Страница 8 из 36
В гостиную вошел мсье Себастьен и оглядел комнату, словно искал кого-то. Нетрудно было понять, кого.
— Мадам пошла взглянуть на малыша, — сказала ему Чармиан.
— Да-да, наш будущий кутюрье, — улыбнулся Леон. — Мы боготворим его. — Мсье Себастьен с любопытством разглядывал девушку. У нее тоже появилась возможность как следует рассмотреть его. Чармиан поразила его внешность. Он был красив, как и Алекс, но это была совсем иная красота. Леон был уже в плечах и не так высок; его коротко стриженные волосы были гладкими как шелк. Лицо было смуглее, чем у Алекса, а глаза, которые сейчас с интересом смотрели на девушку, были не золотисто-карими, а бархатно-черными.
— Ну, мадемуазель, я жажду услышать, как получилось, что мою лучшую модель чуть не утопили в Сене. Даже если бы вас спасли, платье-то ведь не откачаешь.
— Но я вовсе не собиралась прыгать с моста, — сказала ему Чармиан, подозревая, впрочем, что он и сам не верил в это, иначе не говорил бы с ней так спокойно.
Потом, когда в комнату вернулась его жена, девушка начала рассказывать свою историю. Ей пришлось рассказать о предательстве Жермены, потому что это многое объясняло, но о Хельге Петерсен она умолчала.
— Я знаю, это все звучит невероятно, — закончила она свой рассказ, — но это сущая правда.
— Это вполне в духе Алекса, — заметил Леон. — Он способен на самые невероятные выходки.
— Так вы знаете его? — живо спросила Чармиан.
— Мне бы следовало сказать, что я хорошо знал его раньше. Заказы Александроса Димитриу для его сестры и его… э-э… приятельниц давно обеспечивают работой мой салон. Сегодня я был за кулисами, когда мадам Дюваль пришла ко мне и передала его требования. Никому другому я не позволил бы обращаться с моей коллекцией, как с дешевой одеждой на какой-нибудь распродаже, но он щедро платит за свои привилегии.
— А кто он по национальности? — спросила Чармиан. Кажется, этот Александрос Димитриу — очень непростая личность.
— Грек, и как все греки, совершенно непредсказуем. Его беда в том, что у него слишком много денег и он может удовлетворить любую свою прихоть. Его отец владел судоходной компанией и сколотил капитал, который Алекс теперь тратит. Ему принадлежит остров в Эгейском море, и насколько мне известно, его последняя сумасшедшая идея заключается в том, чтобы построить там роскошный отель.
— С его помощью он пополнит свой капитал, — вставила мадам Себастьен. — Алекс умница, он умеет вести дела. Мне кажется, у Алтеи опять неприятности: он всегда покупает ей целую гору нарядов, когда они повздорят.
— Они ссорятся? — удивилась Чармиан. — У меня создалось впечатление, что она во всем подчиняется брату. — Алтея, должно быть, весьма смелая девушка, подумалось ей, если решается противостоять такому строгому брату.
— В конце концов ей приходится подчиняться, но все же она временами протестует, — объяснила мадам Себастьен.
— Если она похожа на него, то должна быть очень красивой, — задумчиво произнесла Чармиан, вспомнив свое первое впечатление от Алекса.
Хозяйка дома бросила на девушку красноречивый взгляд.
— Все Димитриу красивы, — сказала она. — Потомки чистокровных эллинов, а те славились своей красотой.
— Хватит, Рене, — прервал ее Леон, — проблемы не у семьи Димитриу, а у этой молодой леди. Насколько я понял, вы хотели завтра уехать домой, а Жермена Пулар арестовала ваши вещи? Я могу вам помочь. Завтра утром я первым делом пошлю ее за вашими вещами.
Чармиан поблагодарила Леона, но без особого энтузиазма. Она вовсе не стремилась в Лондон, хотя ее радовало, что Жермену наутро ждет неприятный сюрприз.
Рене, пристально смотревшая на девушку, спросила:
— Вам не хочется возвращаться домой?
Чармиан кивнула.
— Мне нравится Париж. Я пыталась найти здесь работу, но не смогла.
Леон спросил ее, чем она занималась в Лондоне, и девушка рассказала ему о своей работе в галантерейном отделе универмага, в глубине души сожалея, что не занималась чем-то более важным. Рассказывая об этом, Чармиан нервно теребила складки на юбке.
