Страница 69 из 111
Кажется, я все-таки заснула. По крайней мере, мерный шум воды убаюкивал, а ветер сушил слезы на моих щеках. Ррум, говорили волны. Шшшуух. Вечный ритм, где бы ты ни был, в каком бы ни был времени и месте – вода и ветер остаются все теми же.
Я спала.
Между строк
Говорят, что пива на свете мало, а историй много, не разберешься. Жил портняжка Джон, что всего боялся, на краю деревни, у самой рощи. Чуть гроза — он сразу в подвал, где тише, раз змею увидел — бежал с полмили; ни дрова рубить, ни залезть на крышу, ни в кабацкой драке проверить силу. Вроде крепкий парень, не слаб, не хворый, а поди ж ты — вечно бледнее мела...
Раз потопал Джонни в леса по хворост, не успел заметить — вокруг стемнело.
Наступала осень на переломе, время трав вороньих и молний рыжих. Вдалеке рычали раскаты грома, в общем, веришь, паря — как будто в книжке. Что? Откуда знаю? Башкой подумай. Может, кто из наших пошел за парнем, разыграть немножко, из чащи ухнуть: пусть рванет в деревню, как от удара!
Только ветер стих вдруг, ножом обрублен, и сгустился сумрак, как на болоте. Занемели руки, засохли губы... А по небу Дикая шла Охота.
Говорят, охотничий рог играет — и стоишь примерзшей к земле колодой. Говорят, что чудища мчались в стае — сентипеды, циклопы, антиподы. Говорят, что были и просто кони — только каждый всадник ужасен ликом...
И один загонщик спустился к Джонни (тот ни жив, ни мертв, и почти заика). И о чем-то все говорил, смеялся, голос был — как горы, как град, как голод. Подхлестнул коня и во тьму умчался, закричали птицы ему вдогонку. Джон, шатаясь, встал, да и прочь поплелся, от деревни, дальше к лесным тропинкам. На пеньках в тот год развернулись кольца, у ручья в бору покраснела глина.
Да, каким бы ни был ты, паря, гордым, для девиц красавцем, в пути свободным — догони свой страх и схвати за горло, погляди в глаза его цвета меда. Удержи... не сможешь? Трясутся руки? Страх смеется, жаркую пасть разинув? Не возьмут его ни мечи, ни луки, не подкупят яства, монеты, вина. Будь купцом, солдатом, бродягой, вором, на душе — не важно, беда, тоска ли, — догони свой страх и возьми на сворку, и пойди с ним рядом, не отпуская. Дорога дорога, тропа спокойна, долог путь до Дублина в непогоду.
Все про Джона думали — он покойник. А гляди ж, вернулся, спустя три года. Не признали Джонни: совсем не бледный, стал открытым взгляд, не дрожит всем телом. Черный пес идет у его коленей, черный пес с глазами — луны желтее.
Кто боится злого ночного стука, кто боится Духа-во-Тьме-Скитальца. Страх нельзя убить; но протянешь руку — иглы жесткой шерсти уколют пальцы. Я боюсь тебя (зря смеешься — правда); я боюсь подъема, толпы и боли. Ты боишься смерти и слова «завтра»; ужас мой — со мною, твой страх — с тобою. Протяни ладонь, здесь не важно, кто ты, только взгляд янтарный, протяжный, долгий.