Парад павлинов

— Ты хочешь, чтобы я что-то сделал для этой девушки, да?

Мадам Себастьен кивнула и ответила тоже по-французски:

— Она моя соотечественница и оказалась в трудном положении. Я уверена, что она говорит искренне. Она будет хорошо работать.

Чармиан уловила из сказанного всего несколько слов, но она внимательно следила за выражением лиц собеседников. Мсье Леон смотрел на жену с обожанием, да и во взгляде Рене читалась нежность к мужу. У Чармиан перехватило дыхание. Появится ли когда-нибудь и в ее жизни мужчина, который будет так же смотреть на нее? Девушка чувствовала, что этих двоих связывала не обычная супружеская привязанность; она видела воплощение настоящей глубокой любви. Но для нее самой это чувство оставалось пока тайной за семью печатями. Чармиан отвернулась, понимая, что случайно увидела такое, что не предназначено для посторонних глаз. Зато она узнала, какие отношения могут связывать влюбленных.

Голос Леона прервал ее размышления:

— Хорошо, мадемуазель. Снимите пальто и пройдитесь по комнате.

Рене тут же отодвинула кресло, освобождая место. Чармиан робко встала, борясь со смущением. Она сняла серебристое пальто, выпрямила спину и прошлась по комнате, повторяя движения манекенщиц мсье Себастьена. У стены она повернулась, ощущая на себе скептический взгляд Леона. Стараясь держаться естественно, она вернулась к своему месту и села, робко глянув на строгого судью. Его лицо было абсолютно непроницаемым.

— Благодарю вас, мадемуазель, — вежливо сказал он.

Чармиан приуныла. Совершенно неопытная и неподготовленная, она невесть с чего вдруг вообразила, что Леон сразу примет ее на работу. Наверное, она выглядела глупо и смешно, пытаясь имитировать походку опытных манекенщиц. Чармиан уже пожалела, что рассказала кутюрье о своем заветном желании.

— Вы, конечно, понимаете, — осторожно начал Леон, — что работать у меня нелегко. Я требую полной отдачи — тела, сердца и души… особенно души. — Не ирония ли притаилась в его бархатных глазах? — Вы должны быть в моем распоряжении в любое время дня, а во время демонстраций — и до глубокой ночи. Кстати, когда вдохновение мне изменяет, я имею обыкновение отыгрываться за счет манекенщиц. Порой я бываю абсолютно невыносим.

— Это уж точно! — засмеялась Рене. — Мне это известно лучше других. — Она взглянула на Чармиан. — Когда-то я работала у Леона, но, как видите, выжила.

— От нее не было никакого толку, — сказал Леон. — Мне пришлось жениться на ней, чтобы не мешала.

— Он так шутит, не слушайте его, — предупредила Рене.

Чармиан вспомнила, что два или три года назад модные журналы сообщали, что на парижском небосклоне появилась новая звезда — манекенщица по имени Рене. Но вскоре эта звезда исчезла. Теперь Чармиан знала, почему.

— Шутки шутками, но всем нам пора идти спать, если мы хотим хоть немного отдохнуть, — заявил хозяин дома. — Рене, что ты намерена делать с этой девочкой?

— У нас же есть комната для гостей, — напомнила ему жена. — Пойдемте, Чармиан, я дам вам все, что нужно. Вы, наверное, вконец измотались.

— Спасибо, — пробормотала Чармиан.

Мэтр был слишком добр, чтобы прямо сказать ей, что она ни на что не годится, он просто ушел от этого разговора.

— Спокойной ночи, — сказала Чармиан Леону.

Он просиял в ответ своей очаровательной улыбкой.

— Доброй ночи, мадемуазель. Приятных вам сновидений. Увидимся утром.

— Завтра утром вели этой девице принести вещи Чармиан, — сказала ему Рене. — Когда вы уезжаете, Чармиан?

— После обеда.

— Отлично. Значит, успеете выспаться, — заметила Рене, выходя из комнаты. Чармиан последовала за ней. Девушка была благодарна за ночлег, но… с Парижем все равно придется проститься. Она даже не сможет рассказать девушкам в универмаге о встрече со знаменитым кутюрье — они все равно не поверят, а в семье Чармиан никто не интересовался высокой модой. А что касается ужина с Алексом, то все наверняка подумают, что она выдумала эту романтическую историю. Хотя у нее было доказательство — платье. Чармиан вдруг поняла, как трудно будет объяснить матери происхождение этого роскошного наряда. Пожалуй, все-таки лучше оставить его в Париже.

