Семнадцатая карта

— Не поедем, — сказал Василий.

— Что ты сказал?! — Эдит взяла Мелехова за отвороты велюрового пиджака, потом отпустила и схватилась за голову. — Назад я ни за что не поеду, — добавила она.

— Видимо, нельзя попасть в счастливое будущее такой толпой, — ответил Мелехов с умным видом. — Но в принципе, ничего страшного. Сейчас подойдут Красные и отобьют нас.

— Ну какие красные? — с упреком сказала Эдит. — У них же с американцами перемирие. Они заодно. Никто нас не будет освобождать.

— Ты не поняла, — шепнул Василий Мелехов, — мы уйдем по временному переходу. Сначала красные, а потом…

— Потом суп с котом! — закричала Эдит. — Прошу тебя: не надо!

И действительно, их скоро освободили. Но сначала долго выводили из подвала.

— По одной прошу, по одной — слово на б! — ругался пьяный майор из Первого Отдела.

— Как хорошо, что вы нас освободили, — ответила со слезами на глазах Полина майору, с трудом переступая через высокий порог школьного подвала. — Немцы нас заперли в этом школьном подвале, — сказала она. — Представляете? А ведь мы надеялись на персональную виллу с большим садом. Пре… — Но майор прервал жену Евгения Литовского.

— Немецкие подстилки. Не надейтесь, что мы вас сразу шлепнем. Будете работать.

— Как? — поинтересовалась Эдит. — А что будет с нашими мужьями? — сразу же спросила она. Они ведь только… — Но Белоконь оборвал ее речь.

Но Эдит не Полина. Она не выдержала такого свинского отношения и сказала, чтобы майор не затыкал ей рот.

— Что вы себе позволяете, господин майор? — Эдит сделала угрожающий шаг вперед.

— Господа, вы говорите? — ласково переспросил Начальник Первого Отдела дивизии майор Белоконь. — Правильно, между прочим, говорите. Мы для вас именно господа. Поэтому, — немного помолчав, добавил он, — прошу всех построиться для обслуживания дивизии.

— Как мы будем работать, я не понимаю? — опять спросила Эдит.

— В полный рост.

— Что, на самом деле стоя? — спросила одна девушка. Она на самом деле была еще девушка. И записалась в этот, как его теперь называли, Черный Батальон из-за трех, очень надоевших ей вещей. Из-за беспросветной скуки в ее родной деревне Фомичево. Из-за большой нужды. Не давали собирать с поля даже мерзлую картошку. И из-за постоянных приставаний Председателя. Ну, надоел хуже горькой редьки. Хотя и редьки не было в последнее время. Светлые волосы, высокий подбородок, голубые глаза сыграли свою роль в ее выборе. Но главное, она с детства хотела повидать дальние страны. Звали ее Светой, но для занятий этим делом Света решила взять известный псевдоним. Как бы сделала себе наколку на плече: Сонька Золотая Ручка. — Я не умею.

— А ничего и уметь-то не надо при вашей красоте, — сказал Белоконь. — Просто встаете задом и поднимаете юбки. Подходит дивизия и работает. Вам делать ничего не надо, — медленно повторил он.

— А кто будет нами командовать? — спросила Полина.

— Вы не подходите, — сказал майор, даже не взглянув на официантку.

— А что со мной будет?

— Все очень просто. Вас просто расстреляют.

— Но вы даже на меня не посмотрели, как следует!

— Два раза на такую тварь, как ты, я смотреть не намерен.

Евгений уже вылез из подвала. Он услышал эти оскорбительные слова.

— Ты кому это сказал? Чмо обоссанное! — Майор не успел даже удивиться такой наглости человека, которого должны были вот-вот расстрелять. Он упал и сильно ударился головой о толстую березу. Даже бруньки чуть не посыпались. Остальные патрульные в это время смотрели на провал подвала.

Мелехов был уже в тачанке. Фиксатый ударил первого обернувшегося охранника локтем в живот, потом головой в лицо. Он взял Полину за руку и они побежали к тачанке.

Эдит тоже успела сесть в это ощерившееся пулеметом средство передвижения гражданской войны. Они уже тихонько поехали, когда Фиксатый вспомнил про Вована Дубровского. Тот размахивал руками и бежал за тачанкой сбоку. Его задела пуля. Всего одна из очереди, выпущенной из ППШа.

