Книга о художниках

Такого рода заказы бывали очень редки, а в большинстве случаев он получал заказы на маленькие вещи, от которых имел самую малую пользу. Таким образом, находясь постоянно в нужде, Питер стал похож на своих собратьев и нелегко соглашался, чтоб приехавшим туда со стороны живописцам давали звание мастера или даже только позволяли написать несколько портретов. Он сделался потом сутягой и вел несколько тяжб и с гильдией, и с частными людьми. Для адвоката, который вел его дело, он расписал кабинет гротесковой живописью, в которой также был отменным мастером. Эту дорогую работу он сделал с целью подвинуть вперед свое дело. Его ежедневно можно было встретить идущим по улице со свертком бумаг и писем, как будто он сам был стряпчим. Между прочим, он очень сердился на некоего живописца по имени Михел Жионкой, уроженца Турне[279], который только что вернулся из Рима. Жионкой написал в Риме много маленьких картинок на меди, в большинстве случаев изображавших Распятие. Вследствие того что у него была понсировка, он делал с них огромное количество копий, причем благодаря особому приему умел придать им очень чистый и отчетливый вид. Фон на этих картинах был немного светлее черного грунта, а низ на переднем плане представлял небольшое пространство земли. Этими картинками он зарабатывал довольно большие деньги, так как испанцам да и другим они очень нравились. Этот Жионкой, о котором рассказывается также и в жизнеописании Спрангера, говорил очень много худого о руке Христа, изображенной на вышеупомянутой надгробной картине Влерика «Воскресение», написанной им для господина дю Пре. Он не только ежедневно бранил эту руку, но дошел даже до того, что стал портить ее, или, как он думал, улучшать своими подправками; это было поистине величайшей дерзостью и бессмысленным притязанием со стороны человека, который плохо владел кистью и не обладал ни умом, ни изобретательностью. И такую-то дерзость он учинил в том городе, где жил сам творец картины. Справедливо поэтому будет сказать, что Влерик имел в этом случае очень достаточный повод сердиться, ибо этот в высокой степени неблагопристойный поступок был совершен человеком, который никак не мог равняться с ним в искусстве.

Напоследок Влерик написал еще Венеру, для которой, как говорят, натурщицей служила его жена. Картина эта удостоилась высоких похвал; но, как было уже замечено, он жил в таком городе, где искусство, которое он обогатил этим произведением, приносило ему немного пользы или выгоды. Начавшиеся потом войны и внутренние волнения и опустошения также причинили ему немало убытков. Будучи захвачен между Куртре и Турне в плен солдатами, он претерпел много бедствий. У него были две или три маленькие удивительно красивые дочери, которых он любил наряжать в итальянские костюмы; эти девочки умерли от моровой язвы, от которой погиб и он сам в последний день Масленицы 1581 года в возрасте сорока четырех с половиною лет.

Питер был человек, воодушевленный благородным стремлением к искусству, но слишком мало себя ценивший. Я жил у него более года, и в это время он нередко говорил мне «Если б я знал, что ты не будешь лучшим мастером, чем я, то посоветовал бы тебе оставить живопись». Он часто хвалил Франса Флориса и других мастеров, особенно же итальянцев: Паоло Веронезе, Тициана, Тинторетто, Рафаэля и Корреджо; также с большим одушевлением говорил он о «Распятии» в церкви Кремоны.

Я не мог не рассказать о нем, хотя произведений его, кроме Куртре и Турне, да и то в небольшом количестве, почти нигде нет или совсем мало, потому что он некогда был моим вторым и последним учителем, а также и потому, что своими обширными познаниями во всех отраслях искусства и умением работать всякими способами вполне заслужил, чтобы имя его с честью и славой было предано бессмертию.

Раньше, когда он жил еще в Куртре, у него был ученик, тамошний уроженец по имени Ловис Геме[280], который очень близко подходил к нему по манере живописи, особенно в изображении зданий и перспектив; он лучший живописец в Куртре.

Оставим, однако, Питера Влерика в покое и вернемся к его второму учителю — Карелу из Ипра, о котором кратко было сказано выше. Он происходил из Ипра, но время его рождения мне неизвестно, точно так же, как я не знаю, у кого он учился. Он жил в Ипре и писал разного рода вещи: фронтоны домов, церковные картины и другие произведения, а в некоторых загородных монастырях ему пришлось написать и несколько фресок.

