Невеста колдуна

У Бориса было то же самое. Приглядевшись, мы обнаружили следы обыска, только более аккуратного, и в других комнатах: кто—то методично обшарил все в наше отсутствие.

Домработницы и белесого Варфоломея в момент таинственного обыска в доме не было — они ездили в Краснозаводск за продуктами. Второй охранник и второй водитель все время были снаружи. Увидев результаты необъявленного визита, наши стражи уронили челюсти и долго таращили остекленевшие от изумления глаза.

Юля продолжала бушевать. Хотя, по ее собственным словам, у нее ничего не пропало, я заподозрила, что она привезла на дачу то ли фамильные бриллианты, то ли капсулу с красной ртутью.

Могила принялся звонить прямоугольному, потом Кирилл позвонил отцу. Словом, количество вставших на уши росло со страшной скоростью.

Не выдержав этого гама и кудахтанья, я незаметно смоталась в свою комнату. Звонить Себастьяну не собиралась — слишком велика честь. Мне просто хотелось немного собраться с мыслями.

Сегодняшнее происшествие может полностью изменить наше представление об этом деле. Возможно, Кирилла вовсе не собирались убивать, а хотели только припугнуть, чтобы получить какую—то вещь, принадлежащую ему одному или всему семейству Листовских. И, когда вымогательство не увенчалось успехом, преступник или преступники решили прибегнуть к обыкновенному воровству.

Что они искали? Удалось ли им это найти? И как они умудрились перерыть почти весь дом и остаться незамеченными?

На последний вопрос было только два ответа: либо охранник с водителем — раззявы, каких поискать, либо хотя бы один из них находится с преступниками в сговоре.

Глава 21

АНГЕЛЫ СПОРЯТ

Ангелы сидели на диване в кабинете Себастьяна, откуда пару минут назад вышел Листовский.

— …Теперь необходимо сделать так, чтобы о предстоящем дне рождения узнало как можно больше народа, и в первую очередь — близкие Листовского, — говорил Себастьян.

— Ну, близкие и так всегда узнают все первыми.

— Это когда праздник проходит дома. Нам же нужно точно известить их о месте и времени… Обо всем.

— Зачем предоставлять убийце такую фору? Чтобы он получше подготовился и смог обыграть нас?

— Нет. Чтобы он зашевелился и чем—нибудь выдал себя.

— А если мы так ничего и не заметим до самого дня рождения?

— Это неважно. Если он начнет готовиться заранее, у нас соберется гораздо больше улик.

— Если он начнет готовиться заранее, в его распоряжении будет больше времени, чтобы уничтожить все улики! Неужели ты этого не понимаешь?

— Невозможно уничтожить все улики. Такое бывает только в детективных романах, да и то потом обнаруживается, что улик было выше крыши, просто их никто, кроме главного, самого умного героя не заметил. Если следствие не может раскрыть дело, то обычно дело не в уликах, а в следователях.

— Ты говоришь это таким тоном, будто у нас с тобой не может быть ошибок! Кажется, я начинаю понимать, за что тебя сослали на землю, — ты действительно что—то слишком гордишься собой.

— Может, ты и прав, Даниель, но я начинаю понимать, почему ты последовал сюда за мной, — потому что тебе никогда не хватает терпения додумать мысль до конца. Если бы ты хорошенько поразмыслил над тем, каково тебе придется жить среди людей, никакая дружба не заставила бы тебя очутиться здесь.

— Ой, вот этого не надо! Что—то мы с тобой от дела перешли к каким—то дурацким взаимным обвинениям. Но у меня, кстати, не так уж плохо обстоят дела с терпением и думаньем, как тебе кажется. Я понял — ты собираешься не просто заманить в ловушку, ты хочешь нанести ему контрудар.

— Браво! Ну наконец—то догадался! А теперь слушай, только очень внимательно, — ты должен увидеть в моем плане все слабые места…

Глава 22

НАХОДКА

Суматоха постепенно улеглась. В доме наступила тишина.

Я сидела на кровати и с выражением глубочайшего неодобрения смотрела на лежащий рядом мобильный телефон.

Телефон молчал. Себастьян, которому должны были уже тридцать раз сообщить о случившемся, явно не интересовался моей версией произошедшего. Что ж! Прекрасно! Так тому и быть!