— Не делайте так! — Возглас прозвучал резко, как выстрел, и девушка, вздрогнув, удивленно взглянула на Леона.
— Ч-что?
— Не теребите платье.
— Леон, право же! — запротестовала Рене. — Дорогая, простите его. Он относится к своим моделям, как мать к детям. — Она обратилась к мужу: — Хорошо, что ты не видишь, как владелицы твоих моделей обходятся с ними, а то бы тебя удар хватил! «Греза» больше не твоя, теперь это платье Чармиан.
Чармиан возразила, что платье вовсе ей не принадлежит и что она намерена завтра же вернуть его в салон.
Леон нахмурился.
— Но почему, мадемуазель? Разве оно вам не нравится?
— Платье просто замечательное, но я просто не могу оставить его у себя — оно слишком дорогое.
— Нет, вы непременно должны оставить его, — возразила Рене. — Алекс ведь подарил его вам, не так ли? Для него это не более, чем подарить шарф или платок. К тому же Леон уже не сможет продать его. Что он будет делать с платьем?
— Я думала, что лучше отправить его мисс Димитриу вместе с остальными ее нарядами.
— Она не наденет его после того, как Алекс подарил его вам, — сказал Леон. — И ему это не понравится. Платье будет напоминать ему об эпизоде, который для него уже в прошлом. Он преподнес это платье вам, моя дорогая, в виде прощального подарка.
Простая правда этих слов болью отозвалась в душе Чармиан. Да, с Александросом Димитриу ей больше не встретиться.
Девушка сидела теперь неподвижно, сложив руки на коленях, боясь даже пошевелиться, чтобы не испортить драгоценное творение Леона. Рене с сочувствием смотрела на Чармиан, она хорошо понимала, как впечатлила девушку встреча с Алексом. Она постаралась вернуть разговор в прежнее русло:
— А чем вы собирались заниматься в Париже?
— Хотела найти работу в одном из домов моделей, — не задумываясь, ответила Чармиан.
Леон нахмурился.
— Вы это придумали после того, как встретили нас? — недоверчиво спросил он.
— Нет-нет! Я всегда мечтала об этом. Я уже обращалась в салон месье Себастьена, но мне сказали, что у вас нет вакансий.
— Я полагаю, вы мечтали стать манекенщицей? — Леон строго посмотрел на девушку. Он прекрасно знал, как много молодых девушек стремятся стать манекенщицами, совершенно не представляя трудностей этой профессии.
Чармиан подняла голову, и ее открытый искренний взгляд встретился с его, недоверчивым и внимательным.
— Сознаюсь, больше всего на свете я хотела бы стать манекенщицей, — сказала она, — но я не так глупа, чтобы думать, будто ими становятся за один день. Я согласна хоть полы мыть, лишь бы в доме моделей. Мне достаточно уже того, что я буду работать там.
— Гм… какая целеустремленность!
— А знаешь, Леон, ведь она говорит искренне, — сказала Рене.
— Наш штат уборщиц тоже укомплектован, — серьезно произнес Леон, — они работают у нас по многу лет. К тому же, — он посмотрел на тонкие белые пальчики Чармиан, — я плохо представляю вас с тряпкой и шваброй.
Рене пробормотала что-то о пылесосах, но ее собеседники не обратили на это внимания. Чармиан понимала, что все ее будущее зависит от того, сможет ли она убедить Леона в своей искренности, причем прямо сейчас — ведь другой возможности у нее не будет.
— Я могу выполнять ту работу, которую делает Жермена, — робко предложил она.
— У нас и без вас слишком много бесполезных работников, вроде Жермены Пулар, — сухо заметил Леон. — Она надеется выбиться в продавщицы, но у нее ничего не получится.
Вдруг Рене сказала без всякой связи с предыдущим разговором:
— Ты заметил, Леон, что у нас с Чармиан волосы почти одинакового цвета?
Мягкий свет падал на две золотистые головки. Волосы Чармиан были лишь чуть темнее, чем у Рене, и в них был более выражен рыжеватый оттенок. Мадам Себастьен с мольбой посмотрела на мужа; его лицо сразу смягчилось, он быстро сказал ей по-французски: