Путешествие вверх

Наконец, он мягко поднял ладонью её голову, неотрывно глядя в длинные глаза Аютии.

— Хочешь ещё, девчонка? — насмешливо спросил он.

— Не-а, — Аютия широко зевнула. Больше всего ей сейчас хотелось спать, — в конце концов, она наверняка провела этот день на ногах, пока спал он.

— Тогда вылезай.

Выбравшись-таки на берег, Анмай с наслаждением растянулся на траве. Густой теплый воздух мягко обтекал всё его влажное тело. Аютия растянулась рядом с ним, сонно и насмешливо посматривая на него. Она знала его родной язык, знала, что больше всего нравится ему в любви, знала его тело лучше, чем он сам. Ради неё он предал любимую, которую знал с детства, — но Аютия тоже ему нравилась, и он не знал, как со всем этим быть.

— Зачем это было нужно? — наконец, спросил он. Теперь он понимал, что она соблазнила его, — и сделала это очень старательно.

Аютия задумалась.

— Мне сложно это объяснить, но я постараюсь, если хочешь, — она вдруг вскочила и потянула Вэру за собой.

Они оделись и вернулись в её хижину. Аютия вытащила откуда-то толстую книгу в кожаном, отделанном красной медью переплете. Анмай с интересом открыл её, и тут же смутился, — внутри было множество искусных рисунков нагих юношей и девушек, очень разных, но всегда красивых, и любовных пар, изображенных очень точно. Сначала их позы были самими простыми, потом, — всё более сложными.

— Зачем так много? — удивился он. — Разве для удовольствия не хватит всего нескольких? А тут их…

— Более четырехсот, — Аютия слабо улыбнулась. — Конечно, насчет удовольствия ты прав. Вот тут… и тут… и тут нужно огромное внимание к деталям, умение в любой ситуации владеть собой, ловкость и выносливость… то, что раньше называли жизненной силой. Но ведь в этом-то вся суть! Наши дикие предки знали, что красивая душа лучше растет в красивом теле, а в каких занятиях красота тела сильнее всего проявляется и привлекает? Естественно, в тех, в каких зачинают детей. Чем сложнее они, чем больше выносливости, гибкости, изобретательности и терпения проявит пара, тем красивее и отважнее будут её дети, и это правда! А кому не хочется, чтобы его дети были красивы и умны? Я вижу, ты улыбаешься, но именно так мы определяем суть начинающих айа, — каждая из поз отмечает свою ступень восхождения. Если юная пара может даже на вершине, приносящей детей, думать, красиво ли они это делают, то её дети сами смогут вести остальных, и приумножать красоту в мире.

— Понимаю. Чтобы быть красивым и гибким, надо развивать свое тело. Все хотят этого, и редко кто занимается всерьез, — слишком долго и скучно. Но вот если речь идет о любви… если ты можешь доказать, что ты лучше всех, получая удовольствие… тогда я знаю, почему вы красивее нас!

Аютия пожала плечами.

— Вообще-то, нас создали красивыми генные инженеры Файау, но она возродила не только наши тела, но и нашу культуру, наш дух. Мы считаем, что любовь, — движущая сила жизни. С ней надо не бороться, а возвышать её из животной темноты, призывать на службу красоте. Но для этого юным айа нужно очень тщательно выбирать занятия, ведущие к совершенству души… и не забывать при этом об уме… о нежности… и о фантазии тоже. Естественно, что с самых ранних лет они соревнуются между собой в этом, — сначала в чисто физических качествах, а потом и в духовных. Но подготовка к этим… родительским экзаменам далека от чувственных удовольствий. Она требует большого труда и ангельского терпения. В них-то, собственно, и суть. Ведь на самом деле судьбу рас решает не численность народов, и даже не сила их машин, а сила и отвага их сыновей… и дочерей тоже, конечно. Теперь, когда каждому из нас будут дарованы силы, способные изменить историю целого мира, воспитание будущего поколения стало вопросом жизни и смерти всего народа, — как и развитие генераторов Йалис в нашем Йэннимуре. Но беда в том, что нас слишком много. Лучше бы нас… и всех, было мало. Все знают, какая скверная штука инфляция, и как она опасна для экономики… но никто, почему-то, не думает, что инфляция личности гораздо страшнее инфляции денег! Когда айа… файа, вообще любых разумных существ становится слишком много, ценность каждой жизни стремится к нулю. Ну, не совсем так, но тогда воспитывать так тщательно будущее поколение уже просто нет смысла, — и так будут вырастать и герои, и гении… в достаточном числе.

— И подлецы. Если я правильно понял, отбор не может заменить воспитания, — потому что разрушить то, что создавали все, могут и немногие… тут опасная асимметрия. Так?

