Страница 37 из 56
— Я поровну люблю и Сильвер Кроу из Ускоренного Мира, и Ариту Харуюки из реального. Именно эти чувства заставили меня вновь стать бёрст линкером, и именно благодаря им я достигла всего этого. Это — настоящее чудо, далеко выходящее даже за рамки Системы Инкарнации. Я уверена, что способна ради тебя на всё… и верю, что если возьму тебя за руку, то смогу дойти куда угодно.
— Сем… пай… — даже этот шёпот дался Харуюки с огромным трудом.
В последнее время он начал постепенно справляться со своей негативной самооценкой и избавляться от мнения, что он не достоин того, чтобы его любили, но, в какой-то степени именно поэтому он не мог спокойно выслушивать такие слова, особенно когда их ему говорили прямо в лицо.
Кроме того, сегодня же, два часа назад, другая девушка (Харуюки понимал, что мысли о других девушках в такой ситуации были совершенно непростительным грехом, но ничего не мог с собой поделать), «реальное» воплощение Аш Роллера, Кусакабе Рин, уже признавалась ему в любви совершенно прямым текстом, крепко прижимаясь к нему. Мысли о том, что за день ему в любви признались две девушки, совершенно не укладывались в сознании Харуюки.
Если в этом мире действовал закон причинно-следственной связи, то чем были вызваны эти события? Харуюки задумался так крепко, что едва не поджёг своё сознание… и вдруг осознал.
Все это случилось потому, что он попытался исчезнуть.
Он хотел исчезнуть с глаз своих друзей. С глаз своих вечных соперников. С глаз всего Ускоренного Мира. Ради того, чтобы остановить его, чтобы помочь ему, его самый старый соперник, Кусакабе Рин, и его Королева Черноснежка, вместе с которой он провёл больше всего времени, превратили свои самые сокровенные чувства в слова и дали ему услышать их…
«Какой же я счастливый человек. Разве есть бёрст линкер, разве есть школьник счастливее меня?» — мысленно прошептал Харуюки. И эта мысль была для него настолько непривычна, словно он только что переродился.
Всю свою жизнь он ненавидел себя. Презирал себя. Его всегда радовали улыбки и чувства, которыми награждали его Черноснежка, друзья по Легиону, Нико, Пард и Аш Роллер, но он всегда говорил себе, что не сможет ответить им взаимностью, пока не изменится сам.
Но теперь, в этот самый момент, Харуюки впервые подумал, что хочет быть самим собой. Конечно, ему всё ещё не хватало сил сказать это вслух, но однажды… однажды придёт день, когда он сможет принять себя такого, как он есть… и тогда…
— Семпай… я… тоже… — хрипло прошептал Харуюки и попытался положить левую руку на хрупкое правое плечо Черноснежки.
Но не смог. Слова тоже так и не смогли покинуть его рта.
Ведь этот день мог для него и не наступить. Если Броню Бедствия, слившуюся с Сильвер Кроу… нет, с самим Харуюки уже более чем наполовину, не очистить, то он перестанет быть бёрст линкером, и неважно, погибнет ли он сам в уголке неограниченного поля, или его уничтожат убийцы, подосланные Шестью Королями. И вместе с этим Харуюки, скорее всего, потеряет большую часть воспоминаний, связанных с Черноснежкой. Да, его грудь больше не наполнит этот сладостный зуд…
«Но даже если исчезнут воспоминания, останутся факты. То, что семпай призналась мне в любви. То, что я признал себя счастливым. И даже если всё будет кончено, эти факты продолжат подбадривать меня, вести меня вперёд. Они станут драгоценными камнями в моей руке. Я просто забуду то, откуда они взялись у меня.»
И в тот миг, когда он подумал об этом, в его глазах появились две капли, которые он так старательно пытался все это время сдержать. Вскоре они скатились и упали на щеку Черноснежки, прильнувшей головой к его груди.
И в следующее мгновение обвивавшая шею Харуюки рука прижала его к ней ещё сильнее. Послышался до невозможного тихий голос:
— Харуюки, ты — мой. И я никогда не сдамся. Я никогда не смирюсь с тем, что могу потерять тебя. Клянусь.
Она произносила эти слова медленно, словно выжигая их как в своём сердце, так и в груди Харуюки. Закончив, она медленно подняла голову.
На её щеках всё ещё текли слезы Харуюки, но не только они — там были и две серебристые дорожки, которые оставили её собственные слёзы. Из её губ, почти касавшихся лица Харуюки, вновь скатились слова:
— Даже Утай, сильнейший экзорцист Ускоренного Мира, вряд ли сможет сходу отделить слившуюся с тобой Броню. Однажды я скрестила с этим берсерком клинки, но не смогла увидеть дна той тьмы, что живёт в нём… — она продолжала смотреть в глаза затаившего дыхания Харуюки, а к её голосу постепенно возвращалась былая уверенность. — Но есть один способ, который может увеличить шансы успешного очищения. Все прошлые Дизастеры при определённых условиях резко теряли значительную часть своих негативных Инкарнаций. Это происходило… сразу после яростной битвы с сильным врагом. Но это должна быть не битва ненависти против ненависти, не «схватка ради взаимного уничтожения», а истинный «поединок», в котором должны схлестнуться друг с другом сильнейшие Инкарнации. Помнишь… когда я, ты и красная девочка вызвали на бой Пятого Дизастера, мы попали под выстрел главного калибра Рейн сразу после отчаянной схватки с ним? Сражавшемуся в полную силу Дизастеру потребовалось бы лишь включить свою ауру, чтобы полностью отразить этот выстрел…
И действительно… Пятый Дизастер, он же Черри Рук, схлестнулся с Чёрной Королевой Блэк Лотос в ближнем бою на мечах. И в ходе этой битвы что-то изменилось. Ведь в противном случае этот берсерк не попытался бы сбежать от Харуюки, едва достигшего четвёртого уровня и ещё даже не знавшего о существовании Инкарнации.
И… это касалось не только Пятого Дизастера. Сам Харуюки, Шестой Дизастер, тоже начал подозревать нечто подобное. Харуюки с шумом вдохнул, быстро закивал и сказал:
— Семпай… кажется, я всё ещё не попал под его власть именно по этой причине…
— О?..
— Когда мы были дома, я не вдавался в подробности... но помнишь, я говорил, что на вершине башни Роппонги Хилз на неограниченном поле я сразился с аватарами из другого Легиона? — Харуюки прервался, сглотнул, а затем сказал, — Моим первым противником стал офицер Грейт Волла... как он сказал, один из Шести Бастионов, бёрст линкер седьмого уровня Айрон Паунд, а ещё...
— Погоди... Паунд из Грево?! «Железный Кулак»?!
— А... т-ты его знаешь?.. — спросил Харуюки.
Ответ Черноснежки начался с того, что она убрала руку с его шеи и начала оттягивать ей его ухо.
— Ничего себе «знаешь»... это старый соперник «Железной Длани» Рейкер. Многие в Ускоренном Мире знают легенду о том, как он изучил дальнобойную технику, идущую вразрез с его принципами, только и исключительно для того, чтобы ему было чем сбивать Фуко.
— А-а... так вот для чего ему Реактивный Кулак...
«Теперь понятно», — пронеслось в голове Харуюки, а затем он задумался. Ему уже приходилось слышать, что главный офицер Проминенса, Блад Леопард, была вечным соперником Скай Рейкер. Но и ей дело не ограничивалось, её вечными противниками считались и главные офицеры Леонидов, Кобальт Блейд и Манган Блейд, которых она однажды подвесила на вершине столичной администрации. А если вспомнить то, каким тоном она разговаривала с главным офицером Овала Авроры, Астрой Вайн, то количество её «вечных соперников» начинало быстро выходить из-под контроля...
Харуюки вздрогнул и попытался отбросить отвлечённые мысли. Он встретился взглядом с Черноснежкой, и та сдержанно улыбнулась, прошептав:
— Это, конечно, встреча так встреча. Значит, ты сразился с Железным Кулаком...
— А, э-э... там был не только Паунд...
— Что, там были и другие Бастионы? Кто-то ещё выше него? Первый? Второй?
— Как сказать, пожалуй, и правда выше... — боязливо говорил Харуюки, которого продолжала тянуть за ухо Черноснежка. — Т-там был Зелёный Король... Грин Гранде... и так получилось, что...
— ...Ты шутишь? — напряжённо отозвалась Черноснежка, резко дёрнув его. — Т... ты сразился с ним? С щитовиком?
— Не скажу, что сразился... мы просто от души скрестили щит и меч...