точное, потому что все экспонаты созданы к югу от Сахары, но тем не менее эта коллекция — самое полное на сегодняшний день собрание произведений искусства черной Африки. Большинство экспонатов по праву считаются национальными реликвиями и никогда ранее не выставлялись за пределами своих стран. Не буду называть их стоимости, многие просто бесценны, но укажу, что ни один из экспонатов не может сравниться с щитом Компорена по красоте, исторической значимости и, к сожалению, политической важности. Именно щит Компорена и украли из музея в прошлую пятницу.
Она прервалась, чтобы глотнуть воды.
— Щит Компорена впервые упомянут неизвестным португальским мореплавателем, написавшим о нем в отчете о путешествии к западному побережью Африки в 1539 году. Он указывал, что щит висел за троном Одо, правителя Компорена, и местное население поклонялось ему как святыне. Компорен — прежнее название республики Жандола, британской колонии, получившей независимость в 1958 году. Вторично о щите Компорена упомянули лишь в 1870 году. Сэр Уильям Крэнвилл дал его подробное описание в известном Докладе Крэнвилла. Он ошибочно указал на португальское происхождение Щита, отметив при этом удивительную по красоте работу древних мастеров. Упомянул он и о мнении местных вождей, утверждавших, что на щите отражена их история с древнейших времен, но счел, что оно далеко от истины.
Вновь Фрэнсис Уинго выпила воды.
— В 1910 году Джонатан Твилл, археолог, опубликовал в Лондоне первую монографию по щиту Компорена. Щит, писал он, отлит по выплавляемой восковой модели методом, применявшимся на Ниле еще при фараонах. Твилл взвесил и измерил щит, указав, что его масса — 68 фунтов, а диаметр — 39 дюймов. Он также указал, что щит круглосуточно охраняется, и впервые отметил, какой смысл вкладывают в него местные жители. Как писал Твилл, компоренцы уверены, что только обладатель щита имеет право руководить страной, вследствие чего из-за щита шли непрерывные межплеменные войны.
В конце сороковых годов нашего столетия англичане создали специальную комиссию по изучению щита Компорена.
Хотя комиссии не удалось дать толкование значения многочисленных барельефных фигур, размещенных на щите по концентрическим кругам, она установила приблизительный возраст щита. Его отлили в девятом веке, то есть гораздо раньше бронзовых статуй Ифе и Бенина.
Щит Компорена — экспонат национального жандольского музея в Брефу, втором по величине городе республики. Правительство Жандолы с большой неохотой разрешило включить щит в коллекцию панафриканского искусства. Устроители выставок смогли добиться желаемого, лишь сыграв на национальных чувствах руководства страны. У вас, мол, есть возможность показать всему миру, какого высокого уровня достигла ваша цивилизация в то время, когда Европа пребывала во тьме средневековья.
Еще раз отпив из бокала, Фрэнсис посмотрела на Спенсера.
— Надеюсь, я отнимаю у вас не слишком много времени?
— Продолжайте, — поощрил ее Спенсер.
— Панафриканская выставка путешествует по миру почти год. За это время как вы, несомненно, знаете, в Жандоле произошла революция. Федеральное правительство Жандолы и отделившаяся провинция, взявшая себе древнее название страны — Компорен, заявляют свои права на щит. К сожалению, щит стал символом гражданской войны, и обе стороны придают ему огромное значение. У Соединенных Штатов нет дипломатических отношений с отделившимся Компореном. Жандола на текущий момент не возражает против того, чтобы щит оставался в Америке. Я лично проинформировала посольство Жандолы о краже щита. Должна добавить, что и посольство, и государственный департамент выразили свое крайнее неудовольствие.
О краже стало известно в ту же ночь, с четверга на пятницу, в ноль часов двадцать пять минут. Охранники незамедлительно известили об этом городскую полицию и меня. Я позвонила мистеру Спенсеру и в посольство Жандолы. Учитывая исключительную политическую важность щита, мы приняли решение не сообщать о краже в газеты. Полиция сразу заявила, что к краже причастен кто-то из сотрудников музея. Вы, разумеется, понимаете, что музей оснащен очень надежной электронной системой сигнализации. Некоторые ее компоненты сконструировал сам Амос Култер. Проникнуть в музей, взломав окна, стены или двери, просто невозможно. Версия полиции подтверждается тем, что на следующее утро один из охранников панафриканской выставки не явился на работу. Зовут его Джон Сэкетт, и полиция до сих пор не может найти его. В музее он работает уже восемь месяцев.
