Страница 8 из 67
– Ежели ты про погост в Мертвом лесу, то на нем лишь пришлые да проходящие. Своих хоронят на местном, поближе к жилью.
– Колченогий там для надзора поставлен?
– Вроде того.
– Кем?
– Не знаю, к нему не подступишься, больно уж гордый. Попробуй в поселении поспрошать.
– А проходящие куда направлялись?
– Да, как и ты, на север. Тож все никак не успокоитесь, вроде живые, а не вдруг и различишь…
Дедок снова настраивается отплыть в свое.
Пока не успел, возвращаемся к основному вопросу:
– Так как теперь туда попасть?
– Ну, ежели окончательно втемяшилось, подожди. Занадобится кого не из местных пристроить с глаз, притащатся, денек-другой на той стороне поматюкаются, покумекают да и наладят всем миром переправу. Мабуть.
Пошамкав губами, дедок меняет тему:
– А про драконов ты вон старуху пытай. Это у нее пра-мать-ее-бабка служила в гарнизонной библиотеке.
И он кивает нам за спину.
– Что за гарнизон был? – пробуем еще осведомиться.
Но дедок отмахивается:
– Извини, милок, утомился я.
И без перехода задремывает, уронив свою луневую голову на грудь.
В собеседники он больше не годится.
Оглядываемся.
Старуха все же не за спиной, а метрах в пятидесяти и чуть навскось – на правом пологом склоне, который в данный момент от нас слева. Рядом с ней некое строение, не то чтобы сильно покосившееся – уже окончательно завалившееся и напоминающее теперь очертаниями землянку. На задах грунт ископан, видимо, там дед и посадил свою репку. От входа в ложбину все это дело прикрывают буйные заросли каких-то кустов, ежевики ли, жимолости, и одна кривенькая – мнится нам – яблонька. Но настаивать остережемся, потому как ветви до земли не гнутся, ввиду того, что плодов на них не висит.
Эк нас сегодня в сказовость клонит.
Боян бо вещий как зачнет терзать меха… хотя нет, там не меха, а некая мышь древесная, кою никак не уловишь… и растекашеся брага по столешнице… черт! кто затащил эту пьянь на свадьбу?
Встряхиваемся и направляемся к старухе, которая сама не решается подойти.
С ходу приступаем:
– Здравствуй, бабушка.
– Здравствуй, солдатик.
– Расскажи о драконе.
Едва ощутимая пауза.
– О Змее-Горыныче, что ли?
Более заметная пауза.
– Мм, не вспомню, у Горыныча рог есть?
Долгая пауза. Старуха воздевает очи, потом разводит руками:
– Три головы есть, бывает даже шесть, девять, а то и все двенадцать, а вот рогом его бог, кажется, обидел.
Выходит, Горыныч, богом обиженный, нам не нужен.
– А про какого-нибудь другого дракона, рогом не обделенного, ничего не знаешь?
Старуха опять воздевает очи и потом разводит руками:
– Нет, касатик, не знаю.
А после хорошо выдержанной паузы добавляет с деланным сомнением:
– Слыхала, правда, что за морем они на наших не похожи…
За морем. Что, Брайану теперь готовить себя к долгому заплыву? Ага, по северному океану ледокольным кролем.
– Не томи, бабка, от кого слыхала?
– Да от сестры. Она с детства всем заморским интересовалась, даже ихний язык выучила.
– И где она его выучила? – пытаемся мы попутно добыть немного сведений о структуре местного общества.
– Нигде, сама. По какой-то ешкиной азбуке из прабабкиного сундука.
– Это той, которая в гарнизонной библиотеке служила? – демонстрируем мы свою сообразительность.
– Той самой, – легко подтверждает она.
И не давая нам уклониться от предначертания, театрально вздыхает:
– Так что, касатик, тебе к сестре моей надобно. Заодно и гостинец снесешь.
– И куда это самое заодно нести предстоит?
– К Кабаньей дубраве, она на заимке живет.
– Ну и где тут у вас кабаны? – расправляем мы грудь.
– Там, – машет она небрежной рукой в обратную сторону, – сразу за Мертвым лесом свернешь налево, переберешься через ручей и выйдешь на вырубки. За ними и начинается Кабанья дубрава, а заимка так прямо на опушке.
