Страница 5 из 20
Естественно, в нашем полку для этого был выбран мой батальон. А «семьдесят второй» хоть и простой танк, но документация по нему у нас имелась далеко не вся, да и массовое переучивание на новый тип техники – это все-таки не одну роту подготовить. В общем, меня загрузили работой по самое не могу, как уже «имеющего опыт эксплуатации «Т-72»». При этом обязали еще и соседним полкам помогать, а также и коллегам-соседям из 7-й гвардейской танковой дивизии, по причине наличия того самого опыта.
Но к данному моменту, то есть к июню месяцу, я свой батальон довел практически до полной боевой готовности, тем более что в последнее время все жили в ожидании непонятно чего – после Польши так и не была отменена повышенная боевая готовность, постоянные тревоги следовали одна за другой – вскакиваем среди ночи, выходим-разворачиваемся-ждем. Потом отбой и возвращаемся. И так до бесконечности. И к чему готовимся – к войне или очередным большим учениям – хрен поймешь, поскольку командование помалкивает в тряпочку…
– Я-то хоть при деле, – ответил я Мишане. – Это вы все груши околачиваете, подкаблучники…
– Так за чем дело стало? – усмехнулся Вова. – Женись. И сразу почувствуешь, что значит счастье…
– Когда-нибудь всенепременно, но не здесь и не сейчас. Кстати, а вы, товарищи почтенные отцы семейств, не думали семьи на лето в Союз отправить? В глушь, в Рязань, в деревню…
– А чего они там не видели? – удивился Мишаня и уточнил: – А ты это вообще о чем?
– Да все о том же. До нашей Родины боеголовка хоть будет лететь какое-то очень условное время, а здесь чем-нибудь вроде «Першинга» или «Лэнса» накроет вообще мгновенно, даже трусы натянуть не успеешь, не то что, к примеру, в чистую простыню завернуться и до кладбища доползти…
– Не понял, – повторил несколько посерьезневший Мишаня. – Ты сейчас про что?
– Скажи еще, что у вас нет ощущения чего-то, скажем так, «предвоенного». Я-то целыми днями по делам мотаюсь или в парке у техники торчу и все вижу. Даже то, чего другие не видят или пока внимания не обращают…
– Например? – уточнил Вова, с которого, похоже, начинало сходить игривое настроение выходного дня.
– Например – понтонеры и разведчики уже месяц тренируются в форсировании водных преград, они в курилке жаловались, что их по этому делу уже задрочили до полного автоматизма. Сколько служу – никогда такого не видел, даже во время больших учений. Есть мнение, что их на форсирование Рейна натаскивают, никак не меньше. А вчерась я в Магдебург ездил и там в штабе слышал – соседи-ракетчики получили с армейских складов спецбоеприпасы. Их ракетный подполковник говорил, что здесь такого не было даже в 1961-м, когда товарищ Вальтер Ульбрихт стенку построил…
– Какую стенку? – не понял Вова.
– Ту, которая поперек Берлина. Или ты думаешь, она была всегда, еще с времен Фридриха Великого? Только ты не про то спросил. Ракетчики говорили, что не сегодня-завтра то же самое выдадут и артиллеристам. Как вам такое?
– То есть ты хочешь сказать…
– Что, очень может быть, мы с вами этим летом поедем «в гости», куда-нибудь в Бонн или Гамбург, «по турпутевке». Вот и прикиньте, где лучше быть при таком раскладе вашим бабам и спиногрызам. Я, по крайней мере, своим предкам еще весной, когда поляки начали быковать по полной, отписал и отзвонился, чтобы они подкопили продуктов и, если что, сразу валили из родного Краснобельска в деревню к бабушке. А деревня от него километрах в трехстах, и первым ударом ее, ежели чего, точно не накроет. Так что думайте. А я пока пошел дрыхнуть. Мне завтра с утра опять вкалывать, несмотря на воскресенье…
Рассказывать им дальше про все то, что я видел и слышал за последние дни в окрестностях, не стоило. ГСВГ бурлила, как гигантский муравейник. Неразбериха и шумиха. Все бегают и воняют горелым вазелином, пузатые «боги войны» в надраенных сапогах и штанах с лампасами рявкают на старших офицеров, те срывают зло на ваньках-взводных, которые, в свою очередь, орут на сержантов и солдат. Обычная, в общем-то, вещь, всегда сопровождающая процесс боевой подготовки войск. Но при этом все без исключения части получали дополнительные боекомплекты и сухие пайки, требующая ремонта техника срочно чинилась, спецсвязь доставляла командирам запечатанные пакеты. Лично мне во всем этом не понравилось кое-что другое – начхимы массово меняли негодные ОЗК и противогазы на новые, а такого здесь не видел вообще никто и никогда. Выходит, предстоит нечто с предполагаемым атомным тарарамом и химией по полной программе? К тому же в разных частях начали появляться недавно выдернутые из Союза офицеры запаса, а это значило, что войска срочно пополняют. Уж не до штатов военного времени ли? Ой, как интересно…
И если кто в этой ситуации молчал – это замполиты. Нет, то есть на политзанятиях и партсобраниях они по-прежнему аккуратно пели о «происках поджигателей войны из НАТО и Пентагона» и их наймитах вроде «Солидарности», но как-то довольно вяло. Похоже, никаких мотивационных установок, объясняющих это перманентное повышение боевой готовности, у наших «политических шаманов» пока что не было. Хотя их можно было понять – совсем недавно померли сперва идеологический инквизитор дядя Миша Суслов, а за ним и сам Леонид Ильич, а какие приоритеты из области агитации и пропаганды были у «новой метлы», никто еще, похоже, толком не знал. Во всяком случае, команды принимать таблеточку от маразма им пока не отдавали.
Лично мне это отчасти напоминало тот шухер, в котором я не так давно лично участвовал на Африканском Роге. Идет война. Стоим в паршивом городишке посреди пустыни. Комендант дал деру, разбежалась и большая часть гарнизона (а те, кто не разбежался, бос, одет в обноски и вооружен чуть ли не как в Первую мировую), а из Аддис-Абебы категорически приказывают – держаться любой ценой. А чем держаться? Пятью стоящими в кое-как отрытых окопах «тридцатьчетверками», которые боеспособны только потому, что при них остались мы, то есть советские советники и водители-инструкторы? Да и остались мы чисто случайно, только потому, что из-за начала войны вертолет не мог сюда долететь – над барханами косяками носились на бреющем истребители противника (кстати говоря, «МиГ-21»). Там вообще была сильно веселая война, поскольку один черномазый марксистский генерал вздумал напасть практически на собственную копию, только в чине полковника. А если валить оттуда наземным транспортом – это пару суток култыхать на «ГАЗ-69» по местной пустыне, притом что те же вражеские «МиГи» с удовольствием гонялись даже за одиночными автомашинами. А ПВО там была офигенно мощная – пара 40-мм «Бофорсов» выпуска 1940 года, чьи расчеты не успевали даже как-то среагировать на приближение реактивного истребителя, не то что прицелиться. Прибавьте к этому тот факт, что никто толком не знал, где противник, поскольку не было ни нормальной разведки, ни связи с передовой, а телефон сразу же обрезали диверсанты. А за командующих – наш главный военный советник, который вообще-то по жизни был специалистом по ремонту бронетанковой техники и, не зная ни местного наречия, ни английского, материл местных вояк через переводчика, и местный председатель «ревтрибунала», который окончил три класса при какой-то тамошней христианской миссии и только и умел что «карать контрреволюцию», то есть без лишних слов и бумажной волокиты ставить к стенке. И из жратвы – только тушенка да бычки в томате, что мы привезли с собой (по жаре «самое то», но на то, что хавали местные, даже смотреть было страшно, не то что есть), ладно хоть водяра нашлась… И как хочешь, так и воюй. И ведь воевали же и, что характерно, победили, по крайней мере по очкам. В общем, там я в полной мере понял, что такое 1941 год.
А вот по-настоящему не нюхавшие пороха Миша с Вовой явно делали из всего происходящего вокруг нас слегка неверные выводы, думая, что современные войны начинаются только тогда, когда большие дяди в Кремле отдадут соответствующую команду.
В общем, мы еще немного постояли, потом вяло распрощались, и я побрел дальше, глядя на электрический свет, зажигающийся за шторами окон офицерских квартир.