— Да. Древность была страшным временем, — темным, кровавым… но тогда зло было четко отделено от добра. Айа выдержали сотни тысяч лет жесточайшей борьбы за выживание, в которой побеждали не самые жестокие, а самые сполченные племена. Без дружбы, уважения друг к другу, тогда нельзя было выжить. Опасности были там, снаружи, а в своем роде, селении, айа всегда мог рассчитывать на любую помощь… во всяком случае, ему никто не причинил бы зла. Исключения были так редки, и так разрушительны при таком порядке вещей, что никто просто не смел быть подлецом, — это было смертельно опасно. Изгнание тогда слыло самой мучительной формой убийства… А теперь? Конечно, теперь мы живем лучше, чем в древности, наша физика хранит каждую личность… но грань между добром и злом опасно расплывается, и получается… пустота. Почему нас так привлекают древние легенды? Их герои? Они жили в понятном мире, где почти любую проблему можно разрешить, если ты достаточно силен и смел.

— А эти позы? — Анмай был непреклонен.

— Наши предки жили очень тяжело. Они часто умирали. Едва половина их доживала до тридцати лет. Если женщина не была достаточно сильна… если бедра у неё были недостаточно широкие… не такие вот, как у меня, — она просто умирала при родах или калечила ребенка. Наши предки знали, что такой мир несправедлив, но ведь изменить его они не могли. Они могли изменить лишь самих себя… и они очень старались. Единственным выходом для них была красота, — прежде всего, их собственная. Теперь и мне кажется странным и даже чудовищным, что когда-то юные пары занимались любовью в присутствии старших, которые оценивали не только их ловкость, но и их нежность, их страсть… даже то, как они доставляют друг другу наслаждение. Но в прошлом этот обычай создал нас. Тогда красота тела была для нас центром мира… — Аютия вдруг недобро усмехнулась. — Знаешь, я могу убить тебя в любой миг и голыми руками… как и почти любой из нас, наверное. Чем совершеннее тело и душа, — тем более грозным оружием они становятся в минуты опасности. В этом скрыт подлинный смысл красоты, и её назначение, — отбор тех, кто сможет выжить в безжалостном мире! Нам уже трудно такое понять. Хотя… если мы, айа, узнаем, как кто-то занимается любовью, то мы поймем всю его внутреннюю суть. Кто он на самом деле.

— И ты?..

— Анмай, многое изменилось. Теперь красота тела, — не главное для нас. Скрытая красота, красота души, несравненно важнее. Терпение, нежность, инстинктивное стремление к изяществу во всем, — это основы любовного искусства, но в других областях они гораздо полезней. Как и умение сдерживать себя, — даже когда девушка дразнит тебя и сводит с ума… или когда враг хочет заставить тебя действовать безрассудно. Невозможно скрыть что-то в себе, занимаясь любовью, — по крайней мере, от опытных глаз. Если это что-то плохое, его можно исправить… массой очень интересных способов. Теперь ты понимаешь?..

— Да. Хотя и не без труда. Для меня чувственная любовь, — лишь наслаждение… а для вас, — зеркало всех ваших чувств, основа души? Вы стараетесь быть чище… ну, не знаю… ближе к природе? Более естественными? Впрочем, у вас ведь мало иных развлечений… во всяком случае, меньше, чем у нас, файа.

— Для нас смысл жизни — это продолжение рода… — Аютия усмехнулась, — в том смысле, что наши дети должны быть лучше нас… по крайней мере, мы стараемся вырастить их такими. Этого достаточно? Уверяю тебя, наша культура не менее богата, чем у вас, просто она повернута к тому, что для нас действительно важно. У нас нет никаких уз для влюбленной пары, — лишь те, что они наложат на себя сами. Каждый старается найти для себя самую лучшую, самую красивую половину, — и у самых красивых айа, естественно, гораздо больше детей. Но наша девушка может избрать парня, отвергнутого другими, — из желания утешить его… и поставить вровень с собой. Это величайшее из доступных нам удовольствий, — помогать кому-либо, делать его лучше, — потому, что, в конечном счете, ты делаешь лучше и себя самого. Так мы приучаемся любить, — сначала тех, кого избрали, потом, — весь необъятный мир живых созданий, — любить так же, как наших любимых. Это тяжело… но здесь, в начале, мы хотя бы можем выделить тех, кто старается, и дать власть изменять мир им, а не ублюдкам, — синие глаза Аютии гневно потемнели, и Анмай вдруг понял, кем станет она, когда станет взрослой. — А вы, файа — не такие. Для вас главное, — ваша стая, прайд, вид… пойти дальше вы не в состоянии.