Страница 13 из 13
Богини вежливо улыбнулись непристойной истории, но обсуждать её, по крайней мере в присутствии Гермеса, не стали.
Выяснив то, что ему было нужно, Гермес отправился по найденному следу Аида в Коринф. Пролетая над царским дворцом, он увидел Сизифа, обедающего в кругу семьи, и заметил, что для покойника, которого Аид ещё несколько месяцев назад собирался препроводить в свои владения, царь смотрится подозрительно бодро.
Вскоре по вызову Гермеса прибыл бог войны Арес и устроил во дворце основательный обыск. Заросшего, грязного и голодного Аида нашли в подвале. Как только его развязали, он, забыв об олимпийских приличиях и божественном хладнокровии, кинулся на грудь Ареса и разрыдался. Его пытались расспросить, но он только всхлипывал и причитал что-то невнятное. Такого страха и унижения брату Зевса ещё никогда не доводилось испытать. Его быстро доставили на Олимп, где местный врач Асклепий оказал ему первую помощь и сказал, что богу ничто не угрожает, но он пережил слишком большое потрясение, и теперь ему нужно пару месяцев отдохнуть и привести в порядок нервы.
В этом году лето закончилось необычно рано. Персефоне пришлось срочно прервать каникулы и вернуться в царство мёртвых, чтобы замещать там заболевшего мужа. Опыта у неё не было, поскольку Аид всегда вёл дела сам, она только иногда наблюдала за этим, сидя рядом. Поэтому Персефона волновалась сверх меры, путалась и делала ошибки. А работа ей предстояла большая: сразу принять всех покойников за последние несколько месяцев. Сидя на мужнином троне, она тщательно напускала на себя суровость, от чего выглядела настолько комично, что даже покойники, которым было, казалось бы, совсем не до смеха, часто улыбались, приводя богиню в ещё большее смущение.
Кроме прочего, ей пришлось заняться делом Сизифа, который и на том свете не давал богам покоя. Вызвав его, она старательно нахмурилась и, пряча глаза от его прямого и нагловатого взгляда, сказала:
— Вы уже несколько месяцев как умерли, а похоронный обряд до сих пор не проведён и положенные жертвы богам не принесены. Это непорядок. Обычаи следует соблюдать, да и боги, не получая жертв, вас держать тут не могут.
Сизиф взмахнул руками от возмущения.
— Ох уж моя жена! Вот ведь стерва какая! Так-то, значит, она чтит мою память! Боги по ней, значит, задаром работать должны! Мужа родного она ни во что не ставит! Сами ведь знаете, что жёны вытворяют, только муж за порог!
Персефона не знала, но, боясь показать некомпетентность, понимающе кивнула.
— Ну, уж я с ней разберусь! — продолжал бушевать Сизиф. — Вернусь домой — такое ей задам!
— Из царства мёртвых нет возврата, — смущённо заметила Персефона, повторяя с детства заученную фразу.
— Как же нету? — с недоумением спросил Сизиф. — Вы ж сами каждый год отсюда к матушке своей, дай ей боги всяческого счастья, на побывку ездите.
Персефона было открыла рот, чтобы что-то возразить, но никакое возражение ей в голову не пришло. Часто затверженные с детского сада истины на поверку оказываются полной ерундой. Может быть, необратимость смерти тоже один из таких случаев. Ведь, действительно, выходила же Персефона каждый год из царства мёртвых и возвращалась потом обратно. Да и Сизиф смотрел так уверенно, что ей просто ничего не оставалось, как только ответить:
— Ну, только если совсем ненадолго. Вы там быстренько разберитесь и возвращайтесь поскорее, пока никто не заметил.
— Да уж это понятное дело! — воскликнул Сизиф. — Никто ничего не заметит: одна нога здесь, а другая там.
Последняя фраза, явственно напомнившая поговорку о человеке, стоящем одной ногой в могиле, окончательно убедила наивную богиню. Она отпустила Сизифа на землю, и он убежал действительно так быстро, что не оставил у Персефоны никаких сомнений в своей оперативности. Но возвращаться обратно он, естественно, не собирался. Эту аферу он с женой задумал заранее и был рад, что в очередной раз так ловко надул богов.
Зевс выключил ясновизор и сказал: «Дурак он всё-таки, этот Сизиф. Пустым, бесполезным делом занимается: богов гневит, от смерти бегает. Всё равно ведь последнее слово будет за богами — на что рассчитывает?»
Аид же до боли стиснул кулаки и, брызгая слюной прошипел: «Уж я позабочусь, чтоб ему на том свете сладко не было: такое наказание придумаю, что люди вечно будут помнить про сизифов труд!»