Страница 9 из 73
— Человеческого в них всё равно очень много. Были б рыбами — давно ушли бы в глубины, оставив сухопутных жителей их судьбе. Однако откуда здесь рабовладельцы? Когда я уходила, все люди были объявлены равными!
В глазах человека — ящерицы вспыхнуло понимание.
— Так вы….
— Не сейчас. Продолжай.
В глазах собеседника Греи вспыхнул огонь фанатизма. Он встал на одно колено и заговорил — негромко, но страстно:
— Я, жрец народа Вар-Раконо, коготь клана бьющих прямо, Ракх-инти, клянусь помочь тебе, Та-Что-Приходит-Втроём, во всех твоих начинаниях.
— Тогда помоги своим молчанием! Сейчас я одна — и не собираюсь пока ничего делать, если не считать обильного завтрака. — Грея облизнула губы, оценивающе глядя на тело раконца. Тот вздрогнул, поклонился, и сев на землю, продолжил:
— Люди были равными недолго. Около сотни лет. Когда все равны — значит, к власти может пробиться любой. Как правило, пробивались самые изворотливые, подлостью и интригами прокладывающие себе путь к вершине. Но, следуя закону, они не могли долго удержать власть в руках — явную, по крайней мере. И тогда появилась тайная, основанная на богатстве и пороке. Возможность править стала лишь инструментом разбогатеть и получить надел побольше. В те времена целые страны переходили из рук в руки, словно кусок булки. Кровь лилась рекой… Когда же правители определили границы своих торговых империй, нередко не совпадающих с границами государств — они обнаружили, что реальная власть уходит из их рук. Своей жадностью и лицемерием властители отвратили от себя лица людей — и те обратились к религии. В памяти народа ещё сохранился приход хранителя придела — и это удачно легло на культ триединого, сохранившийся с древних времён.
Народ тянулся в храмы, церковники потирали руки и богатели. Вначале восстановили все старые храмы, потом принялись за новые. В школах учителя «на добровольных началах» рассказывали подрастающим детям о необходимости веры и разгуле порока среди безбожников. Очередной президент оказался глубоко верующим. Церковные законы становились всё жестче, объявляя еретиком уже того, кто не нёс пожертвования… Потом церковь получила статус государственной — и начался новый передел власти. Кровь вновь полилась рекой — и теперь уже олигархи оказались не готовы. После очередной волны воин на всём континенте людей воцарилось единая власть церкви. Президент — фанатик, ставший кровавым тираном, уступил место епископу Конштейну. Тот пошёл ещё дальше — объявил, что поскольку души людские принадлежат богу, то их тела — воплощению бога на земле, или церкви…
Грея слушала, морща очаровательный носик и подъедая розовый нежный виноград…
Повозка вместе с толпою рабов медленно втягивалась в ворота Северина. Это город, первый увиденный Эланом в этом, таком непонятном мире, был довольно величественен. Огромные стены из тёмного камня устремлялись ввысь на десятки метров, защищая город от возможной угрозы. Толстые, не меньше дюжины шагов в ширину, они создавали ощущение надежности — и несокрушимой мощи…
Каменная кладка центральных улиц, по которым двигалась повозка с хранителем — остальные сразу же куда-то свернули за городскими стенами, была ровной и аккуратной. Клетку почти не трясло, и арбалетчики, державшие на прицеле мага, сумевшего вырваться за пределы зачарованных оков, позволили себе немного расслабиться. Они положили оружие на колени, не переставая пристально следить за ценным узником, и начали негромко переговариваться.
— Ну что, маг? Не передумал? Знаешь, что церковь делает с такими, как ты? — Н`Рёк, ехавший рядом с повозкой на великолепном жеребце, был настроен серьёзно. — Это твой последний шанс.
— Не понимаю, о чём ты. — Элан усмехнулся. — Не засти, город мешаешь смотреть…
— Смотри, смотри… Может быть, это последнее, что ты видишь в жизни. У ждущих триединого есть такая милая пытка — на глазные веки, широко раскрытые с помощью специальных приспособлений, капают капли воды… По одной в минуту. После трёхсотой ты слепнешь, после трёхтысячной — сходишь с ума. Так что смотри, пока можешь…
Мерзко ухмыльнувшись, Н`Рёк отстал, придерживая лошадь и снимая шапку — телега въезжала на главную площадь. Все здания, окружавшие её, не имели окон — но двери зданий выходили в сторону церкви.