Фрэнсис Уинго снова выпила воды.
— В пятницу утром, в четверть двенадцатого, мне позвонил мужчина. Чувствовалось, что говорит он измененным голосом. Он уведомил меня, что готов вернуть щит за двести пятьдесят тысяч долларов. Особо он указал, что обмен должен осуществляться через мистера Сент-Ива. Других посредников ему, мол, не нужно. Он назвал мне имя и фамилию нью-йоркского адвоката мистера Сент-Ива, пообещал позвонить еще и повесил трубку. Первым делом я все рассказала полиции, потом — мистеру Спенсеру. Мистер Спенсер разрешил мне позвонить мистеру Майрону Грину, адвокату мистера Сент-Ива, и попросил организовать встречу членов исполнительного комитета с мистером Сент-Ивом. Человек, потребовавший 250 тысяч, более мне не звонил.
Я подумал, что она продолжит после очередного глотка воды, но по прошествии тридцати секунд заговорил Спенсер.
— Я предлагаю заплатить двести пятьдесят тысяч долларов плюс вознаграждение мистера Сент-Ива, составляющее, насколько мне известно, десять процентов, — он вновь обращался к воображаемому гостю, сидящему в торце стола.
— Полагаю, ответственность лежит на нас, — согласился сенатор Кихоул.
— А как насчет страховки? — спросил Тигью.
— Страховая премия покроет наши затраты, — ответил Спенсер.
— Тогда все в порядке.
Не следовало ему этого говорить. Взгляд Спенсера переместился с воображаемого гостя на Тигью.
— Нет, не все в порядке. Из музея украдено бесценное произведение искусства, совершена кража, которая может привести к международному скандалу. Репутации музея нанесен огромный, возможно, непоправимый ущерб. Нет, мистер Тигью, далеко не все в порядке.
Сенатор Кихоул поспешил вмешаться, пока краска только начала заливать лицо Тигью.
— Не следует ли нам сначала выяснить, согласен ли мистер Сент-Ив взять на себя функции посредника?
— Согласен, — кивнул я.
— И помочь задержать воров, — добавил Спенсер.
— Боюсь, это не входит в мои функции.
— Двадцать пять тысяч долларов слишком большая сумма для оплаты услуг посыльного, — гнул свое Спенсер.
— Я не просто посыльный. Я та ниточка, которая выведет вас к щиту, а другой у вас нет. Вам лишь сказали несколько слов измененным голосом, и у вас нет полной уверенности, что звонивший действительно украл щит, а не мошенник, который решил слупить с вас кругленькую сумму, не имея никакого отношения к краже. Но вы уже приняли решение. Вам хочется, чтобы щит вернулся в музей независимо от того, поймают воров или нет, и вы готовы заплатить четверть миллиона за исполнение вашего желания. Разумеется, в действительности вам хочется, чтобы щит оказался в музее, а воры — за решеткой. Это естественная реакция. Она возникает у каждого, кого обокрали, но в случаях вроде нашего так не получается. Во всяком случае одновременно.
Спенсер теперь смотрел в точку, отстоящую на дюйм от моей левой брови.
— А как получается, мистер Сент-Ив?
— Вы платите мне двадцать пять тысяч долларов, чтобы получить какие-то гарантии того, что ваши четверть миллиона не пропадут бесследно. Такое далеко не редкость, особенно когда дело касается похищений. Выкуп забирают, а жертву находят мертвой. Работа посредника основана на доверии. Вы даете мне четверть миллиона, ибо уверены, что я не расстанусь с вами, не убедившись, что смогу получить взамен щит. Воры доверяют мне, потому что знают, что я не привезу им чемодан, полный нарезанной бумаги, и меня не будет сопровождать полицейский эскорт. Копы верят мне, зная, что я поделюсь с ними каждой крупицей информации, но лишь после возвращения щита. И наконец, двадцать пять тысяч — плата за риск, которому я подвергаю себя. Всегда остается вероятность того, что я получу пулю в спину, вы останетесь с пустыми руками, а воры — с четвертью миллиона и африканским щитом, который они повесят на стену в гостиной рядом с календарем, вырванным из Плейбоя.