Страница 44 из 62
— Ну-ка, сгинь! – Хома снес демонскую лапу наискось, чтоб прирастала помедленнее.
— Хы-ых! – отвечал нежный девичий голосок с иного края растрепанной крыши – Хеленка оковала очередного гостя.
— С трубы заходят! – предупреждал Анчес, вертясь в надзорном месте на уже оголенном стропиле…
Сшибали и от трубы. Азартно щёлкала Сух-Рука, снаряжая очередной пистолет…
Битва шла утомительно, но не безнадёжно – уже пожиже снизу лезли. Всё ж ущерб демонскому воинству шёл очевидный. У осажденных потерь имелось меньше – лишь Хома оступился и неловко сел на стропилину, понеся ушиб весьма неприятный, но к боевому делу не относящийся.
… И вдруг всё замерло. Затихли поплющенные демоны под стеной, нахохлился и вытаращил глаза из-под своей шляпы Анчес, оперлась о молот и разом стала совсем маленькой девчушкой неутомимая панночка, ведьма выронила пистолет. Даже Сух-Рука обессилено вытянулась рядом с шомполом.
— Что, победа? Или навыворот? – с превеликой обеспокоенностью прошептал Хома, подхватывая пистолет и пороховницу.
— Слово сказал, — чуть слышно проскрипела Фиотия.
— Кто?
— Он…
Лично Хома ничего особого не слыхал – в жарком бою не до разных там словес. Если они, конечно, не ругательные. Но подозренья имелись. Тем более, тень, воплощенье тех дурных подозрений вдруг шевельнулась и вроде не к отступлению примерилась. Мерзопакостный шедим двинулся к шинку…
Хома спешно зарядил пистолет полноценным златом и добрейшей порцией пороха. Руки отчего-то затряслись, и очень не вовремя. Не-не, два пистоля и христианская вера кого угодно остановить должны, а уж демона жидовского и подавно. Хотя без искренней молитвы, сложно... Казак попробовал перекреститься – не считая того, что рагузское железо стукнуло по православному лбу, вполне удалось. Веселея, Хома сунул пистоль подмышку и с чувством осенил себя широким крестным знамением. Ну держись, шедимская морда!
Демон, между тем, надвигался. Манеры у него имелись странные – этакими легкими подпрыжками наступал. Лунный свет пал на улицу и стало видно, что и вправду прыгуч демон – ноги-то птичьи. Не совсем как у кочета, но примерно. И сам слегка перистый и откровенно клювастый. До чего ж демоны у этого иудества всевозможные! К чему такое разномастие нужно?!
Сейчас привычный Анчес казался вполне свойским хлопцем. Ну, рожки, да пущай, разве большая неприятность? И поговорить можно, и ходит приличным образом.
Хома покосился на сотоварищей. Нет, сидят, глядят в даль неизвестную. Вот нечисть, она, всё ж, этакая заведомая нечисть. Нет, чтобы помочь в решающий момент, подбодрить сотоварища. Расселись и «слово» у них.
Обозленный казак понадежнее укрепил свои стопы, выковырял из голенища случайный пук колкой соломы. Клювастый демон приблизился на верный выстрел. Что ж, бить будем через дымоход – Хома опёр локоть о верхушку трубы, поднял пистоль. Из трубы пахнуло теплом, борщом и чуток горилкой. Мигом захотелось глотнуть. Может, вообще уж свою последнюю чарку упустил? А ведь все одно скажут: «подох Хома Сирок в шинке, как последний пропойца». Где в мире справедливость? Нет ее!
Так нет же! Не подведет твердая казацкая рука своего хозяина!
Смотрел на бесстрашного человека жуткий крючконосый шедим, замерли под стеной мелкие маззикимы, ждущие сигнала вожака.
А геройский казак никого ждать не желал – шепнул краткую молитву, затаил дыхание, да и выпалил…
…Пыхнул огонь, блеснула золотая пуля и прошибла грудь демона прямо посерёдке.
— Эгей! – воскликнул Хома, вглядываясь сквозь завесу порохового дыма. – Хорошо ли угощенье, пан шедим?!
Угощенье демону по вкусу не пришлось – вздрогнул и башкой закрутил, но падать не собрался. Наоборот, вперёд шагнул, да крылья-руки развел, роняя тёмные перья.
Сказал тут Хома слова менее благолепные и вынул из-за пояса второй пистолет. Куда ж его, демона, бить требуется?! Голова плоская, да и несерьезного вида. Разве что гребень жирный и выразительный. Ежели эта дрянь как петух, так тот и без головы бегать может. Не, вовсе не голова у него слабым местом считается…
Зашуршали крылья-руки, грузно взлетел у стены шедим, и скрипнула стреха под тяжестью демона. В тот же миг зашуршало, заскреблось – полезли по стенам недобитые мелкие демоны…
Но не до них было сейчас казаку – стоял перед ним истинный диавол, весь в кудлатых перьях. Тяжко стоял, видно, что подраненный златом, но не побитый. С металлическим цокотом раскрылся острый клюв, потянулись к Хоме перистые руки…
— Так-то оно так, — молвил казак, вытянул руку с тяжелым пистолем и пальнул демону промеж нижних петушиных лап, хотя и чуть выше. Сноп огня опалил перья демона, а полновесная пуля угодила точно в цель.
Квохнул демон и ухватился за тяжкое поврежденье. Но вновь не упал, хотя и закачался.
— Вот же тебя… — в печали изрек Хома, нашаривая благоразумно прислоненную к стропилу пику. Может, ржавое железо диавола возьмет, раз уж пред червонным золотом гадостно устоял?
… Тянулись к казаку лапы со всех сторон — тощие, но хваткие, от всех разом не отобьешься. Но тут бы с главным ворогом напоследок схватиться…
Не успел Хома. С неистовым визгом выметнулось из-под стропила ядро неведомой пушки, в полёте перекинулось в длинную встопорщенную когтистость, да и бахнулось поверх клюва замершего шедима. Хрясь – двинули когти по темному глазу!
Не успев и клекотнуть, демон завалился с крыши. В полете геройский засадчик с истошным мявом угостил противника и второй лапой…
Шмякнулись под стену так, что весь шинок вздрогнул…
— А ну, погодь! – молвил Хома, раздавливая каблуком лапу, норовившую уцепить за ногу. Выдирая шаровары из когтей, шагнул к краю крыши, отшиб древком пики ещё одну загребущую лапу…
Шедим, лежа на спине, ворочался и клокотал – в стороне от него, выгнув спину, скакал боком котяра, и вопил адским мявом.
Терять тут было нечего – Хома наставил пику и прыгнул вниз – прямиком на живучего врага. Ржавый наконечник пронзил брюхо демона, пригвоздив нечисть к земле. Сам казак от толчка не удержался, выпустил древко и тут же отлетел к стене – петушиный демон лягался не хуже самого дурного татарского ишака.
— Добью! – отчаянно крикнул Хома, выхватывая последнее вооружение – узорчатый клинок ятагана сверкнул в лунном свете.
Кот одобрил уместное боевое предложение очередным завываньем, скакнул, целя на демонский гребень, но клятый шедим честного боя не принял – неуклюже вскочил и, широко расставляя когтистые лапы, кинулся прочь, этакими широченными прыжками, что просто удивительно для петушиного сложения. Торчащая в пузе пика волочилась, чертя уличную пыль…
Хома хотел засвистать вслед трусливому бегству, но тут на казака плюхнулось нечто не шибко тяжелое, но дурно пахнущее прелой пылью и иными гадостями, и вознамерилось немедля задушить. Хома прихватил демона за шкирку, бухнул о стену, маззиким скалился поганой пастью, но лапы от казацкой шеи не отпускал – а те тянулись и тянулись, хоть как далеко их хозяина отпихивай. Вовсе и некстати казака охватили за колени, когти принялись продирать почти новые шаровары. Ох, вовсе беда! На ногах Хома устоял, успел полоснуть ятаганом одного из демонов – почти надвое распорол. Но набегали иные… На кота особой надежи не имелось – тот фырчал и выл под окном, видать, и самому туго приходилось. Но тут пришла подмога свыше – слетело с крыши лёгенькое, знакомо сказало «хы-ых!» и засвистал молот…
— Меня не зацепи! – взмолился Хома, орудуя острым ятаганом во все стороны наподобие крепко выпившего мясника.
Вокруг почистилось – тикали напуганные маззикимы. Тут сверху ещё и бухнул выстрел – хозяйка за мужскую работу взялась.
— Там еще мозгляк затаился! – возопил Анчес, и принялся лупить эфесом шпаги по демонской лапе, уцепившейся за стропилину – видимо, побои, отвешенные отдельно взятой родственной конечности, за душегубство у чертей не считались.
— А глянь, клинка-то на шпаге едва на треть длины наскребется, — прохрипел Хома.