Книга о художниках

Жизнеописание живописцев Питера Влерика из Куртре и Карела из Ипра (Pieter Vlerick van Cortrijck en Carel van Iper)

Мы видим иногда людей, занимающихся нашим искусством, которые с ранней юности, побуждаемые природными дарованиями, склонностью и разумом, старались сойти с пути, проторенного их земляками и современниками, на другой? лучший; но он оставался для них строго запретным, и они из-за ежедневного ничтожного, едва достаточного для поддержания жизни заработка вынуждены бывали продолжать писать дурные произведения, часто заслуживавшие названия не картин, а крашеных полотен, к которым, однако, в маленьких городках привыкли, где обыкновенно они и сбывались странствующими по ярмаркам коробейниками. Но особенно достойно сожаления то, что приходится наблюдать случаи, когда некоторые благородные умы, своим трудом, прилежанием и упражнениями далеко опередившие других и достигшие высшего совершенства в искусстве, в то время как перед ними бывает уже открыт путь почестей и богатства, не стараются с должной обдуманностью и осторожностью присматриваться, в каком из цветущих и богатых торговых городов они могли бы добиться своим украшающим города искусством больших почестей и выгод, как то делали античные живописцы, о которых было сказано выше, что они очень обдуманно искали больших и самых цветущих городов и никто из них не избирал исключительно одной какой-либо местности, а был одинаково близок всем местностям, как и все местности были одинаково равны и близки для него. Мы должны поэтому считать очень легкомысленными тех, которые слишком ослеплены жалкой и бесполезной привязанностью к месту своего рождения, лестью давних своих приятелей из простонародья или, подобной липкому клею, любовью к родителям и родственникам, которая под конец все-таки оказывается бесплодной, ибо такие люди скоро и легко завязывают знакомства и нежданно-негаданно вступают в брак с бедными и, будучи потом обременены тяготами семейной жизни, не могут, с трудом прокармливая и самих-το себя, оказывать помощь своим родителям и родственникам, и, таким образом, не имея возможности двинуться с места, они остаются сидеть, опустив голову, под тяжким ярмом зловонной и грязной бедности. Очень дорого платят они за свою врожденную вялость, нерадивость, беспечность или глупость в этом отношении и за ленивое и сонливое сидение дома — им случалось и путешествовать по отдаленным странам, и жить в чужеземных городах, поскольку они у себя дома (ведь всякого природа почти всегда влечет к своей стране и своему народу, а многие даже думают, что проводить свою жизнь обособленными чужеземцами среди чуждого народа и не полезно), среди народа одного с ними языка и племени, предварительно хорошенько не познакомились с соседними городами и весями и не избрали из них тот город, который показался бы им более пригодным и лучшим для жизни, родной. В этом они похожи на птиц, которые, как известно, любят жить там, где они вывелись.

У итальянцев на этот случай есть остроумная пословица: «Tristo é l’augello, che nasse in cattivo valle», что означает: «Жалка та птичка, которая вывелась в печальной долине», потому что привычка становится у нее второй натурой и заставляет ее всегда оставаться там, где было милое ей материнское гнездо, как бы холодно, сурово и бесплодно ни было это место. Но есть и такие глупые птицы, которые всегда и всюду, как несчастные путешественники или бедные странники, безрассудно летят за морозной зимой и ей сопутствуют, поступая при этом не так осторожно, как журавли, ласточки и другие любящие тепло птицы, которые находят более наслаждения в дышащем сладостным запахом цветов западном ветре, чем в несущем снег северном.

Пьемонтцы рассказывают, что на пустынных горных хребтах страшных Альп, там, где круглый год все покрыто снегом, живут люди, которые всегда, когда им случается для закупки жизненных припасов сходить вниз, в город, на базары, спешат как можно скорее уйти оттуда домой и быть опять среди издавна привычной им нужды и бедности, где от постоянного питья снеговой воды у них вырастают большие зобы. Я думаю, что этих бедных людей можно сравнить с упомянутыми зимними птицами, а также с теми людьми, которые, обладая выдающимися дарованиями в нашем искусстве, остаются жить в захолустных местах их рождения, где они не только не могут быть вознаграждены и оценены, а даже и самое искусство их почти совсем неизвестно.

