Страница 36 из 56
Затем они замолчали, и потекли безмолвные, но полные мягкости минуты. На стенах комнаты не висели часы, и время можно было отслеживать лишь по визуальному индикатору в нижнем правом углу. Проблема заключалась в том, что с точки зрения Харуюки индикатор находился в том же месте, где находилась и грудь Черноснежки. По ощущениям Харуюки, одной из особенностей организма девушек было чутье, которое подсказывало им, когда мужчины бросают в их стороны непристойные взгляды. Эта теория подтверждалась неоднократными случаями хлёстких выпадов со стороны Тиюри в стиле: «Куда это ты пялишься, извращенец?!». Конечно, какая-то часть мозга Харуюки всё же подсказывала ему, что он всё равно не сдержится и отдаст глазам роковой приказ, но, по крайней мере, он хотел убедиться, что Черноснежка не поймёт этот жест превратно, иначе, как ему казалось, по его вине пойдут прахом все её усилия. Поэтому Харуюки начал осторожно подворачивать голову, смещая индикатор левее…
— Кстати… ты ведь так и не рассказал мне, чем именно ты занимался, — услышал он вдруг её голос и замер на месте.
— Н-ничего такого. Я просто пытался посмотреть на часы.
— …Можешь смотреть, сколько хочешь. Я не про это… — Черноснежка подняла голову, немного надула губы и продолжила, — Чем вы занимались с Кусакабе в машине Фуко?
Атаки такой силы и под таким углом Харуюки не ожидал, и потому вновь окаменел. И да, Черноснежка своими глазами видела, как Кусакабе Рин жалась к нему на заднем сидении электромобиля.
— Э-э, ну, короче, мы с Рин… с Кусакабе вступили в дуэль и поговорили. И всё, больше не произошло совершенно ничего.
— Хм-м. Выходит, буря эмоций на её лице мне просто привиделась? Между вами действительно больше ничего не было?
Пронзительный взгляд Черноснежки заставил Харуюки вспомнить случившееся. Действительно, после такого сказать, что «больше ничего», было крайне трудно… ведь Рин совершенно искренне и совершенно прямо призналась ему в любви. Она сказала: «Я люблю тебя», просто и уверенно, и эти слова никак невозможно было интерпретировать по-другому.
— Э, э-э… с Ашем у нас больше ничего не произошло! Он просто сказал мне, что если я собираюсь отправиться на край неограниченного поля, то он отвезёт меня на своём мотоцикле. И больше ничего, да.
И вот здесь он не соврал. Между Харуюки и бёрст линкером по имени Аш Роллер действительно не было ничего, кроме дружбы, родившейся от их вечного соперничества, ведь этим постапокалиптическим гонщиком из Ускоренного Мира управляла не Кусакабе Рин, а её брат Кусакабе Ринта (либо настоящий, либо воображённый Рин).
Слова отчаянно старающегося удержаться от прямой лжи Харуюки вызвали очередной недоверчивый взгляд Черноснежки и ещё сильнее надутые губы. Ни она, ни Тиюри, ни Такуму, ни Синомия не знали о Кусакабе Рин правды. Все они думали, что эта робкая девочка просто отыгрывала в Ускоренном Мире громогласного байкера. Но сам Харуюки не мог ничего ей объяснить. Эту историю могла поведать ей либо сама Рин, либо её «родитель» Курасаки Фуко, и никто другой.
К счастью, через несколько секунд выражение лица Черноснежки смягчилось, она ухватила Харуюки за щёку и сказала:
— Ну… нельзя сказать, что ещё одна сторона на поле боя сильно изменит ситуацию.
— Э… ты о чём?
— Ты действительно хочешь, чтобы я сказала это? — произнесла она, начиная тянуть его за щеку, и Харуюки поспешил замотать головой.
— Н-ничего, вопросов нет.
— …Эх, ты, — Черноснежка загадочно улыбнулась, а затем отпустила Харуюки. Перекатившись на подушке, она уставилась в потолок и продолжила, — И всё-таки… ну, дела. Подумать только, что за тем байкером, с которым ты сразился в своей первой битве, будет девочка, да ещё и моложе меня… я до сегодняшнего дня ни секунды не сомневалась в том, что он и в реальности парень.
— Я тоже…
— Ну, в какой-то степени это объясняет связь с Фуко. Пока мы шли с ней до парковки, я успела перекинуться с ней парой слов и узнать, что они познакомились в больнице. И в тот самый момент, когда она впервые увидела её, у неё в голове загорелась лампочка. Примерно, как у меня, когда я встретила тебя.