События необычного дня калейдоскопом проносились в голове Чармиан, когда она, наконец, улеглась на кровать с типично английским пружинным матрасом. Но все эти картины затмевало смуглое красивое лицо Алекса. Даже сейчас она чувствовала притягательную силу этого человека. Перед этим меркло даже разочарование от того, что ей не удалось произвести впечатление на мсье Леона. Александрос Димитриу, богатый грек… и его поистине королевский подарок. Чармиан знала, что больше никогда не встретится с ним, но забыть его не удастся. Она вспоминала каждое слово, что он сказал ей, каждую черточку его лица.

Когда девушка уснула, над Парижем уже занялся рассвет.

Солнечные лучи уже пробивались сквозь жалюзи, когда Чармиан наконец проснулась и удивленным взглядом обвела незнакомую комнату со светлой модной мебелью, так непохожей на убогую обстановку квартиры на Рю-Жозефин.

Девушка машинально потянулась за своими часами и тут же вспомнила, что сняла их вчера вместе с костюмом — скромный ремешок не сочетался со сказочным туалетом от Себастьена. Воспоминания о вчерашнем вечере разом нахлынули на Чармиан; она вспомнила, где находится. Невероятно: она наяву была в доме самого Леона Себастьена.

В дверь постучали.

— Войдите! — крикнула Чармиан, садясь в постели.

— Это всего лишь я. — В комнату вошла Рене с подносом в руках, и девушка ощутила восхитительный аромат свежего кофе.

— Не стоило вам беспокоиться, — смущенно пробормотала она. — Вы меня балуете.

— Я уже заглядывала в комнату, но ты еще крепко спала, — сказала Рене, ставя поднос на колени Чармиан.

На хозяйке был пестрый нейлоновый халатик, роскошные волосы были распущены; сейчас она выглядела не старше восемнадцати. Чармиан с трудом верилось, что Рене уже несколько лет замужем и имеет ребенка.

— Это всего лишь континентальный завтрак, — продолжала Рене. — Я обычно ограничиваюсь им, но ты, может быть, хочешь яичницу?

— Нет, спасибо, этого мне вполне достаточно, — заверила ее Чармиан, глядя на румяные рогалики и золотистое масло на блюдечке. Кофе с молоком был приготовлен на французский манер. Девушка поднесла чашку к губам и отпила глоток.

— Восхитительно!

Рене присела на край постели.

— Все твои вещи уже здесь, — сказала она, — включая сумочку, деньги и паспорт. Леон утром посылал Жермену домой на такси, и она все привезла. Может, стоит проверить, все ли на месте?

— Я посмотрю потом, но не думаю, чтобы Жермена опустилась до мелкой кражи, — заметила Чармиан. — Она, должно быть, ушам своим не поверила, когда узнала, что я здесь. Я и сама до сих пор не могу поверить… и просто не знаю, как мне вас благодарить.

— Забудь об этом, — отмахнулась Рене.

— И не надейтесь. Жермену не уволят? — озабоченно спросила Чармиан. Несмотря на обиду, она не хотела, чтобы бывшая подруга из-за нее потеряла работу.

— Не из-за тебя, — заверила ее Рене. — Просто от нее в салоне не было никакой пользы. Но Леон позаботится, чтобы она нашла другую работу. Он хорошо относится к своим работникам.

Чармиан улыбнулась.

— Несмотря на то, что он говорил вчера?

— Это же была шутка. Леон любит пошутить. — Рене пристально посмотрела на девушку. Волосы Чармиан, заплетенные на ночь в две косы, красиво завивались на концах. Ее карие глаза, слегка затуманенные усталостью, казались огромными на бледном лице. Розовые кружева ночной сорочки, которую ей одолжила Рене, приоткрывали нежную шею и высокую грудь девушки.

— Тебе обязательно нужно возвращаться домой? — спросила Рене.

— К сожалению, да, — ответила Чармиан, намазывая рогалик маслом. — Мне негде жить, да и отпуск уже закончился.

Тень пробежала по лицу девушки, когда она вспомнила, что в понедельник ей предстоит снова стоять за прилавком галантерейного отдела, что придется вернуться в маленький домик на окраине Лондона, где она делила комнату со своей младшей сестрой. Родителям Чармиан, которые мечтали только о выгодном браке для своих дочерей, было непонятно стремление девушки уехать в Париж. Чармиан грустно вздохнула.