Страница 55 из 67
Победно укнув, ударяет себя кулачиной в грудину, затем поворачивается, широко лыбится и тянет нам свою верхнюю псевдоподию. Пожимаем, другой рукой похлопывая по плечу. Заслужил-заслужил. Надо б былину сложить. Но это на досуге.
Киваем за собой и направляемся вверх по Ящерной пади. То, что привлекло наше внимание, вблизи выглядит ровно тем же, что и издали. Странное сооружение, крытое разношерстными шкурами, кое-как сшитыми между собой. В три человеческих роста и достаточной ширины, чтобы полностью перегородить выводящее из распадка ущелье.
Подходим поближе.
Прямо у подножия располагается здоровенная деревянная лохань. Вроде бы совершенно пустая, но запах, исходящий из нее, шибает в нос и кружит голову.
Нельзя ли это дело как-нибудь обойти, впритирочку по стеночке?
– Ууу, – слышится сзади.
Собрат, остановившийся на почтительном расстоянии, выпучив круглые глаза, мотает головой. В смысле, сильно не советует.
– Да брось ты, – принимается увещевать Брайан, – надо же посмотреть, что дальше.
От нижнего входа слышится свист.
Кто-то там у загородки прыгает на месте и машет руками.
Дурачина объясняет жестами, что миссия окончена, старший боевой товарищ забил одного супостата, сам он другого, пора возвращаться и принимать положенные почести. Пока соплеменники не пришли и не потащили силой.
С ритуалом у них, похоже, все продумано.
Ладно, не станем выходить за рамки. Еще квалифицируют как святотатство, и если в верховьях ущелья нет иного выхода, придется пробиваться наружу сквозь офанатевшее стойбище. А учитывая количественное соотношение, вовсе не факт, что успешно.
Да и всерьез настроиться на затяжной бой будет трудновато. В смятенную душу постепенно закрадывается подозрение, что кто-то где-то чего-то напутал. Уж больно отчетливо происходящее отдает даже не фарсом, а клиническим маразмом. И не пора ли нам, вообще говоря, отсюда сваливать, что называется, от греха побыстрее, потому как маразм дюже заразен.
Направляемся вниз, к пляшущей у частокола фигурке.
При приближении усматриваем в ней известного Шмыгу.
– Зовут, – говорит он, отводя неназойливый взгляд.
– Зачем? – строго интересуется Брайан.
Шмыга разворачивается и со всех ног устремляется за разъяснениями.
Поднимаем было руку, потом обреченно роняем ее. Могила исправит.
Неторопливо двигаем следом.
Встречающий нас на полдороге Шмыга докладывает:
– На церемонию посвящения!
Делаем отмашку: уйди с глаз!
Шмыга послушно исчезает.
Возле жердяного настила царит оживление. Знакомые хмыри не только освежевали наших ящеров, но и спустили с них шкуры. В данный же момент, насадив на вертелы, водружают голые тела на рогулины, воткнутые по краям запаленного рядом костра.
Собственно церемония состоит в том, что Гугня сначала отбирает у нас дротики, а потом вручает их обратно. Надо понимать, теперь уже насовсем. Судя по тому, что собрат принимает свой коленопреклоненно, это великая честь.
Из сопутствующей гугнивой речи следует, что отныне мы с собратом обладаем правом на повсеместное ношение личного оружия и на кусок с общего стола всякий раз, когда принесем к нему что-либо съедобное, сегодня, к слову, на двухпядевый кончик хвоста собственноручного отмера.
Прислушиваясь краем уха, Брайан вертит выданное оружие, проверяя украдкой, не нацарапала ли какая скотина чего-нибудь на древке? Не прямо сейчас, так загодя. Но беспокойство оказывается напрасным, грамота тут не в особом ходу.
Однако куда же его засунуть? Можно, конечно, носить, словно жезл, або скипетр, как и поступает дурачина, прохаживаясь с расправленной грудью перед настилом, но мы больше привыкли иметь руки свободными. Оруженосца теперь что ли заводить?
Размышления прерывает приковылявшая карловатая горбунья с двумя блестящими свертками подмышкой. Один она передает собрату, другой нам.
Собрат со знанием дела разворачивает и встряхивает свой, являя взору щегольскую жилетку почти крокодиловой кожи.