— О, как… интересно, что это за лампочка такая…
— М-м… давай я процитирую тебе слова Фуко. «У меня есть бессознательная шкала желания кого-либо тренировать. Если мы решим, что Ворон-сан по ней получает сто очков, то Утай получает двести, но Рин получила тысячу. Как только я увидела её, я сразу поняла — я хочу её учить».
— …Ясно, — немного боязливо ответил Харуюки.
Если «сто очков» оказалось достаточно для того, чтобы его скинули с вершины Старой Токийской Башни, то страшно было даже подумать, что за тренировки пришлось пережить Рин, набравшей тысячу очков.
Но тут Черноснежка улыбнулась и неожиданно добавила:
— Кстати говоря, по её же словам, когда она впервые увидела меня, я набрала по этой шкале сто тысяч. Хорошо, что я её друг, а не «ребёнок».
— С… серьёзно?
Черноснежка и Фуко знали друг друга уже очень много времени, и во время их первой встречи они наверняка были лишь в третьем-четвёртом классах начальной школы. Каким же ребёнком была Черноснежка, что вызывала такую реакцию?
— Эх… как бы я хотел повстречать тебя пораньше… и вместе с тобой быть бёрст линкером Старого Нега Небьюласа… — на автомате прошептал Харуюки.
Черноснежка тут же пригнулась и внимательно посмотрела в глаза Харуюки.
— О чём ты? В те времена ты бы ни за что не смог встретиться со мной в реальности. Какие там «родитель и ребёнок», скорее всего, ты даже не вступил бы в мой Легион, и мы познакомились бы как враги.
— А… н-ну да, это тоже верно… — Харуюки уже было попытался сокрушённо свесить голову, как тонкий палец остановил его подбородок.
— Но даже если бы это случилось, я сделала бы всё, что в моих силах, чтобы переманить тебя к нам. Вот скажи, если бы это действительно произошло, и я предложила тебе перевестись в мой Легион из другого, что бы ты сделал?
Возможно, она шутила, но в её глазах читалось то, что отчасти этот вопрос она задавала всерьёз. Харуюки на мгновение замялся, но тут же посмотрел в её глаза и ответил:
— Я бы перевёлся в Чёрный Легион, чего бы мне это ни стоило. Я… не пытаюсь перевести тему, но когда Таку… Циан Пайл прошлой осенью переводился из Леонидов в Нега Небьюлас, ему было очень тяжело. Я много раз расспрашивал его, но он так ничего мне не ответил… и я поступил бы так же, как он. Пусть ты не была бы ни моим «родителем», ни командиром Легиона, я всё равно пошёл бы. Ведь ты… ведь Чёрная Королева Блэк Лотос — моя…
Харуюки очень старался, но словарный запас все же подошёл к концу. Если бы он работал в текстовом редакторе, то тот бы сейчас уже вовсю предлагал всевозможные варианты, но Харуюки знал, что в этот раз может рассчитывать лишь на себя. Он несколько раз открывал и закрывал рот, а затем, наконец, нашёл нужное слово:
— …Моя надежда.
Харуюки сказал чистую правду, но глаза Черноснежки в ответ стали задумчивыми. Затем она улыбнулась, но помимо радости к этой улыбке примешались и более сложные чувства.
— Надежда… я благодарна тебе за эти слова, но это я должна была сказать их тебе. И я уверена, что уже не раз говорила их. Харуюки, ты — самый быстрый бёрст линкер Ускоренного Мира, однажды ты превзойдёшь всех Королей, и именно ты сможешь добраться до истоков этого мира. Да… я сказала тебе эти слова. А ещё я сказала…
Одетая в чёрное красавица чуть порозовела, затем несколько раз нерешительно дёрнулась… и, наконец, обвила руками шею Харуюки и крепко прижалась к нему.
Чувства Харуюки моментально оказались перегружены теплотой, свежим сладким запахом и упругостью её изящного тела. Но окончательно его добили её слова:
— Харуюки… я люблю тебя.
Его сознание поразило так сильно, что Харуюки показалось, что в его голове начали выгорать нейроны. Он почти упал в обморок. С большим трудом ему удалось избежать полного отключения, но шёпот Черноснежки, смешанный с её дыханием, продолжал изливаться в его правое ухо: