Путешествие вверх

Рутенцы ворвались в салон. Их очереди размазали уцелевших файа по стенам. Дверь рубки вскрыли гранатой. Там, за полукружьем пультов, сидел единственный испуганный Житель. Он повернулся к ворвавшимся, выдергивая пистолет, — его тут же выбили из руки, с второй сорвали весм. Файа сразу сник.

— Останови подъем! — крикнул Ярослав на файском.

Файа послушно нажал несколько кнопок. Корабль, покачнувшись, завис на высоте полумили. В его сверхчетких обзорных экранах раскрылась вся панорама сражения. Космопорт обратился в руины, — ни одного целого корабля, башни, постройки, ни одного живого файа, лишь нагромождения развалин, огонь и дым. Расположенный поблизости аэродром выглядел так же. Рутенцы бросили их и занялись городом, — теперь и там улицы исчезали в густом жирном дыму. По последним докладам дивизия потеряла больше двух тысяч человек, — но половина всех Воинов и больше восьми тысяч Жителей Лайуру были уже уничтожены. Однако, отсюда были хорошо видны тянувшиеся со всех сторон длинные колонны файских танков и боевых машин, в небе роились эскадрильи истребителей и вертолетов, — едва начальное ошеломление прошло, файа обрушились на нападавших всей мощью. Повторить хитрость, удавшуюся людям в Кейсе, они не дадут.

Ярослав видел, как Воины-файа потоком растекаются по руинам космопорта, врываются в спецдок, стремясь к ретранслятору… Слишком поздно! Из его вентиляционных решеток вырвалось пламя, оно вспучило и разломало крышу, — а затем весь его железобетонный массив взлетел в воздух, разорвавшись на тысячи кусков. Между них во все стороны брызнуло слепяще-белое сияние аннигиляции. Через секунду пламя взрыва погасло, и на месте ретранслятора открылся огнедышащий кратер.

Ударная волна подбросила корабль, вокруг него засверкали вспышки новых взрывов, сотрясая корпус, — заметившие астромат рутенцы открыли по нему огонь самонаводящимися снарядами, но те рвались в силовом поле, не причиняя кораблю никакого вреда.

Этот взрыв сломил дух наступающих: бессмертные файа на деле чудовищно боялись смерти. Без ретранслятора их весмы не добивали до приемников матричного центра, а мысль о воскрешении в виде копии утешала очень слабо. Ведущие отдали приказ стоять до конца, но их уже не слушали: все файа в округе начали отходить к ближайшим рабочим ретрансляторам.

В этот миг «их» файа вырвался из державших его рук и прижал ладонь к светящейся панели в центре пульта. Там что-то защелкало, затем страшная сила швырнула их всех на стену рубки. Гудение двигателей перешло в рев, дымная земля на экранах провалилась вниз, — осталось лишь темнеющее с каждой секундой небо. Ярослав задыхался под невидимой тяжестью, отчаянно пытаясь подняться. У него почему-то потемнело в глазах, он ничего не видел, а за грудиной родилась жгучая боль.

Минут через десять рев смолк. Мальчишка рухнул в бездонную пропасть, стал падать… и падать… и падать… — исчезла тяжесть. Он с трудом сдержал испуганный крик, и с ещё большим трудом, — позыв к рвоте. Его желудок, словно воздушный шар, рвался вверх, безжалостно нажимая на солнечное сплетение, — изнутри, и это было почти невыносимо. Ярослав полностью потерял ориентацию, он чувствовал, как кровь приливает к голове, пока ему не начало казаться, что его повесили за ноги. Ему мучительно хотелось выскочить из своей кожи.

Лишь через несколько минут он опомнился, хотя его по-прежнему тошнило, голова кружилась, а сердце сжималось от страха. Его бойцы яростно вцепились в файа, но тот был уже мертв, — остановил свое сердце усилием воли. Он предпочел смерть помощи врагам и страху пыток. Все они плавали в воздухе, — живые, убитые, кровь собиралась в разнокалиберные шарики, и тоже плавала в воздухе, прилипала к коже, пленками растекалась по лицам…

Рутенцы не знали, как жутко выглядят мертвецы в невесомости, — они плавали, шевелились, блестели стеклянными глазами, цеплялись за живых… Ярославу показалось, что он уже на том свете. Впрочем, почти так оно и было. На экранах осталось лишь черное, с яростным солнцем, небо, и выгнутый сине-белый клочковатый щит.