Огромная, выложенная тёмным, не отражающим лучи света камнем, площадь поражала не столько размерами, сколько именно необъятностью этой первозданной черноты — казалось, что телега едет по остывшим углям ада… И посреди этого мрачного поля возвышалось огромное белоснежное здание, покрытое золотой росписью и главенствующее над всеми зданиями города — храм триединого.
— Зачем направляетесь в дом божий со скверной повозкой, возлюбленный чада божьи? — несмотря на умильный тон, вышедшие из тени священники могли своим видом внушить ужас банде разбойников, да и разогнать её — причём по одному. Три фигуры, вышедшие на свет из какой-то неприметной щели, поражали своей мощью: бугрящиеся горы мышц, крепкие бритые головы и явно не декоративное оружие, слабо сочетающееся с простотой монашеской рясы — увидев их, вздрогнул не только Элан. Охранники торопливо сделали какой-то сложный знак, а Н`Рёк, соскочив с коня, принялся взахлёб шептать что-то старшему из святош, всунув ему в руку несколько монет, отливающих золотом… Наконец фигуры, повернувшись, скрылись в тени стен, а рыжебородый, суетливо вскочив на коня, вновь дал команду двигаться, утирая вспотевшее лицо….
— Давайте к храму, и никуда не сворачивайте. У них новый налог: не осенённые благодатью божьей должны платить за всё время, проведённое возле дома триединого, и трёхкратно — за пребывание в нём. Так что чем меньше времени мы потратим — тем больше сэкономим. Давайте, пошевеливайтесь!
Охрана у ворот самого храма, похоже, была уже предупреждена, и без разговоров открыла чугунные, скорее декоративные, чем охранные ворота, венчающие изгородь — низкую, богато разукрашенную, ограждающую церковь от черноты площади, и отряд торопливо въехал во двор храма. Земля здесь была белоснежной, и даже грязные сапоги путешественников не могли оставить на ней ни пятнышка. Элан присмотрелся — всё под ногами сияло мягким, чистым светом, но земля оставалось землёй, а грязь — грязью.
— Тот ли это еретик, о котором нам поведали стражи?
Хранитель вздрогнул. Откуда-то из недр храма вышел священник, причем умудрился сделать это совершенно бесшумно, что было удивительно при его комплекции. По своим размерам он не уступал, а то и превосходил давешних охранников, однако мышцами здесь и не пахло. Всё было покрыто жиром: огромные жирные руки, массивные перстни, которые тонули в складках кожи, живот, выпирающий вперёд на полметра, с массивным сложным золотым знаком на нём, и головной убор — из мягкой ткани, так же расшитый непонятными знаками и отягощенный драгоценным металлом. Однако несмотря на кажущуюся беспомощность, двигался этот священник легко и тихо, а глаза глядели пристально и цепко.
— Да, святой иерарх! Это несомненный маг, который обнаружился среди моих рабов. Похоже, он спятил в ожидании триединого и таскается по всюду с ржавой железкой, называя её мечом… — Н`Рёк с поклоном протянул священнику свёрток, в котором Элан не без удивления узнал свой собственный меч.
Иерарх испытующе посмотрел на землянина.
— Это правда? Ты действительно тот, кто приходит триединым? А это твоё оружие?
Хранитель рассмеялся.
— Я обычный человек. А это — действительно мой меч. Другого у меня нет, да мне его и не нужно — я привык к этому. Поэтому во имя бога, которому ты молишься — отпусти меня и верни мои вещи!
Иерарх прикрыл глаза и задумался. Во дворе как-то сразу стало очень тихо — все молча стояли, внимательно наблюдая за лицом священника, по которому пробегали какие-то тени. Наконец он открыл глаза и провозгласил зычным голосом, сразу же заполнившим двор храма и спугнувшим стайку птиц с его крыши:
— Поелику не установлено, тот ли это маг, о котором нам говорил работорговец Н`Рёк, он получит лишь часть обещанной награды, а именно — 100 золотых. Странник же, именуемый Эланом, будет гостем церкви до тех пор, пока она не убедиться в его истинных намерениях и внутренней сущности.