Я встала с кровати, закинула за спину рюкзак, в который уже были сложены обратно все высыпанные оттуда вещи, и быстро вышла из комнаты. А телефон так и остался лежать на подушке.

— Пойду пройдусь, — объяснила я отирающемуся у калитки Могиле, похоронное выражение лица которого в точности соответствовало его кладбищенскому прозвищу. Могила равнодушно кивнул. Разумеется, я же не Кирилл: если мне случайно открутят голову, никто переживать не станет.

Немного поблуждав по дачному поселку, я нашла коричневый дом под зеленой крышей. Дом выглядел запущенным — дерево растрескалось, краска осыпалась, на окнах лежал мутный налет, флюгер—петушок порыжел от ржавчины.

Зато вокруг дома было меньше сосен и росли садовые деревья. Когда я подошла к калитке, с одной из веток упало яблоко, гулко ударившись о землю.

Калитка была не заперта. Я толкнула ее и по тропинке прошла к дому. Взбежала по скрипучим ступенькам и постучала в дверь. Никакого ответа. Перегнувшись через шаткие перила крыльца, заглянула в окно веранды. Почти ничего не увидела, кроме края стола, застеленного пестрой клеенкой, и глиняного кувшина. Постучала в грязное стекло. Тишина. И когда я уже развернулась, чтобы уходить, дверь внезапно распахнулась — я даже вздрогнула от неожиданности.

— А я—то думал, кто бы это мог быть! — воскликнул Вадим. На нем были потертые голубые джинсы и старая клетчатая рубашка с короткими рукавами. Я подумала, что без камуфляжа он гораздо симпатичнее и что мужчинам идет форма, только когда они отправляются на парад, а не возвращаются с войны. — Проходи… те.

— Можно на «ты», — сказала я и вошла.

— Извини, у меня тут не очень уютно. Я плохой хозяин. Для себя мне убираться лень, а больше не для кого. Это я в порядке оправдания, не подумай, что жалуюсь… Садись, а я пока чайник поставлю.

Усевшись на продавленный диван, я с любопытством оглядела веранду. Стоял тут круглый стол с кувшином — тот самый, который я видела в окно, в углу поблескивала лаком горка с посудой, а по другую сторону от двери, ведущей в комнаты, возвышался огромный старинный шкаф, в котором, при желании, можно было жить, как в комнате. Возле двери на улицу стоял деревянный сундук, окованный жестью, — как раз в таких сундуках, по моим представлениям, должны были лежать сокровища или прятаться волшебные слуги, исполняющие все желания своего хозяина.

Завороженно глядя на сундук, я медленно встала с дивана. Нельзя сказать, что я действительно ждала, что со дна сундука блеснут всеми красками радуги драгоценные камни, жемчужные ожерелья и золотые монеты с профилем неизвестного истории царя или выскочат вдруг трое дяденек богатырского сложения и рявкнут: «Что, новая хозяйка, надо?» Но не попробовать заглянуть внутрь было выше моих сил. Жаль, если сундук будет заперт.

Воровато прислушавшись, не идет ли Вадим, я осторожно потянула крышку наверх.

Сундук не был заперт. Крышка на удивление легко поддалась, не издав при этом ни единого звука.

Даже появление волшебных слуг вызвало бы у меня, наверное, меньший шок.

В сундуке лежал автомат, несколько магазинов к нему, пистолет, россыпь патронов… и несколько гранат.

Некоторое время я, приоткрыв рот, смотрела на все эти богатства, пока из глубины дома до меня не донеслось какое—то приближающееся позвякивание.

Когда Вадим вошел на веранду, неся перед собой на подносе белый эмалированный чайник, два стакана в серебряных подстаканниках и вазочку с развесными карамельками без фантиков, я со скучающим видом сидела на диване, без особого интереса изучая замусоленный номер «Нового мира» десятилетней давности. Если бы Вадиму вдруг почему—либо вздумалось сейчас заглянуть в сундук и пересчитать свои сокровища, он обнаружил бы, что одна граната исчезла. Сейчас она лежала уже не в сундуке, а в моем рюкзаке. И мой рюкзак заметно потяжелел.