Он не сразу понял, что это. Лишь разглядев цепи островов, он осознал, что смотрит извне на весь свой мир, на Эрайа, — они были в космосе и летели… куда? Приборы были совершенно непонятными, они не реагировали ни на одно действие людей. Прошло не меньше часа, прежде, чем его бойцы, — их оказалось здесь тридцать два, — смогли хоть немного опомниться.

Они обыскали оба яруса корабля, — живых файа на нем больше не нашлось, убитых собрали на первом ярусе, в одной из непонятных камер, — девятнадцать тел образовали там жуткий воздушный садок. Массивные двери в корме ни открыть, ни взломать не удалось. Ярослав понял, что там стоят двигатели. Иногда оттуда доносились глухие удары, и весь корабль содрогался, — им явно управляли, корректировали курс. Кто? Файа. Через много дней корабль приземлится на проклятой Уртаре, на одной из их баз, и тогда… Мальчишка знал, что тогда они все умрут. Но прежде прихватят с собой немало врагов…

Готовясь к последнему бою, они собрали всё оружие, — автоматы, самозарядные пистолеты файа, ножи… Так как полет предстоял долгий, пришлось искать пищу и воду, — всё это тоже быстро нашлось.

Вопрос, чем заняться, для Ярослава не стоял, — его окружало множество непонятных вещей, камер, заполненных незнакомой аппаратурой, — а его мальчишеское любопытство никуда не делось. Нужны были годы, чтобы разобраться во всем этом, но отделка корабля, устройство приборов, — всё это кричало об умении, почти сверхчеловеческом. Похоже, что Анмай был прав насчет Игры, но это не пугало мальчишку, напротив, лишь сильнее разжигало в нем злость. Решили поиграть? Ну, посмотрим, как вы запоете, когда «игрушки» вцепятся вам в горло. И ещё…

Ярослав видел мало файских вещей, но все они резко отличались по стилю от того, что он видел на корабле. Списать это на разницу в технике уже не получалось, — корабль был чужой, созданный не файа, а, вполне возможно, его же, Ярослава, предками, — и мальчишка был полон решимости вернуть своё.

Увлекшись кораблем, он не заметил, как прошло несколько часов. Устав, мальчишка молча смотрел в обзорное окно рубки, где под чисто-белыми, тончайшими резными облаками едва угадывались очертания морей и континентов. Он попытался понять, над каким местом они пролетают, но не смог. Зелень суши и голубизна морей напоминали ему огромную смутную карту, всю в белых и темных пятнах, — облаках, и ещё в чем-то. И никаких следов цивилизации, — полей, дорог, городов. Всё это медленно двигалось и, в то же время, кажется, уменьшалось. Отдалялось. Странное, незнакомое зрелище необъяснимо притягивало взгляд, хотелось смотреть и смотреть на него, не отрываясь. Потом Ярослав вдруг рассмеялся, поняв, куда они летят, — именно туда, куда он мечтал попасть в детстве.

Впереди, в черном небе, вырастала одна из Вечных Лун, — их назвали так потому, что они не двигались, навеки застыв в небесах. Вблизи она ужасала, — чудовищный кристалл, диск, звезда с десятью лучами поперечником в сотню миль. На их остро сопряженных гранях яростно горели отблески неистового солнца. На плоском днище звезды вздымались многомильные паруса, похожие на лепестки розы. Они дробили солнечный свет миллионами брызг в бесчисленных отражениях. Между них, в центре, зияла бездна, ступенчатая дыра, в которой лениво мерцала звездная голубизна. Над пропастью расходились немыслимо высокие изогнутые шпили, — они делали её похожей на пасть морского чудовища.

Корабль содрогался всё чаще, на экранах вспыхивали облачка коррекционных выхлопов. Он лениво полз вниз, заходя под обращенную к Эрайа сторону звезды. Вот он миновал её край, — бритвенно-острый необозримый гребень. Ярослав знал, что в ней двадцать миль толщины, но поверить в это не мог. Потом он увидел обратную сторону звезды, — тоже плоскую, в чашах углублений, окруженных загнутыми внутрь башнями-иглами, словно зубами. В центре в равнину вонзалась белая нить Небесной Башни. Она идеально прямой линией рассекала черноту небосвода и терялась, уходя к сияющему диску Эрайа.