Страница 57 из 62
… Потом ляха унёс добавочный удар молота – тело с лопнувшей башкой улетело в одну сторону, шаблюка в другую. Только и осталось казаку, что крякнуть…
… Хеленка с однопистолетно поддерживающим её войском сделали полукруг шагов в тридцать – что под молот попало, то легло бездыханным, что поудачливей - сбежало. Где-то на пятнадцатом середине пути воителей окропил рукотворный дождь – святая вода лишь казацкие усы промочила, но Хома больше за панночку беспокоился. Дождь быстро иссяк – одного из монахов задрал оборотень, второй вообще сгинул. Не, не сгинул – ещё слабо ворочалась груда под хлопотливыми крысами-победительницами. Вон, пищат, злобствуют.
— Всё, что ли? – спросил Хома, ожидая подвоха.
Отвечать было некому: вовкулака сбёг в темноту, Хеленка отвернулась и дергала плечами. Это верно: пирующие крысы зрелище не особо радующее глаз, хоть ты сам какой угодно нечистью считайся.
— Э, давай оботру, — вспомнил казак.
Платок у панночки промок, но сама вроде личиком не облезла, и даже язвами не пошла. Хома поспешно обтёр краем свитки, щеки и лоб дивчины – та принюхивалась.
— Не, то от меня пахнет. Пропала горилка, зря носил, — безнадежно пояснил казак. – Нашёл же, вражья душа, куда лупить. А с твоей пулей-то что?! Куда попало?
Хеленка показала на край живота, скорчилась, — жжётся, но не сильно.
— Да что ж ты подставляешься?! Куда то годится?!
Дырка оказалось сквозной – на спине выход разглядели.
— Заштопать нужно, — горестно молвил Хома и обтёр с белой кожи несколько капель крови. Хеленка кивала – её больше огорчила дырка в новой сорочке. Что ж тут скажешь, в полумёртвом состоянии есть свои преимущества. Хотя то вовсе и не повод напрасно подставляться, портить одёжу и животы.
— Ладно, пойдем, глянем, что там хозяева удумали, — сказал Хома и повёл к дверям костёла вокруг, ибо не дело приличной девушке глядеть на всякое разное, недоеденное крысами и иным зверьём.
***
Казалось, вражины попёрли отовсюду. Спереди, сзади, с боков. Даже сверху парочка сиганула. Выстрелы наёмников проредили передние ряды, но атакующих было слишком много. А заряды покончались до обидного быстро.
Сабля сломалась у рукояти. Перехваченный за ствол длинный рейтарский пистоль увяз рукоятью в чей-то проломленной голове... Капитана подсекли сзади, уронили. Сознание погасло не сразу - успел ещё увидеть, как Збых помирал. Паршиво вышло, не обманул морок степовой...
***
— Вот он ты какой... – главный гад стоял над лежащим капитаном, внимательно разглядывал. Блестели глаза. Шевелились длинные пальцы, в которых, казалось, не было ни единой кости...
— А тебе, что за беда? – Мирослав встать не пытался. Понимал, снова уронят. Да и могут рубануть.
— Мне? — вражина улыбался, растягивая тонкие губы. Капитан ждал, что клыки будут острые, нечеловеческие, как у характерника-казачьего вервольфа. Но нет, обычные, людские. - Никакой беды. Просто интересно было взглянуть на того, кто один раз уже побывал моим оружием. И скоро послужит ещё.
— А не пошёл бы ты козе в трещину? — столь откровенно злить было не самым лучшим выходом. Но тянуть время, надеясь на чудо, было глупо. Чудеса происходят, если их заблаговременно готовить. А сейчас… Банда полегла вся, без остатку. Поляки, судя по стихшим крикам, тоже уже на пути к воротам.
— Забавно… Я много слышал про тебя, капитан. Ещё когда ты был всего лишь сержантом. Слышал только хорошее. О, ты верный пёс!
— Вонючая лесть должна меня восхитить?
— Ну что же, я говорю чистую правду. Ведь именно ты убил Волка, меня не обманули?
— Кого убил? – не понял капитан.
— Волка. Он известен тебе как Иржи Шварцвольф, хозяин Зимнего Виноградника. Ведь это ты застрелил эту бешеную тварь?
— Я вашего брата много поубивал, всех не упомнить уже, — хмыкнул наёмник. — Кому пистоль в ухо, кому ножом по горлу…
— Ты храбр, воин, называющий себя чужим именем и живущий чужую жизнь. И я благодарен тебе.