— Стреляй, Литовский! — крикнул Мелехов.

— Стреляй, Женя! — жена толкнула его к пулемету.

Фиксатому не хотелось признаваться, что он не знает, как стрелять из пулемета. Ведь во время войны он не был, как все, в штрафбате.

— Переведи замок в рабочее положение, — сказал, обернувшись, Василий.

— Да пошел ты! Какой замок?! Сам стреляй.

Мелехов знал, как стрелять из пулемета. Ведь он уже был на войне. Сначала пули прошли выше. С берез опять начали падать березовые бруньки. Сколько водяры можно замочить! Н-да. Но тогда еще не знали этого великолепного рецепта. Только талантливые люди могли бы до этого додуматься раньше времени.

И Белоконь додумался. К тому же ему повезло. Лежа под березой, он отвинтил крышечку с трофейной фляжки и не успел даже сделать первый глоток, когда в нее упала березовая брунька. Потом ему этот березовый спиртяга так понравился, что он так и продолжал до конца войны настаивать спирт на березовых бруньках. На сто процентов я, конечно, не уверен, но думаю, он не догадался запатентовать этот благородный напиток. Поэтому у его потомков вряд ли могут возникнуть претензии к современным производителям. Да и нет никаких гарантий, что у контрразведчика остались какие-нибудь потомки.

Следующая очередь подняла фонтаны земли. А третья сразила четверых охранников. Они бежали за тачанкой, стреляя короткими очередями.

— Объявите план Перехват, — сказал Белоконь, тяжело поднимаясь с фляжкой в руке. — Сволочи. Брать только живьем!

— Зачем? — спросил лейтенант.

— Я им устрою красивую жизнь.

— Как объявить? — опять спросил лейтенант.

— Объявите, что немцы, переодетые в русских разведчиков, прорываются к линии фронта. Позывной: ЗВЕЗДА.

— У кого, простите? — не понял молодой лейтенантик.

— У х… моего, — спокойно сказал Белоконь. И уже громко добавил: — Они знаменитая группа диверсантов Звезда! Ты чё — на б — все еще ничего не понял?!

— Так-к, — слегка заикаясь, ответил помощник, — их-х сколько было-то? Или этих, он кивнул в сторону проходящих медосмотр проституток, не считать? Но тогда мало будет. Ведь тех было семь, возможно даже восемь. А смылись только четверо.

— У тебя сколько было по математике, лейтенант?

— Пять.

— Пять, — задумчиво повторил майор. И добавил: — Мало.

— Так… больше не бывает.

— Не знаю, за что тебе ставили пятерки. А ведь все очень просто. Если мы видим четверых, а должно, по нашим подсчетам быть семь или даже восемь, то…

— То…

— То значит, у них есть сообщники.

— У вас логика, как у Сократа, товарищ майор.

— Сократ умер.

— Да.

— Значит, я тоже умру. — И добавил: — Впрочем, это не очевидно.

— Не очевидно, что и Сократ умер, — сказал лейтенант.

— Я нашла бутылку вина, — сказала Альбина.

— Откуда здесь вино? — спросил Крылов.

Они попробовали его по очереди.

— Безвкусное, — сказала Лариса.

— Наверное, осталось с прошлой войны, — сказала Лариса и приняла бутылку из рук Крылова.

— Куда делся этот подлец Валера?

— Вон, бежит. — Он действительно бежал и оглядывался. В широкую щель сарая было хорошо видно, что он испуган.

— Идут! — шепотом прокричал Валера, едва закрыл за собой широкую дверь этого большого сарая.

— Ты думаешь, это они? — спросил Алексей Крылов.

— Сейчас проверим, — сказала Альбина. — У одного из них должен быть Дог Стар.

— Так они нам его и покажут, — сказала Лариса.

— Значит, придется сначала взять их в плен.

— Правильно. А иначе мы никак не объединимся. — Лариса равнодушно отряхнула с себя сено. Сначала она отбрасывала маленькие соломинки брезгливо.

— Лариса, — сказала Альбина, — ты выйдешь к ним первой. Знаешь зачем?

— Нет.

— Проверишь камень.