Заповедь Варяга

– Ты не пожалеешь, – снисходительно улыбнулся Рой.

– Тогда объясни мне наконец, почему вместо меня нельзя было позвать другого человека?

Рой продолжал доброжелательно улыбаться. Все срочные дела Гарри Скотта Рой мог перечислить по пальцам: первое – к ним в штат зачислили новую молодую журналистку, и он решил взять над ней шефство; второе – ему срочно нужно подыскать правдоподобную причину, чтобы оправдаться перед начальством за очередной загул; третье – ему необходимо найти доводы и для жены за свое долгое отсутствие; четвертое, – он подхватил очередную гадость, и теперь личные проблемы его интересуют куда больше служебных. Но самое вероятное, скорее всего, было пятое – своим звонком Рой заставил Гарри оторваться от очередной пассии.

– Если я поступил так, значит, по-другому было просто нельзя. Для начала я хочу у тебя спросить: что ты знаешь об исправительном центре? – Лоренц, теперь уже без тени улыбки, воззрился на репортера.

На мгновение Гарри призадумался, после чего уверенно ответил:

– Ровным счетом ничего! – Он широкими шагами пересек комнату и, заприметив на столе банку пива, энергично откупорил ее и сделал несколько больших глотков. По лицу журналиста пробежала блаженная улыбка, было видно, что холодное пиво пришлось ему по вкусу. – Ты же знаешь, как только начальником тюрьмы стал этот свинья Джек Стейнбек, так он гонит взашей всю нашу журналистскую братию. Это недемократично! – Гарри отхлебнул еще глоток пива и обиженно подбоченился.

Рой поджал губы, выражая сочувствие. Даже своему близкому другу он не стал бы говорить о том, что исправительный центр стал закрытым по его личной инициативе. И надо признать, он потратил немало сил, чтобы отвадить ретивых журналистов от экспериментальной базы ФБР.

– Как я тебя понимаю, Гарри, – Лоренц качнул головой, искренне сокрушаясь.

– Ни черта ты не понимаешь! – обреченно махнул рукой Гарри. – А знаешь почему?

Рой сдержанно улыбнулся:

– Просвети.

– А потому, что ты фэбээровец! – выпалил Гарри таким тоном, как будто поставил другу диагноз неизлечимого заболевания.

– Ну не все фэбээровцы плохие ребята, – обиделся Рой Лоренц.

– Я хороших не знаю, – бескомпромиссно отрезал Гарри.

– Зря. Я хочу тебе доказать, что и среди фэбээровцев встречаются отличные парни. Возьми вот эти документы, из них получится очень неплохой репортаж.

Скотт лениво потянулся за листами бумаги, всем своим видом демонстрируя, что не особенно-то доверяет своему приятелю, а если и берется за это дело, то лишь во имя давней дружбы. Обычная манера поведения Гарри. Даже из собственной просьбы он сумеет сделать другому одолжение. Как бы нехотя он перевернул одну страницу, пробежал глазами несколько строчек, перевернул вторую. В его глазах загорелось заметное любопытство, которое с каждой секундой перерастало в трудно скрываемый интерес. Гарри Скотт отличался профессиональным нюхом на сенсации, а из этих нескольких страниц можно выжать куда больше, чем рядовой репортаж о тюрьме. Если подойти к материалу с умом, то тогда можно сделать целый цикл броских передач, в которых речь будет вестись о правах заключенных в американских тюрьмах. Это необычайно модно. Все стали такими гуманистами! В свою очередь, подобные передачи увеличат количество телезрителей и позволят пробиться ему в десятку лучших репортеров Америки. Вот тогда наконец он осуществит свою мечту и войдет в совет директоров канала, а через год-другой может сделаться и его хозяином.

– Я возьму у тебя этот материал, Рой, – без особого энтузиазма проговорил Гарри. – Я тебе однажды уже рассказывал, что сейчас в совете директоров канала очень много случайных людей. Мне будет крайне сложно убедить их в целесообразности этой затеи.

Для себя он уже определил, что сделает репортаж в ближайшие несколько часов и постарается выпустить его в самое благоприятное для просмотра время, когда половина страны, прожевывая хот-доги и попивая кофе, прилипнет к телевизору. Он даже не станет согласовывать свое решение с дирекцией, зная, что ответ непременно будет положительным. В конце концов, он уже давно вышел из того возраста, когда взрослые дяди водили его за ручку и с видом ученых мужей рассказывали о том, как строить репортажи. Сейчас он сам был звезда и имел на все собственную точку зрения и, конечно же, мог позволить себе такую шалость, как ослушаться хозяина канала.

– Я пойду на это только ради нашей дружбы, Рой, – добавил он.

Важно, чтобы Рой почувствовал себя должником, – когда-нибудь его помощь может всерьез понадобиться.

– Спасибо, Гарри, – едва сумел подавить вздох облегчения Лоренц.

– Кстати, помнишь, в прошлом месяце мы были у тебя в управлении?

– И что с того? – удивленно переспросил Рой, не понимая, куда клонит Гарри.

– Я заметил, что у тебя есть прехорошенькая секретарша. Познакомь меня с ней.

Гарри Скотт обожал смешивать работу с удовольствиями. От этого крепкого коктейля он всегда получал дьявольское наслаждение. Всюду, где бы он ни бывал, он всегда умел знакомиться с хорошенькими женщинами, и порой казалось, что журналистская работа всего лишь повод для того, чтобы приятно провести остаток вечера.

– Гарри, старина, ты совсем не изменился, – дружески хлопнул по плечу приятеля Рой. – Когда ты сделаешь репортаж об этой чертовой тюрьме, так я познакомлю тебя с десятком таких секретарш. Обещаю тебе, ты полгода не будешь надевать штаны и натрешь на своем члене огромные мозоли!

– Смотри же, я ловлю тебя на слове, – погрозил пальцем Гарри Скотт и с превеликой охотой влил в себя остатки пива. После разговора с Джеком Рой немедленно набрал телефонный номер сенатора штата Стивена Ленча. Еще несколько лет назад у них сложились приятельские отношения: оба являлись членами одного клуба, а кроме того, частенько встречались на светских раутах, которые устраивала мэрия в честь стражей порядка. А год назад в конфиденциальной беседе сенатор попросил отыскать его шестнадцатилетнюю дочь, сбежавшую из отчего дома, и по возможности выявить ее окружение.

Уже через два дня Лоренцу удалось найти дочь сенатора в небольшом провинциальном городке штата со своим великовозрастным любовником, который оказался безнадежным наркоманом и к тому же самым настоящим сводником. Можно было не сомневаться, что, наигравшись с живой игрушкой, он наверняка швырнет ее на улицу, где она станет приторговывать собой. Рой вернул тогда непутевую дочь исстрадавшемуся отцу, а парня упрятал в исправительное учреждение.

– Стивен Ленч слушает, – услышал Рой звучный голос сенатора.

– Это Рой. Извини, что я тебя побеспокоил, но мне нужна твоя помощь, – тут же перешел к делу Лоренц.

– Не стесняйся, Рой, говори, в чем дело? Ты же знаешь, что я твой должник.

– Тебе известно о том, что у нас в тюрьме находится русский мафиози? – осторожно спросил фэбээровец.

– Сейчас об этом столько пишут, что об этом знает даже сенатор, как это ни странно, – с иронией заметил Ленч.

Рой представил, как по лицу Стивена Ленча скользнула снисходительная улыбка.

– Извини, Стивен, я не с того начал, – поспешил сгладить неловкость Лоренц.

– Рой, ты слишком часто извиняешься, давай, наконец, выкладывай, в чем там у тебя дело, – нетерпеливо потребовал сенатор.

– А дело в том, что мы как раз сейчас занимаемся именно этим русским и очень заинтересованы отправить его обратно в Россию.

– Это почему? – в голосе Ленча слышалось явное недоумение.

– Во-первых, у нас хватает своих мафиози, а во-вторых, мы выжали из него все, что смогли. Он пустой! И теперь он не представляет для нас никакого интереса, – как можно более убедительно высказался Рой.

– По газетным публикациям никак не скажешь, что вы сумели вытрясти из этого парня все, что смогли.

– Газетчики просто не могут знать все... Сам понимаешь! А распространяться на эту тему нам ни к чему. А потом, когда он наконец отсидит свой срок, то изъявит желание остаться в Америке... насовсем! Вот тогда избавиться от него будет куда труднее. Ты же знаешь всех этих наших демократов! А наш исправительный центр – это не лечебница, русский сумеет наладить связи со многими мафиозными кланами и в дальнейшем будет куда опаснее, чем сейчас.