Сокрушитель

— Жаль, жаль… Но, может быть, в следующий раз…

— А ну его на фиг, — сказал Ромка, — Надоело… — Сократыч посмотрел на него с любопытством.

— А чего вы, собственно, хотели всем этим добиться, Рома?

— Достать хотел… — сквозь зубы ответил тот.

— Э-э… Простите, что вторгаюсь… Лику?

— Всех!

— Вот как? — Дедок неопределенно пошевелил седыми бровками, гоняя по лбу морщины. — Всех… Только не подумайте, что я вас осуждаю! — всполошился он. — Хотя, должен признаться, жить при ваших… м-м… экспериментах стало, с одной стороны, труднее — в смысле пропитания, а с другой — интереснее… Достать всех… Хм… Сложную, сложную задачу вы себе поставили, Рома… Ну, судите сами: каждый прекрасно сознает, что унять вас невозможно. Стало быть, выход один — приспособиться. Рано или поздно хозяева исправят нанесенные вами повреждения, и все опять войдет в прежнее русло.

— Да, может, я не вас доставал! — буркнул Ромка.

— Оч-чень интересно! А кого же, позвольте узнать?

— Хозяев!

Дедок слегка отстранился и оглядел Ромку с некоторым изумлением.

— Боже мой! А вы, оказывается, еще и богоборец, Рома… Только боюсь, что хозяев достать будет и вовсе трудненько. Вас вывезли сюда зачем? Ломать, не так ли? То есть, иными словами, повреждая световоды, вы нисколько этим хозяев не удивите. Они должны были предвидеть, что неминуемо найдется активная личность, которая не ограничится одними глыбами и начнет крушить все подряд. И такой вариант наверняка ими предусмотрен… Вы же сами видите, как быстро они залечивают даже, казалось бы, самые страшные раны…

— Значит, говоришь, без пользы? — Ромка засопел.

С сокрушенным видом дедок Сократыч развел ладошки.

— Не вижу возможности, Рома, не вижу возможности! Вот если бы вы вместо того, чтобы ломать камушки, создавали их — это еще, пожалуй, хозяев и озадачило бы… А то бы, глядишь, и оскорбило. А так…

Ромка нехотя повернулся и враждебно оглядел волнистый покатый склон глыбы, на оконечности которой они сидели. Создать такое хулигану было явно не под силу… Отвернулся, ссутулился.

— Так, стало быть, световоды вы не запомнили… — задумчиво продолжал Сократыч. — Жаль, жаль… Но, знаете, даже если не вникать в детали, картина все равно складывается интереснейшая. Я и сам давно уже подозревал, что мы находимся как бы внутри некоего компьютера…

Ромка приподнял голову и посмотрел на дедка с недоумением.

— Ты чего, дед? Ты хоть раз в жизни компьютер видел? Это же телек с кнопками!

— Это все частности, Рома. Я имею в виду, что наш мирок — это малая деталь некоего вычислительного устройства…

— Такое здоровое? — усомнился Ромка. Дедок Сократыч покачал головой.

— Как сказать, Рома, как сказать… Все зависит от размеров самих хозяев. Допустим, что окружающий нас мир для них — не более чем микросхема или как там это называется?.. Я, знаете ли, не кибернетик… Допустим, что глыбы возникают самопроизвольно и каким-то образом вредят работе всего устройства… Скажем, вносят помехи…

— А я сам? — взъершился Ромка, окончательно вовлекаясь в разговор. — Не вношу, что ли?

— Стало быть, причиняемый вами вред, — невозмутимо отвечал дедок, — сущие пустяки по сравнению с тем вредом, которые причиняют эти симпатичные камушки… А представляете, каких трудов в этом случае хозяевам стоило построить ту же «конуру»? Это даже не блоху подковать! Это…

— Дед, а, дед? — внезапно повеселев, перебил Ромка — Вот ты всю дорогу говоришь: я не физик, я не химик… А ты кем вообще работал?

— В библиотеке, Рома, — с ласковой улыбкой отвечал ему дедок. — Всю жизнь в библиотеке…

— А-а… — с уважением протянул Ромка. — А кем? Сократыч замялся.

— Н-ну… Словом, в библиотеке.

— Гардеробщиком, что ли? — ляпнул Ромка, раскатавши рот до ушей.

Сократыч обомлел и уставился на него чуть ли не с ужасом.

Неужто и впрямь — гардеробщиком?