— На службу не пойду, пряником не мани!
— Ты и так служишь мне. Хоть и не знаешь об этом. Или знаешь, но боишься это признать… Фотия!
— Да?
— Он подходит?
— Вполне. В Риме поверят.
— Я и не сомневался. Всё же наш будущий победитель злобного Крысолова, не зря был лучшим сержантом лучшего капитана Ордена. Моего Ордена! И ему выпадет роль самому стать поводырем, за которым пойдут десятки и сотни! Только вести выпадет не крыс, а людей! Что куда хуже крыс!
Только сейчас, лежа на полу, залитом кровью друзей и врагов, Мирослав осознал, с кем его свела безжалостная судьба. Когда-то, очень и очень давно, человек (человек ли?) именующий себя Крысоловом, стоял у истоков создания Deus Venantium. Подробностей наёмник не знал, не того полёта он птица. Так, обрывки слухов, помноженные на тайну и поделённые на время. Чего ждать от Крысолова, капитан не знал. Но вряд ли что-то хорошее. Вон, как ведьма щерится! Да и сам флейтист смотрит на лежащего, как на жабу, колесом расплющенную.
***
— Может, оно нам и не надо? – прошептал Хома, осторожно заглядывая за колдунские спины.
— Мм-мы! – запротестовала панночка, привставая на цыпочки.
Действительно, всё ж было любопытно, отчего столько неудобств пришлось претерпеть и что ценного заработано нынешней ночной победой?
Стояла молчаливая ведьма, рядом с ней зализывал раны какой-то встрепанный оборотень. Лежал на влажно блестящих головешках полуживой боец-человек, прижимал к груди окровавленные руки, смотрел мутным от боли взглядом. Высился над ним гордый Бледный, тыкал пальцем-червяком в лицо жертвы:
… — Рим требует нашей заботы. Кто, если не ты? И не страшись. Умрешь быстро. А потом оживешь. И будешь жить еще долго. Ну а если все сделаешь, как велено, то почти вечно.
— Не будет такого, — прохрипел раненый. – Я под защитой.
Хома из этой чепухи ничего не понял, но казацкий опыт подсказывал, что лучше отойти подальше. Этакие разговоры, они ведь сугубо для ушей мудрого атаманства и иных всезнающих упырей. Но Хеленка распахнула очи, всматривалась в разбитую рожу раненого. Тоже нашла героя-лыцаря! Хома потянул дивчину за локоть – отож, сдвинь эту мелкую – вросла как курганный каменный идол.
… — Защита? У тебя? – усмехался Бледный. – Вас, дешёвых и жадных слуг, у Рима тысячи. Сотлеешь здесь и забудут. Уже забыли. И ты это знаешь… Или ты говоришь про защиту той, что наигравшись, забыла само твое имя?
Лежащий не ответил - лишь дотянулся до пистолета, валявшегося возле обезглавленного наёмника. Победители молча наблюдали, как раненый пытается извлечь шомпол – размозжённые пальцы не слушались, лишь мазали оружие липким. Упорный недобиток стиснул головку шомпола зубами, потянул. Нашарил на поясе пороховницу…
Э, да он и до рассвета не успеет ствол снарядить. Вот отчего упорного человека мучить? Взялись, так уж и доделывайте. Хоме захотелось поскорее уйти…
— Завершай дело, Крысолов, — молвила ведьма, глядя, как трясущиеся руки раненого сеют в кровь зёрна пороха. – Пусть уйдет без мучений.
— Согласен, — в руке у Бледного сверкнул кинжал с длинным узким лезвием. – Куда лучше, дабы плоть не испортить?
— Кость не кроши, да и хрящи лучше сберечь, ну лицо не трогайте. С лицом мороки всегда много, а нам же похожий нужен, — пояснила Фиотия. – Эй, казаче, лучше ты сотвори человеку последнее одолженье.
— Чего я-то?! – забубнил Хома. – То до гайдукства вообще отношенья не имеет.
— У тебя рука верная, — хмуро напомнила ведьма. – Без боли чтоб, и тело не подпортить.
— Да что ж тут за тело? Сами гляньте – куда уж его измочалили. Иных, что ли мало? – упирался Хома, указывая на разбросанные между горелых балок трупы. Засевшие в костёле хлопцы оказались справными вояками, и полегли сам-пять, а то и поболее. Оттого и рубили их уцелевшие в капусту, злобу вымещая.
Раненый, словно не о нём говорили, сосредоточенно заряжал своё оружие. К утру и пулю закатит, а как же.