Неужели из наших варанов? Наверное, все-таки из предыдущих запасов, с такой скоростью невозможно работать.
Дурачина скидывает свой балахон, оставаясь в мешковинной же набедренной повязке, напяливает жилетку на голый торс, затем на ощупь запихивает дротик тупым концом за спину в имеющийся там специальный паз и тут же принимается почесываться затылком о торчащее острие.
Повнимательней рассматриваем свою. Похоже, модная деталь одежды исполняет преимущественно разгрузочную функцию, представляя собой два сшитых слоя кожи, перегороженных сквозными швами на отдельные отсеки. Сплошные клапаны, петельки, пистончики и карманы на любой вкус.
Так, наши регалийные вороненые иглы и серебряные заколки замечательным образом пристроятся в нагрудных газырях, а вот метательному ножу перекочевать из левого голенища за спину, похоже, не удастся, там только три длинных паза размером под древко дротика.
Подзываем до сих пор гордую дурачину:
– Мама Карла где тут у вас рукодельничает?
Дурачина очень удачно изображает попытку понять смысл вопроса.
Переходим на язык жестов, с трудом протыкая неподатливую кожу тупой иглой и с силой протягивая суровую нить.
Дурачина облегченно кивает и ведет нас к скопищу шалашей посреди котловины. Возле одного, с опущенным пологом из невыделанной шкуры, останавливается и слегка сторонится.
Заглядываем.
Ух-ты, да у нее и швейная машинка имеется. С ножным приводом. Исправная. Местная мастерица, видать, та еще аккуратистка. За такое время любого Зингера можно доломать.
Рукодельница слегка выпрямляет согбенную спину и поворачивает морщинистое лицо с горбатым же носом.
– Знаешь, мать, – начинает Брайан, – я по поводу жилетки.
– И что с ней?
– Переделать бы чуток.
Карла ухитряется немного откинуться.
– Хочешь сказать, криво получилось?
– Да нет, я в восторге. Просто там на спине ножны для дротиков, а я ими вообще не пользуюсь.
– Охотникам полагаются дротики. До копья тебе еще расти и расти.
– Да у меня их столько и нет.
– Ничего, через год еще один выдадут. Если к тому времени первый не потеряешь, будет уже два. А там и до полного комплекта недолго терпеть.
– Я так далеко загадывать не привык, – убедительно врет Брайан.
– Загадали уже за тебя.
– Нет, давай ты все-таки переделаешь крайние под ножи, а в середке, черт с ним, пусть останется для дротика.
– То есть, я отложи всю плановую работу, которой выше крыши, и займись твоими прихотями?
– Минутку, – отвечает Брайан и выбирается из шалаша.
Затем направляется к костру. Дурачина с дротиком наизготовку следует чуть сзади. Бывшие хмыри, произведенные в вертеловые, поворачивают полные достоинства лица.
– Слышь, кашевой, – обращается Брайан к тому, который ближе, – Сухорукий-то где?
– Плошки пересчитывает.
– Ладно, не будем отвлекать. Отхвати-ка мне положенный кус. Приблизительно. Что называется, на глазок, но, само собой, не меньше. Понимаешь мою мысль?
Не заметив готовности, Брайан обращается через плечо к боевому собрату:
– Попробуй, может, тебе удастся выразиться доступнее.
Ориентируясь больше на интонацию, собрат выступает вперед и длинным рыком прочищает горло.
Дальний вертеловой вытягивает руки по швам, ближний бросается к костру и вынутым из-за пазухи ножиком открамсывает от вараньего хвоста три пяди с хорошим гаком. Потом обертывает листом лопуха и подает.
– Добрый кусок, – оценивает справедливый по натуре Брайан и двигает обратно.
Войдя в рукодельный шалаш, с порога протягивает горбатой мастерице порцию жареной варанины.
– Хи-хи-хи, – хитро щурится та, раздувая ноздри, – знаешь ты подход к людям. Показывай уж свой арсенал.
Помянув светлым словом удалого кабана, учившего нас общению с народом, вытягиваем из одного голенища метательный клинок, из другого ятаган.
Мама Карла снимает с них мерку своей веревочкой, потом поднимает глаза: