Страница 24 из 27
До того момента, как отец Алексий услышал монолог насилия, что говорило с ним сиплым голосом, он считал, что «дьявольское искушение» — выражение образное. Впервые он слышал рогатого. Бухнувшись на колени в ближайшем полеске, странник принялся читать Псалтырь.
«Да… Это будет не так легко, как казалось», — признался он себе, закончив молитву.
И широко перекрестясь, двинулся дальше.
ПОВЕСТВОВАНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ
Капитан Троекуров осторожно, словно вор, вставил ключ в замочную скважину массивной железной двери и аккуратно, стараясь не издать ни одного лишнего звука, трижды повернул его. Плавно открыв дверь, он проскользнул внутрь и стал беззвучно снимать ботинки. Его наручные часы утверждали, что час ночи уже миновал. Замерев, Валерка громко, во весь голос чертыхнулся и включил свет.
— Это ж надо так заработаться, — пробубнил он, ухмыльнувшись.
Пустая квартира, лишенная любви, переживаний, манящих запахов с кухни, семейных упреков, раскиданных игрушек и шумной детской непосредственности, ощетинилась недружелюбной тишиной, обещая непривычное гнетущее одиночество. Ни водка, ни крикливый пошлый телевизор с ним не справятся.
Семью он отвез на Шаболовку, к родителям жены. Тоскуя по ним, Валерка все же был искренне рад, что в Останкине их нет. Необъяснимая чертовщина, творившаяся в районе, теперь стала крайне опасной, необъяснимой чертовщиной. Дать происходящему рациональное объяснение никто не мог.
Валерка окончательно понял это, побывав в Экстренном штабе. Сгусток растерянности и бессилия, висевший над множеством людей из силовых органов, был таким плотным, что его можно было потрогать руками. Загадочные консультанты из ФСБ, которые долго расспрашивали его о поведении родственников пропавших, тоже не походили на людей, у которых есть догадки. Хотя бы призрачные.
— Так… Сейчас федералы протестируют свидетеля на вменяемость. Моего, кстати, свидетеля, — еле слышно беседовал он с собой, откинувшись в своем любимом кресле после того, как принял заслуженные сто пятьдесят и откусил от ломтика ветчины. — Параллельно будут отрабатывать его версию про магазин. Если поймут, что он вменяемый и не врет… Ну… тогда… если учесть еще два свидетельства про магазины… тогда это первая зацепка. Необъяснимая, правда. Но все лучше, чем никаких.
Включив телевизор, он нарвался на ночное ток-шоу. Гости студии увлеченно и взахлеб спорили о том, существует ли банда гипнотизеров и экстрасенсов, терроризирующих мирных граждан.
— Не существует, — равнодушно подсказал им Троекуров. — Они все давно под колпаком. Может, затаившийся сверхэкстрасенс? Этакий злой гений.
Валерка презрительно хмыкнул, пытаясь представить себе этого мага. «Все будет понятно в ближайшие дни. Если это продолжится, то будут новые показания, новые детали, новый анализ. Странно, но чтобы прекратить исчезновения, люди должны исчезать и дальше», — думал он перед тем, как неожиданно заснул в кресле под аккомпанемент телевизора. Не раздеваясь, держа в руках вилку с наколотым на нее куском ветчины.
Проснувшись на рассвете, Троекуров выключил шипящий телик и доел ветчину. Уснуть больше не смог. Беспокойная мысль распевала свою партию на разные лады. «Что сегодня? Тишина и все кончилось? Или опять? А если опять, то что с этим делать?» С ностальгией вспомнив о временах двухнедельной давности, когда его рутина плавно текла своим чередом, он стал собираться на работу.
К новому облику родного ОВД привыкнуть было трудно. Машины съемочных групп различных телекомпаний, тревожное лицо бдительного постового, чиновники из Главка и офицеры ФСБ, суетливо снующие по коридорам и делающие вид, будто они знают, что надо предпринимать в сложившейся ситуации. Кроме того, в отделении дежурили психологи Центра «Медицина катастроф». И лица коллег… Напряженные, уставшие и обескураженные, нервные. Нередко просто злые. Однако толпы заявителей в то утро он не увидел. Не появилась она и к обеду. Стараясь радоваться этому факту, Троекуров чувствовал, что просто так все это не закончится.
Связавшись с Еременко в начале десятого, он выяснил последние новости. Федералы, которые работали в круглосуточном режиме, успели провести экспертизу психического состояния свидетеля. Врачи с уверенностью заявляли, что он здоров, а детектор лжи дал честное благородное слово, что мужик не врет. Шеф наказал Валерке держать руку на пульсе и докладывать ему об обстановке.
— Язык держи за зубами даже среди коллег. Сегодня внеочередное заседание в Совете безопасности. Президент будет. Начнется в 16.00. Если будет что сообщить — сразу звони.
— Да, Константин Николаевич. Сразу же.
— Ах, да… тебе в усиление пошлют какого-то толкового федерала. Грузи его работой — не стесняйся.
И повесил трубку.
Уже в 15.10 Троекуров докладывал, что исчезновения продолжаются. Родственники стали появляться около двенадцати. Сначала двое мужчин, ну а потом… Они пошли чередой. Некоторые сообщали о пропавших накануне. Другие о том, что не могут дозвониться до близких с самого утра, с тех пор как они ушли на работу, на которой так и не появились.
Но эта информация была не главным событием дня. Появились новости и поважнее. Три семьи утверждали, что их близкие звонили домой, находясь в районе, и сообщали, что собираются за покупками. Определив круг торговых точек, которыми пользовались пропавшие, оперативные работники опросили всех сотрудников охраны и продавцов, работающих в тот день. Никто не мог вспомнить таких покупателей. И хотя никаких прямых улик не было, стало очевидно, что история с загадочным магазином, который видел свидетель, имеет свое косвенное продолжение.
— Так, Валера… Сколько сегодня приняли? — спросил шеф, открыв дешевый блокнот со щитом и мечом на обложке.
— Тринадцать пока.
— Кошмар… Готовь отчет. Вечером представим в Штабе. Как там твой федерал?
— Очень серьезный малый. Сейчас показания снимает.
— Заседание в Совбезе закончится — наберу.
— И вот еще что, Константин Николаевич, я вам хотел сказать. Говорил с участковым Васильевым. Кажись, началось.
— Как он понял?
— Говорит, что у него на Королева вчера вечером в некоторых подъездах половина счетчиков не крутились.
— Ну, может, это и к лучшему, что уезжают. Все, отбой.
«Если б мне сказали, что Еременко за одним столом с президентом сидеть будет… Ни за что бы не поверил. И почему в Останкине?» — подумал Троекуров, погружаясь в пугающую рутину, разраставшуюся, как снежный ком.
Рабочая встреча представителей ведомств в Экстренном штабе была назначена на 21.00. К этому моменту картину дня нужно было прояснить. Работать приходилось быстро и четко, отчего усталость наваливалась раньше обычного. Все вокруг нервничали и много курили, а в туалете стоял крепкий запах кофе.
С того момента как в отделении появились первые родственники пропавших, Троекуров жадно ждал заявителя, который скажет что-то такое, что сдвинет ситуацию с мертвой точки. А его все не было, отчего в душе капитана росло тягостное чувство вины перед напрасными жертвами сегодняшнего дня.
Но ждал капитан не зря. Безотчетное предчувствие не обмануло его. В Экстренном штабе ему было что рассказать.
ПОВЕСТВОВАНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ
Телефон на рабочем столе капитана Троекурова дребезжал тревожно и настойчиво, словно он тоже проникся нервозной атмосферой Останкинского ОВД. Еще не взяв трубку, Валера почуял, что звонок этот предвещает важные события, как всполохи зарниц предвещают грозу, далекую и могучую. На другом конце линии был дежурный по отделению.
— Троекуров! — гаркнул он в трубку. — У нас здесь свидетель… слегка беспокойный. Скандалит, требует главного по исчезновениям. Забирай, пока федералы не влезли.
— Сейчас буду, — буркнул капитан, поднимаясь из-за стола.
Спустившись в дежурную часть, он сразу увидел его. Крупный лысеющий мужчина, одетый в мешковатый серый деловой костюм, был предельно возмущен, зол и напуган. Казалось, что если даст он волю своим чувствам, то они сметут отделение с лица земли, не оставив камня на камне. В его пунцовом лице одновременно проступали горе и надежда на то, что худшего не произойдет. Троекуров лишь успел поздороваться с ним, как беднягу прорвало.