Значит, обратно. Через урочище, где хозяйничает колченогий, мимо кладбища с неупокоенными проходимцами, а потом все-таки сквозь борщевик. Колченого, правда, легко минуть, загрузив предыдущую запись у придорожного камня, но там Брайан еще не имеет указаний, куда идти, а в таких случаях заимки у Кабаньей дубравы может вовсе не оказаться. Или бабкина сестра не станет с нами разговаривать. Вместо приветствия толкнет ногою дверь и прям с порога как жахнет из дробовика. Придется сначала петлять по кустам, а потом, скрывшись из виду, тащиться обратно сюда, чтобы получить задание. А, и гостинец тоже.
Бойкая старуха успела слетать в свою землянку и вернуться с узелком на палочке.
– Ты только его не развязывай, там ядовитое, – начинает она стращать и голосом, и взором.
– Гадюка, что ли?
– Да нет, гриб редкий, сатанинский, лишь тут у нас и растет. Сестре зачем-то понадобился. Она и семян-то с таким расчетом послала, чтоб мы грибом отдарились. Давно бы надо снесть, да там по дороге псов бродячих расплодилось. Но солдат они еще с прежних времен сами боятся, когда служивые по утрам вместо физкультуры устраивали соревнования, кто первым догонит и пнет сапогом. Доска почетная, говорят, на плацу висела, с фамилиями и крестиками напротив. Дежурный офицер грифелем отмечал. Победителей каждую неделю награждали большой банкой тушенки. Сам полковник ввел тот обычай приказом по части, собаки ему в детстве вроде чо-то отгрызли.
Ой, бабка, до чего ж ты мастерица зубы заговаривать.
И какие героические деяния запечатлеваются в коллективной памяти!
Какие поэтичные легенды рождаются потом в народном сознании, оставленном без присмотра!
Вот только у псов память, кажется, покороче, а обойденный колченогий ныне уже утроил злобу и учетверил бдительность. Потому как он, скорее всего, знает, что дальше дороги нет и нам некуда деваться, кроме как назад через его урочище.
– Сестра-то у тебя, что, знахарка?
Как раз у знахарок герои обычно и разживаются магией или, по крайней мере, зельями. Хотя Брайан, кажется, не из магистров, скорее рейнджер.
– На старости лет чем только не займешься, – отмахивается старуха.
– А к поселению с заимки есть проход?
– Есть-есть, как не быть? Сразу за дубравой огороды и начинаются.
– Ладно, бабка, давай уж свой узелок.
И забросив его на плечо, направляемся к проходу между двумя ложбинами.
Надо записаться.
Страховой полис выписан 18.06. 0299, 07:36
Желаете перестраховаться?
Да. Нет.
Да.
С палкой на плече, каликой перехожей, медленно продвигаемся по горловине. Черт его знает, где колченогий устроил засаду.
Никакого особого плана у нас нет. Есть решительность и абсолютная уверенность. Если Брайану надо в ту сторону, он пойдет именно в ту сторону, и колченогий ему не указ. Слишком разного уровня их миссии, смешно и сравнивать.
А вот образ требует кардинальной переработки. В настоящий момент мы очень убедительно смахиваем на голь перекатную.
Останавливаемся, снимаем палку с плеча, обламываем под корень и всовываем огрызок с привязанным узелком за пояс. Застегиваем куртку. Чего-то все-таки не хватает. Оглядываемся. Вон то подойдет. Срываем одну волчью ягодину и кладем в рот. Затем срезаем ветку, обрываем все листья и для пробы хлопаем по штанине. В самый раз.
Так и идем, катая кончиком языка горькую ягодку у нижних зубов и постукивая себя прутом по правому голенищу башмака, словно стеком.
А вот и наш колченогий. Сидит в самом узком месте горловины на притащенном обрубке бревна.
Чуть дальше, параболой перекрывая выход, расположилась вся собачья рать. Псы откровенно воротят морды: а чо? мы ничо! привели, вот и сидим себе. Поперед всех выдвинут одинокий вертлявый, уволенный, вероятно, с должности личного порученца и переведенный в разряд тех, кому положено бросаться под танки. Тот вообще уткнулся носом в землю и глубоко подвернул под себя зад. Он совершенно точно знает, что при любом развороте пострадает именно это место.