Страница 2 из 20
Школа-интернат N8 находилась на окраине города. Чтобы добраться оттуда до городского центра, сперва приходилось минут сорок трястись в автобусе до бумажной фабрики «Заря», а затем, сделав там пересадку, еще минут пятнадцать ехать в почти всегда переполненном пассажирами троллейбусе. Итого: час туда, час обратно. Естественно, путешествие к центру города являлось самым настоящим приключением для учащихся школы-интерната, попросту называемых в народе – интернатовцами.
Само здание, в котором располагалось данное учебное заведение, было построено еще в 1899 году по заказу князя Михаила Петровича Глуховского. Город хоть и являлся областным центром, все же не мог похвастать большим количеством построек подобного возраста. Великая Отечественная унесла с собой почти все памятники городской архитектуры, а на их месте постепенно строились уже новые и, к сожалению, более простые их подобия.
Особняк этот строили бельгийцы, выписанные генерал-губернатором из Европы годом ранее для проложения, тогда ещё первой трамвайной линии. Она, кстати, и по сей день является единственной действующей в городе. Вместе с линией построили пожарную вышку, и несколько особняков для местной элиты, в которую, конечно же, входил и сам генерал-губернатор с его закадычным другом князем Михаилом Петровичем. Позднее, во времена Великой Отечественной, пожарная башня пострадала от снаряда, а из особняков «выжил» только «глуховский».
На момент прихода большевиков к власти, князья Глуховские уже не проживали в России. Они благополучно иммигрировали за границу, и, как складывалась дальнейшая судьба, сей благородной четы, история умалчивает.
Сам дом облюбовала новая местная власть, и впоследствии, на протяжении нескольких десятков лет, дом являлся дачей здешних вождей пролетариата.
После Великой Отечественной войны специальная комиссия выдала акт «Об аварийном состоянии здания», и постановила перенести дачу местных «шишек» в более безопасное место, поближе к центру города, а само строение передать под детский дом. Так с 15 мая 1950 года «глуховский» особняк переименовали в честь имени Ленинского комсомола N8, а уже в постперестроечное время, когда было модно отбрасывать все пережитки советского строя, от названия школы-интерната остался только номер. Так он официально и назывался по сей – школа-интернат N8.
Старый особняк существенно отличался своим архитектурным ансамблем, как от всех построек городской окраины, так и от их собратьев расположенных в центральной части города. Он имел в высоту три этажа. Толстые стены, выложенные красным кирпичом, даже после столетия олицетворяли собой безопасность и надежность. Крыша здания, застеленная метровыми, изъеденными ржавчиной, листами жести, также местами хранила на себе частицы архитектуры вековой давности – в виде черепицы, поросшей бурым мхом.
Большие, широкие окна, обрамленные узором из того же кирпича, имели необычный для современного взгляда, облик. Ровные откосы, качественные, проверенные годами материалы, и еще многие и многие детали говорили о том, что дом строили мастера со знанием своего дела.
Рядом со зданием интерната в восьмидесятые годы местные власти построили Дом малютки, значительно отличающийся от старого особняка, как размерами, так и архитектурным рельефом. Оно являлось характерным представителем архитектуры двадцатого столетия, совершенно отличающееся от древнего дома, как своим качеством, так и своим предназначением. Князь Глуховский построил добротное жилище для своей семьи, а Дом малютки, как и подобные ему здания и строения, строились советским государством для советского гражданина. Уже сейчас во многих местах осыпалась штукатурка, оконные рамы «выкручивало» и кое-где протекала крыша.
Маленький Саша Трофимов появился в Доме малютки, в пятимесячном возрасте. Никто не помнил, как он оказался здесь. Даже сама заведующая Зоя Марковна затруднялась сказать что-то определённое по поводу появления этого малыша.
