Страница 67 из 111
Милена все еще пряталась за хозяина, недоверчиво поглядывая на Рапси то одним, то другим желтым глазом и выворачивая голову, чтобы не терять его из поля зрения.
– Ручные. Наверное, госпожа Матильда уехала на нем... – тут я поняла, что говорю, и едва не задохнулась. Воин из Рапси никакущий, ездовых лопардов намеренно отучают от любой агрессии, в случае чего он скорее убежит и спрячется, чем примет бой. Но – бросить директрису? Шататься по кустам, цепляя колючки на длинный мех? Я взяла кошака за пушистые щеки, притянула его морду вплотную к лицу:
– Котик, что случилось? Где твоя хозяйка?
Рапси снова жалобно и протяжно мяукнул и лизнул меня в нос шершавым языком. Рэн подошел к нему сбоку, осмотрел полосатую шкуру, похлопал по спине, поправил короткие стремена.
– Ран нет, – задумчиво сказал он. – Что же тут произошло...
Тут грифка, наконец, решилась что-то предпринять – вероятно, зрелище хозяина, уделявшего внимание непонятному зверю, пробудило в ней ревность. Она взвилась на задние лапы, приняв почти геральдическую позу, распахнула клюв и зашипела. Зрелище впечатляющее – даже я сначала шарахнулась, а потом уже вспомнила про Миленину трусость. Рапси, немало озадаченный этим явлением, наклонил голову и принюхался.
– Мяу? – осведомился он у взъерошенной грифки.
Милена щелкнула клювом и опустилась на все четыре. Кошак подошел и, нимало не смущаясь, принялся обнюхивать ее морду. Теперь уже озадаченной выглядела наша клювастая подруга – но, по крайней мере, агрессии больше не проявляла, только нервно похлестывала себя хвостом по бокам. Я хихикнула – уж больно забавно выглядел удивленно приоткрытый клюв и круглые глаза Милены.
– О. Подружились, – Рэн тоже ухмыльнулся. – Жаль, он не умеет говорить. Рассказал бы, что тут произошло.
— Что произошло... — негромко повторила я. Упала на колени, где стояла, и прямо в пыли принялась рисовать руны. Никогда бы не подумала, что скажу это — но слава Рее и всей премудрости ее, что у нас скоро экзамен, и что обычно ненужные сочетания знаков нас заставили вызубрить накрепко!
— Нэк? Ты что делаешь?
— Печать Памяти. Она может хотя бы подсказать, какая магия тут использовалась, если использовалась вообще. Вытянуть ее остатки, рассеянные вокруг. Я рылась в старых книгах, раньше ее использовали для определения боевой магии... воздух, вода, огонь, земля, все такое. Сейчас этого всего уже не осталось. Но Хаос она, я думаю, почувствует.
– То есть, если рядом присутствует существо или волшебство Хаоса, твоя печать среагирует?
– Она не моя! И да, должна. Но, сам понимаешь, может указать и на какой-нибудь очередной дурацкий гриб, и на что-то еще... В городе постоянно на Черныша указывает.
– А ты уверена, что она не опасна?
– Опасна? Почему это?
– Если твоя печать вытянет остатки магии Хаоса, разбросанные тут, ничего не произойдет такого, взрывного или убивающего?
– Пфф, глупости какие. Убери ногу, не мешай.
Рэн послушно отошел. Печать была гигантской, рисовать ее было долго, поэтому на практике применялась она редко.
– У нас тоже есть предмет «Защита от темных чар», – задумчиво сказал рыжий. – Мы еще удивлялись: зачем такое учить...
– И что вам рассказывали?
– Многое, но в основном теорию. Что серебро, вопреки популярным верованиям, ни разу не помогает, что в присутствии активных чар Хаоса вода приобретает солоноватый вкус, а водяные испарения – зеленый оттенок. Вот как туман над Ори, да. Что из разумных рас чувствовать чары без помощи дополнительных средств могут только дифины, а из неразумных животных – кошки и пустынные ящерицы...
– У нас в Вирдо были такие ящерицы, – вспомнила я. – Шестиногие, если схватить ящерицу за лапку – она ее отбросит, а потом отрастит новую. Интересно, как они чуют Хаос? Надо будет съездить и поймать парочку, на всякий случай. Рэн? Рэн, ты чего?
Рыжий смотрел на что-то позади меня – с таким ошеломленным выражением лица, словно там как минимум Рея стояла с букетом шестиногих ящериц наготове. Я обернулась, уже готовая отпрыгнуть... и ничего. Пустая дорога, ветер снова поднял тучу пыли, Милена что-то копает лапой на обочине.
– Рэн?
Рыжий наконец обратил на меня внимание.
– Кошки? – то ли спросил, то ли уточнил он.
Мы синхронно, словно неделю тренировались, перевели взгляды на Рапси. Ездовой кошак взъерошил шерсть, став в полтора раза больше, и, не обращая внимания на недоуменно чирикающую Милену, тихо шипел, оскалив белоснежные клыки. В следующий момент он развернулся и одним гигантским прыжком исчез в кустах. Грифка, возмущенно закричав, расправила крылья и скакнула следом.
«Взрывного. Или убивающего.»
С неба упала, как разворачивающаяся простыня, серая пелена. Судя по лицу Рэна, по шевелящимся губам, он что-то кричал, но я не слышала. Пелена сгущалась, обволакивала меня, навалилась страшная усталость, невозможность пошевелить даже пальцем. Светло-серый, серый, темно-серый...
Черный.
Не знаю, сколько времени прошло – и применимо ли вообще понятие «время» к чему-то подобному.
Я очнулась на берегу. Рядом мерно шумели волны. Было холодно, но не так, как в зимней Пристани – обычная летняя прохлада, которая подбирается к людям ближе к ночи. Возле моих сапог поблескивала водяная гладь, небо закрыли темные облака — ни луны, ни звезд. Подо мной был мягкий и влажный песок.