Темный.

— Нет. — Признался Сломанный Меч и тоже, на всякий случай, огляделся.

Далеко впереди тянулся караван из шести повозок набитых глиняной посудой, корзинами и прочей ерундой. Сзади, метрах в пятидесяти, шла группа крестьян с огромными мешками на плечах — должно быть закупали рис.

— По-моему звучало где-то там, — Вырви Глаз кивком указал в сторону, где за придорожными кустами возвышалась стена леса.

— Тебе послышалось. — Уверенно произнес Сломанный Меч.

— Я слишком трезв, чтобы мне начало что-то слышаться или видеться! — Огрызнулся Вырви Глаз.

— Но я-то ничего не слышал!

— Значит у меня слух лучше!

— С чего это он у тебя лучше?

— Мне однажды сказали, что у людей утративших зрение улучшаются другие органы чувств.

— Чепуха, ты же не слепой, а одноглазый! — Попытался вразумить приятеля Сломанный Меч.

— Значит, хватает и наполовину утраченного зрения. — Убежденно стоял на своем Вырви Глаз.

— Вздор!

— Но я же что-то слышал!

— И что с того?

— Пойдем, глянем.

— Зачем еще?

— Ты ведь сам сказал, что мы точно на что-то наткнемся. Вдруг это — то самое? — Хитро сверкнул единственным глазом наемник. — Или все же Интуиция?

— Нет, нет, — замотал головой Сломанный Меч. — Вполне возможно, что ты, друг мой, прав. Давай посмотрим, что там случилось. Ты уверен, что именно в этой стороне?

— Более-менее.

— А поточнее нельзя?

— Слушай, давай просто пойдем, а? Ты говорил, что если суждено — мимо точно не проскочим.

Монах из монастыря Низвергающейся Воды Цин пришел в себя неожиданно и не в самый подходящий для этого момент. В самом деле, раскрыть глаза и обнаружить, что ты камнем летишь к земле — не самое приятное, что может произойти с человеком. Цин любил летать, его обучали полету с самого детства, только всегда между ним и всей этой жуткой высотой находился надежный воздушный шар. Без шара полет уже не был таким увлекательным, зато оказался еще более захватывающим дух. Цин не стал позорно молотить по воздуху руками, бездарно подражая птицам, а лишь зажмурился и покрепче стиснул зубы.

Вопреки ожиданиям, жизнь его не оборвалась со смачным шлепком о землю. Для начала его приняли в свои объятия густые ветви хвойных деревьев. Вот тут уже Цин дал волю накопившемуся ужасу и обрушавшейся со всех сторон боли, исторгнув из себя душераздирающий вопль, эхом прокатившийся по безмятежному лесу. И земля, вместо дарующего вечное забвение звука 'шлеп', ответила ему несущим унижение и страдание 'хрусть'.

— Меч! Кажется, я нашел кое-что интересное! — Словно из другого мира донеслось до едва живого монаха.

Цин сумел открыть лишь левый глаз, но толком ничего разглядеть не смог. Единственное что он видел, так это смазанные цветные пятна.

— Это его ты слышал? — Спросил через некоторое время другой голос. Он звучал намного приятнее, чем первый.

— Ну, больше тут все равно никого нет. — Неуверенно ответил Вырви Глаз. — Интересно, кто его так отделал?

Сломанный Меч внимательно оглядел лежащее перед ним тело. Конечности были неестественно вывернуты, а вся одежда заляпана кровью.

— Мне кажется, он упал.

— С неба, что ли, свалился? — Недоверчиво хмыкнул Вырви Глаз.

— Скорее с этой вот сосны. — Сломанный Меч указал на необыкновенно высокое дерево, растущее неподалеку.

— Тогда кто его туда загнал?

— Ты у меня спрашиваешь? Мне-то откуда знать?

— Не кипятись, я просто хочу выяснить, связан ли он с нашим делом или нет.

— Ну, так ты у него и спроси. — Предложил Сломанный Меч.

— Шутишь? — Напарник посмотрел на него, как на любимую, но давно выжившую из ума бабушку.

— Отнюдь. По-моему он за нами наблюдает.

Действительно, глаз находящийся на относительно целой половине лица следил то за одним, то за другим наемником.

— Эй, дружище! — Позвал Вырви Глаз, склонившись над искалеченным телом. — Ты меня слышишь?

Цин слышал и даже попытался ответить, но смог издать лишь несколько мычащих звуков.

— Давай, братишка, постарайся, — уговаривал его Вырви Глаз. Уж что-что, а общаться с умирающими или тяжело раненными людьми он умел. — Скажи, что с тобой произошло?

Наемник наклонился еще ниже, чуть ли не касаясь ухом кровоточащих губ.

Цин собрал последние силы и прохрипел ответ, искренне надеясь, что он прозвучал осмысленно. Это было последним, что монах сделал перед смертью.

— Все, готов. — Констатировал Вырви Глаз, подымаясь.

— Тебе удалось что-нибудь разобрать?

— Кое-что… — задумчиво кивнул Вырви Глаз — Он сказал: настоятелю, пришедший предатель.

— К настоятелю пришел предатель? — Переспросил Сломанный Меч.

— Нет, 'пришедший предатель'. — Поправил напарник. — Правда он ужасно хрипел и 'глотал' слова, так что я могу ошибаться.

— Но слово 'настоятель' ты точно слышал?

— Точно.

— Тогда имеет смысл поговорить с ним самим. — Рассудил Сломанный Меч.

— И где ты собрался искать какого-то там настоятеля?

— Не какого-то, а конкретного. Смотри, это был монах.

— Я заметил, — проворчал Вырви Глаз, — только вот вопрос: какой именно? У нас ведь монастырей развелось больше, чем тараканов в придорожной забегаловке.

— В этом ты, конечно, прав, но поблизости находится только один — монастырь Низвергающейся Воды. Дорогу к нему мы недавно миновали.

Общий язык с воздушным шаром я нашел довольно быстро — всего за какие-то полтора часа возни с коробкой управления. Мне удалось определить назначения практически всех рычагов, и некоторые из них я уже опробовал в деле. Шар послушно поворачивался, набирал и снижал высоту, а так же мог двигаться боком, давая при этом легкий крен. Мои практические изыскания относительно бокового движения смогли ненадолго отвлечь монашка от тяжких дум — из-за качающейся туда-сюда гондолы у него разыгралась морская болезнь. Не самое подходящее название для данной ситуации, но против природы не попрешь — Есай изрядно позеленел и пару раз высовывал голову за борт, чтобы проблеваться. Долго мучить его я не стал, занявшись изучением остальных функций летательного аппарата. В ходе магической проверки было установлено, что последний рычаг, за который схватился наш бывший рулевой, отвечал за отделение гондолы от пузыря. Я, со свойственной мне благоразумностью, проверять его в действии не стал.

Интересно, уж не насчет ли этого инструктировал старина Вонг-Ву Цина перед взлетом? Однако какой перестраховщик попался. Впрочем, это лишь делает ему честь, все же не зря его назвали Мудрейшим. Лично я никогда не жалел о своих знакомствах с подобными 'интересными' людьми. Меня огорчало лишь то, что не всегда удавалось урвать у них кусочек плоти или капельку крови для своей коллекции. С настоятелем вот тоже не сложилось. А как бы было полезно иметь над ним контроль! За Есая, опять же, спокойнее.

Странное дело, но я как-то слишком быстро привык к его обществу и уже не чувствовал в нем угрозы. Скорее наоборот — я испытывал беспокойство за его судьбу! Мне было не все равно! Видимо эти полгода, проведенные в обществе эльфов, изменили меня сильнее, чем я полагал — я стал мягким, слишком мягким для короля. Постоянное открытое общение и дружелюбие не до конца, но вполне ощутимо уняли мою паранойю, взращиваемую и подпитываемую на протяжении столетий дворцовой жизни. Все-таки хорошо, что я не рвусь обратно в большую политику.

Хвала предкам, хоть здравый смысл никуда пропадать не спешил и в доверчивого идиота я не превратился. Правда… тот случай с отравленным чаем… Нет! Этот урок я усвоил хорошо, но, тем не менее, считаю, что немного доверия к окружающим тоже не помешает — очень тяжело видеть в людях либо врагов, либо временных союзников. Впрочем, пара-тройка подлых предательств вернет все на круги своя, но так хочется верить, что уж теперь-то мне не придется иметь дело с потенциальными подлыми предателями. В принципе к этой категории можно смело отнести настоятеля, но я ведь с самого начала не заблуждался на его счет. А вот Пэй… Что вырастет из девчонки под влиянием этого типа? Что бы ни выросло, угроза с ее стороны мне не страшна — уж у нее-то тайком забрать кровь не составило труда. При таком раскладе, воспользовавшись магией крови, я смог бы навсегда избавить Край Драконов от 'законного' наследника трона, только раз уж я решил не вмешиваться, то не стану этого делать ни для одной из сторон. Ведь и сторона Повелителя Драконов мне далеко не симпатична — его цепные песики уже порядочно утомили меня своими упорными попыткам вцепиться мне в мягкое место.