К такого рода людям принадлежал, к несчастью, и Питер Влерик, родившийся в Куртре в 1539 году. Отец его, который был законоведом и адвокатом, или стряпчим, когда заметил в сыне склонность к рисованию, отдал его в учение к некоему жившему за Турнескими воротами живописцу водяными красками, по имени Виллем Снелларт[275], немного чем превышавшему других живописцев по полотну, которых в городе всегда было великое множество. В середине этого столетия много говорили о необычайном искусстве в живописи и рисовании Карела из Ипра, к которому наконец и отдан был Питер в учение.

Тут он увидал совсем другую манеру живописи и начал так слепо следовать ей, что если иной раз Карелу случалось, например, написать несоразмерно большие, кривые ноги, то Питер преувеличивал их еще более, думая, что от этого они будут красивее и лучше.

Карел был человек небольшого роста, но мужественный и притом довольно вспыльчивый. Однажды вечером, по заведенному в Ипре обычаю, пекли блины, называвшиеся там «Kespen», причем каждый должен был свой блин перевертывать на сковородке; когда очередь дошла до Питера и он, чтобы перевернуть блин, подбросил его на сковороде, то масленый блин попал прямо в лицо его хозяина, так что тот страшно обжегся и вымазался. Питер, испуганный, стоял и с сокрушением смотрел на это несчастье, но дело кончилось одной только бранью.

В другой раз, также вечером, у Карела собрались гости, и он, уже изрядно пьяный, повел их наверх, в мастерскую, показывать свои картины; здесь, оставшись недовешен тем, как светил державший свечу Питер, он ударил его кулаком по голове так, что тот покатился в одну сторону, а свеча с подсвечником в другую. Мальчик не мог перенести этой обиды и на следующее утро, чуть забрезжил свет, не простившись с хозяином, покинул Ипр и пошел в Куртре. Однако суровый отец, не поверя, что все произошло так, как рассказал ему сын, сильно разбранил его за побег и сказал, что из него ничего путного не выйдет, затем, тотчас же взяв лошадь, поехал верхом в Ипр. И как ни был утомлен мальчик, он должен был идти вместе с ним эти, как я думаю, добрых пять миль пути, ибо отец хотел знать всю правду. Когда он приехал в Ипр, то убедился, что Карел ничего не мог сказать в свое оправдание и был кругом виноват·, но все-таки он воздержался признать правоту сына в присутствии учителя. После того он рассчитался с Карелом и Питера взял с собой. По приезде домой он дал сыну немного денег, почти что ничего, и велел ему убираться вон из дому и самому заботиться о своей судьбе и своем пропитании. Итак, бедный мальчик — ему было не больше двенадцати или четырнадцати лет от роду — отправился в путь и дошел наконец до окрестностей Мехелена. Это случилось в воскресный или какой-то другой праздничный день, когда почти все жители гуляли за городом; тут же, отдыхая, сидел на краю дороги и Питер. Так как всякий юноша, оторванный от родных и знакомых и не знающий, что ждет его в будущем, легко приходит в отчаяние, то и он горько заплакал. Когда некоторые прохожие стали его расспрашивать, почему он плачет, каким занимается ремеслом и тому подобное, он отвечал, что он живописец; а так как в Мехелене всегда было много живописцев водяными красками, то один из них и взял его к себе. У мехеленских живописцев был обычай пропускать свои полотна через несколько рук, причем одни писали головы и руки, а другие — одежды или пейзажи; точно так же и Питер приставлен был к писанию различных узорчатых украшений на местах, назначенных для надписей. Он и в эту и в другие работы вносил столько хорошего, что другие живописцы вскоре же стали пытаться приманить Питера от его хозяина и, начавши из-за него ссориться, передрались.

275

Снелларт Виллем — художник из Куртре (даты рождения и смерти неизвестны), отец художника Николаса Снелларта. Был первым учителем П. Влерика (в начале 1550-х).