ГЛАВА 24

Безумству храбрых поем мы песню

Славный выдался денек. Впрочем, все на свете, чего ни коснулась рука этого хулигана, неминуемо оказывалось славным. Сандалии, например. Взять подошву — не плоская, как у Люськи с потолка, а утолщающаяся к пятке. Маша Однорукая, чтобы сотворить этакое чудо, чуть ли не всю кольцевую трубу изрезала. Шутки шутками, а пятка-то — трехслойная.

С удовольствием ставя на покрытие ладные ножки в новых сандалиях, Лика шла на примерку. Обогнув опору, вовремя остановилась и предостерегающе ухватила Телескопа за пушистое плечико. В каких-нибудь десяти-пятнадцати шагах на приступочке Клавкиного броневичка сидели и беседовали дедок Сократыч и Ромка. А вот этой встречи — не надо!

Хулиган, едва не сломавший всю ее жизнь, был возмутительно весел. Чего нельзя было сказать о Сократыче.

— Гардеробщиком? — донеслось до Лики с восторженным привизгиванием произнесенное слово, и ее даже передернуло от омерзения. Какой все-таки негодяй! Другой бы на его месте в ногах валялся, прощения просил…

— Обойдем-ка сторонкой… — сказала она недоуменно уставившемуся Телескопу.

Они взяли на две опоры левее и прошли по краю площади с пятиэтажкой. Льдистое покрытие отливало привычными глазу слюдяными тонами. Серой коробкой из-под обуви маячила вдали «конура». Свернув в проулок между складчатых бледно-золотистых громад, Лика вновь обрела хорошее настроение и, когда им попался навстречу смешной косолапый Никита Кляпов, остановилась и заговорила первой.

— Добрый день, Никита, — приветливо сказала она. — Ну что? Кончился террор?

Он вскинул вечно опущенную голову и уставился сначала на нее, потом — на важного Телескопа, прижимающего к груди какой-то сверток. Снова повернулся к хозяйке и, понятное дело, залюбовался. Лика была хороша. Сандалии с перекрещивающимися на щиколотках плетеными ремешками, серебряный балахончик, на шее — проводок, хитро оплетающий три хрустальные, стреляющие искрами пирамидки.

— Добрый день, Лика… Вы имеете в виду…

— Да вот то, что творилось… Кажется, унялся наш скандалист.

Лицо Никиты стало вдруг по-детски беззащитным, близко посаженные глаза поехали куда-то в сторону.

— Я слышал, у вас с ним… размолвка… Лика рассмеялась. Что ни говори, а забавный человечек был этот Кляпов.

— Вы мягко выражаетесь, Никита. Ушла я от него. Понимаете? Ушла.

— Что вы говорите… — пробормотал он и пригорюнился окончательно.

— Да бросьте вы, Никита. Трагедии в этом уже никакой нет. Кончилась трагедия.

Он растерянно оглаживал переносицу, снова, наверное, затосковав по очкам, которые можно было в любой момент снять и протереть, собираясь с мыслями.

— Вот и от меня тоже… — грустно сообщил он ни с того ни с сего. — Ушла…

Заждавшийся Телескоп присел на корточки и сердито чирикнул что-то непонятное. Не иначе — на родном наречии.

— Вы были женаты? — поражение спросила Лика, тшетно пытаясь представить себе женщину, согласившуюся выйти замуж за Никиту Кляпова.

— Да… — вздохнул он, зачем-то осматривая кончик своего ломика. — Сказала, что я гублю не только себя, но и всю семью… Понимаете, у меня были неприятности… Как бы это выразиться?.. Политического характера…

— У вас?!

Диссидентов Лика представляла как-то, знаете, по-другому.

— Да, — смущенно улыбаясь, признался Никита. — Хотя сам я — ни сном ни духом… Просто работал в обществе книголюбов, заведовал, как ни странно, клубами… И вот организовали там один такой клуб… Честно сказать, я так до сих пор и не понял, что они, собственно, натворили, но шум был большой. Председателя общества выгнали из партии, меня, естественно, уволили — ну и жена… испугалась, короче…

— Йест! — пронзительно предупредил Телескоп.

Оба обернулись. Действительно, в трех шагах от них стоял жилистый сухощавый Крест и с ленивой усмешкой оглядывал Никиту.

— Начальнице! — издевательски-вежливо осклабился он, отпуская полупоклон в сторону Лики, после чего вновь повернулся к Кляпову. — Ты! Трекало! Слазь с метлы! Там у тебя широкий фронт работ.