В доме одного каноника в Турне я видел его картину «Обращение св. Павла», с очень большими фигурами, написанную гризайлью. Я видел также очень недурную его картину «Воскресение», написанную масляными красками на деревянной крышке ларя, похожего на сундук для хранения драгоценностей. В церкви одного селения близ Росселара, называвшегося Хооглец, находилась большая, исполненная масляными красками его картина «Страшный суд»; в ней некоторые части заднего плана, небо и кое-что другое ему помогал писать его ученик Клас Снелларт[281], сын первого учителя Влерика. Этот Клас Снелларт был довольно искусен в рисунке, архитектурной живописи, в писании узоров и разных других украшений. Он умер в Дордрехте в 1602 году, немного старше шестидесяти лет.

Я еще видел работы Карела «Страшный суд», нарисованный пером на ломбардской бумаге и потом промытый. Вдова Карела подарила его одному живописцу, помогавшему ей по уходу за больным мужем. Я думаю, что этот рисунок представлял собой проект вышеупомянутой картины «Страшный суд». Он был очень хорош по композиции и по множеству красивых, полных жизни фигур и немного напоминал Тинторетто. Христос сидел на облаках, а внизу под ним были изображены звери четырех евангелистов. Карел много также делал рисунков для живописцев по стеклу. В Генте, в церкви Св. Иоанна, есть прекрасный витраж с изображением Рождества Христова, сделанный по его рисунку; это было действительно замечательное произведение.

Он путешествовал по Италии и другим странам и как художник пользовался всюду во Фландрии большим почетом и славой, так как своим отменным исполнением сильно отличался от остальных местных живописцев и намного превосходил их; но все-таки он с трудом мог противостоять знаменитым мастерам Брабанта и Голландии.

Он был человек вспыльчивый и к тому же угрюмый. В конце жизни ему случилось поехать в Куртре, где художники встретили его очень радушно и устроили для него большой пир. Во время пира, когда уже хорошо поели и выпили, между присутствовавшими начались веселые разговоры и шутки относительно их жен и числа детей; между прочим, спросили и Карела о его детях. Но так как распространился слух, что у него очень красивая жена, а детей нет, то кто-то из пировавших сказал: «Ты недостоин жить, если при такой жене у тебя нет детей». Эти слова, как выяснилось потом, угрюмый художник так близко принял к сердцу, что, сидя за столом, никак не мог успокоиться и забыть их, хотя его всячески старались развеселить. После обеда пошли гулять за город по берегу реки Лейе, протекавшей через Куртре, тут Карел сказал: «Я желал бы лежать на дне этой реки». Но так как время было летнее и стояла жаркая погода, то все подумали, что ему захотелось выкупаться и освежиться в этой чистой воде. Вечером, придя опять в тот же трактир или то место, где все были раньше, они снова принялись пировать и пить; Карел же по-прежнему сидел задумчивый и печальный. Собеседники убеждали его развеселиться, и один из них начал пить за его здоровье, а когда выпил, спросил, какого он желает вина — белого или красного, так как они пили и то и другое. Вдруг Карел, державший под столом в руке нож, нагнулся вперед, нанес себе удар в грудь и, когда кровь свободно потекла на стол, сказал: «Смотрите, она красная». Увидев это, все страшно перепугались и схватили его за руки, а он, между прочим, все повторял сказанные ему перед тем слова, что он недостоин жить. Пировавшие очень были смущены и взволновались этим ужасным происшествием, кроме того, они опасались, как бы это дело не дошло до сведения суда и он не умер от раны, так как в этом случае его могли бы повесить на загородной площади, что было бы большим бесчестьем доя искусства. Поэтому они тайно, ночью, вывезли его из города на барке и по Лейе доставили в монастырь Грунинген, пользовавшийся правом убежища. Они перевязали рану и, как умели, старались утешить его; к тому же и рана была не очень глубока, ибо нож попал на ребро и соскользнул в сторону. По временам казалось, что он чувствует себя лучше и к нему возвращаются рассудок и память, ибо он начинал выражать сожаление о своем безумном поступке и говорил: «Что я наделал!», но потом на него опять находило отчаяние и бешенство; он требовал бумаги и рисовал всякого рода привидения и говорил, что он окаянный.

279

Жионкой Михел (ок. 1530–1606) — нидерландский художник, писал произведения на религиозные сюжеты и портреты. Посетил Италию. Работал в Турне.

280

Сведения о художнике по имени Ловис Геме отсутствуют.

281

Снелларт Николас (Клас, ок 1540, Куртре — 1602, Дордрехт) — нидерландский художник, сын Виллема Снелларта. Учился у Карела Форта в Ипре. Работал в Дордрехте, где в 1586 г. был принят в гильдию живописцев.