Саша рос очень спокойным и некапризным мальчиком. Наверное, поэтому все нянечки и воспитательницы относились к нему по-особенному – никогда не повышали на него голос и не наказывали. Постепенно, с каждым прожитым днём, он превратился в любимца всего персонала. Ему чаще других детей перепадало от щедрот работников дома малютки – то конфет дадут, то кусочек сладкой халвы, а бывало, если уж очень повезет, то и импортную жвачку. Даже Зоя Марковна, не имеющая собственных детей, иногда брала с собой маленького Сашеньку в город, нарядив его перед этим в дорогую красивую одежду. Так они и прогуливались по парку вдвоем, будто бы настоящая семья. В такие дни заведующая покупала четырехлетнему мальчугану вкусное мороженое, сахарную вату и еще много всяких сладостей и даже разрешала ему называть её мамой.
Они привлекали к себе внимание. Люди иногда оборачивались, чтобы посмотреть на красивую женщину с красивым ребенком. Счастье переполняло детскую душу Сашеньки, ему очень хотелось видеть в Зое Марковне – маму, маму, которую он никогда не знал, и которую ему так хотелось иметь. Как потом он сам вспоминал отрывками, пребывание в Доме малютки было самым счастливым в его жизни… Годы летели, а с ними и взрослел сам Саша.
Примерную дату появления Трофимова принято было считать 5 марта. В этот день праздновался его шестой день рождения, в столовой повариха Семеновна пекла её фирменный пирог с яблоками, который так любила вся малышня. Воспитательница тётя Люба разучивала с детьми поздравление. Все, как обычно. Но это уже была последняя страница его жизни здесь, с этими добрыми людьми… Его ждал «красный корпус» – так между собой все называли здание школы-интерната. Каждый ребенок, которому исполнялось шесть лет, переходил в подготовительный класс школы-интерната со всеми вещами. Там начиналась новая жизнь…
-Саня, ты математику сделал? – спросил Вовчик Толстый, лёжа на своей кровати и смотря в потолок. Он удобно устроился на железном, скрипящем сотнями пружин ложе, и приготовился заниматься своим любимым делом – лентяйничать. В учебных заведениях подобных школе-интернату N8 упитанные дети – это фантастическое исключение. Постоянное недоедание и как закономерный итог этого недоедания – стабильный голод – вот норма жизни всех интернатовцев. Естественно, непрерывно голодное и постоянно двигающееся подрастающее поколение, в общей сложности представляло собой худеньких, но как ни странно, довольно крепких и выносливых детей. Володя же Гориков, а попросту Вовчик Толстый, как раз наоборот, громя все нормы и закономерности, являлся тем самым фантастическим исключением из правил. Частые посетители школы-интерната будь-то иностранные спонсоры, привезшие очередную гуманитарную помощь, или же госинспекторы, «неожиданно» нагрянувшие с проверкой, заканчивающейся обыкновенно за отлично накрытым столом в школьной столовой, постоянно принимали Вовчика за сына Лаврентьевны – главной поварихи, имевшей довольно внушительные формы. Как ни странно это очень импонировало Толстому, и даже сама повариха на очередной вопрос: «А это не ваш сын?», частенько отшучивалась, мол, «внебрачный». «Родство» это постепенно переросло в очень выгодные для Вовчика отношения. То ли это постоянное давление на подсознание Лаврентьевны, то ли Толстый себя очень грамотно поставил – не суть важно. Важным являлось то, что Вовчик, как «внебрачный сын» главной поварихи получил постоянный доступ к святая святых школы-интерната – кухне. Несомненно, как внутренний статус среди учащихся, так и чистый вес, Толстого неимоверно вырос. Еще бы, теперь он мог достать все! Ну, или почти все… Бывшие недруги, постоянно пинаемого за свой вес и неуклюжесть, мальчика, резко превратились в закадычных друзей и приятелей. Но Гориков на все имел свою, отличную от других, точку зрения, и дураком, конечно же, не был. Его единственным и, наверное, самым родным человеком был Саша Трофимов, с которым они вместе росли в Доме малютки, а затем вместе перешли в «красный корпус», и который, единственный в этом злом и жестоком мире всегда был рядом и никогда не отступал, защищая своего непутевого и слабого друга.