Страница 25 из 48
— Извинения мне не нужны, — сказала она. — Я всегда стараюсь поступать так, как ты скажешь.
— Тому есть причины, — ответил он, поощряюще улыбаясь. — В этом мире есть мужья, дорогая, чей совет может принести одни беды, но Джордж Эдуард Челленджер к ним не относится. Так, осталась одежда.
— Я все уже собрала. Сейчас принесу.
Она возвратилась в дом. Челленджер наклонился и с благородным достоинством исследовал содержимое корзины. Здесь имелись бутерброды, фрукты, разнообразные банки с консервами и две бутылки вина. Миссис Челленджер вынесла саквояж, вернулась в дом и принесла второй. Крепкие альпийские ботинки полетели в повозку; на голову Челленджер водрузил круглую, жесткую соломенную шляпу с яркой лентой. Его жена была одета в коричневое дорожное платье и крепкую обувь для ходьбы. На плечи она набросила плащ, на шляпку — вуаль, которую завязала под подбородком. По указанию мужа, миссис Челленджер снова направилась в дом, где наполнила водой глиняный кувшин вместимостью в галлон[17].
— Теперь мы полностью готовы, я полагаю, — сказал профессор, размещая кувшин среди остальных припасов и багажа. — Забирайся, моя дорогая. Кажется, не катал тебя лет пять, если мне не изменяет память.
Он помог ей забраться в повозку и грузно опустился рядом на сиденье. Пружины заскрипели под его весом.
— Но-о, Даппл, — воскликнул Челленджер, щелкая кнутом.
Двуколка тронулась. Они сидели рядом, точно громадный дрессированный медведь и изящная газель. На перекрестке пришлось остановиться: шла плотная толпа, мелькали ноги и искаженные страхом лица. Улучив минутку, Челленджер выехал на Аксбридж-роуд. Они двинулись на запад, но движение на тротуарах и мостовой становилось все оживленнее и ехать приходилось крайне медленно. Челленджер осторожно правил, его большая волосатая рука легко и уверенно сжимала поводья. Солнце взошло уже высоко, и толпы казались все более густыми. Кое-где на перекрестках стояли полисмены, пытаясь направлять людскую реку, но и сами они выглядели растерянными и испуганными.
— Рискну предположить, что наши марсианские гости приближаются к Лондону, — заметил Челленджер. — Что бы они ни делали, это лишь вызывает желание держаться от них подальше.
Он придержал Даппла и наклонился к какому-то человеку из толпы.
— Что слышно? Какие новости? — спросил он.
— С армией покончено, — тяжело дыша, ответил тот. — Марсиане сжигают все вокруг тепловыми лучами и топят все в черном дыме.
Собеседник Челленджера, не дожидаясь других вопросов, опрометью бросился вперед и перебежал через улицу. Челленджер повел мерина быстрой рысью.
— Тепловые лучи, — прорычал он. — Черный дым. Лучи я видел, о черном дыме кое-что слышал. Холмс считает, что в арсенале марсиан может находиться и куда более смертоносное оружие. Похоже, на сей раз пессимизм Холмса вполне оправдан. Что ж, придется, по всей видимости, отказаться от поиска судна на Темзе. Выедем из города. Может быть, нам удастся миновать этот затор.
— Останься мы в Лондоне, Джордж…
— Неужели ты захотела бы оставаться в горящем доме, Джесси, а то и того хуже?
Ее большие черные глаза превратились в два круглых блюдца.
— Ах, Джордж! О чем только думали ученые Англии?
— Не знаю, о чем они думали, дорогая Джесси, но могу в точности сказать тебе, о чем они думают сейчас. Впрочем, это понятие является чрезмерно лестным по отношению к их убогим мыслительным процессам. Они думают, что вновь ошиблись, что Джордж Эдуард Челленджер снова оказался прав — и еще они лелеют надежду, что не начали размышлять слишком поздно.
— Слишком поздно? — повторила она, запинаясь от ужаса. — Человечеству угрожает катастрофа?
Челленджер направил Даппла на середину мостовой, огибая какого-то человека в поношенной одежде, который толкал перед собой ручную тележку.
— На этот вопрос, милая Джесси, никак нельзя отвечать поспешно и необдуманно. Вполне очевидно, что человечество проиграло первое сражение и бросилось в паническое бегство. Однако я вспоминаю, что такое уже случалось в истории войн минувших эпох. Фридрих Великий бежал с поля своей первой битвы. Шерман, американский генерал, вынужден был отступить под Булл-Ран[18]. Тем не менее, оба они впоследствии оказались победителями.
— Впоследствии, — задумчиво повторила миссис Челленджер. — Впоследствии.
— Что ж, поглядим, что случится впоследствии. Думаю, в настоящий момент пример других блестящих тактиков должен подвигнуть нас к стремительному и упорядоченному отступлению.
Но на запад, к Клеркенуэллу, они продвигались без особой стремительности. Толпы людей заполняли тротуары, мостовые превратились в нескончаемый поток кэбов, карет, повозок, фургонов и велосипедов. Воздух дрожал от грохота колес и шума людских голосов. Выскочив из толпы, какой-то жирный, обвисший складками человек в шляпе-дерби ухватился было за их повозку и попытался вскарабкаться внутрь, но Челленджер перетянул его кнутом по лицу. Миновав Клеркенуэлл, они въехали в Шордич и наконец, когда солнце достигло зенита и на раскаленном голубом небе не осталось ни облачка, оказались на Майл-Энд-роуд, оставив центр Лондона позади.
— Хороший конь, — сказал Челленджер. — Даппл, ты вел себя доблестно. Сколько же тебе лет, а? Джесси, до восточного побережья, где мы будем в безопасности, пятьдесят с лишним миль. Готовься к долгому путешествию.
— С тобой я везде в безопасности, дорогой Джордж.
— И тому есть веские причины. Впрочем, нечто подобное я сегодня уже говорил, если не ошибаюсь.
Хотя они давно выехали из центральной части города, двигаться здесь пришлось еще медленней. Над землей высоко поднималось густое облако белой пыли. Дорога казалась одним слитным, клокочущим потоком лошадей и экипажей и все они, мешая друг другу, пробивались на восток.
Миниатюрная фигурка миссис Челленджер испуганно прижалась к мощному торсу профессора.
— Надеюсь, эта толпа путешественников вскоре рассеется, — сказала она.
— Напрасные надежды, Джесси, — мрачно ответил он. — Погляди-ка вперед.
Впереди вся дорога казалась сплошным потоком грязных, толкающихся людей, сливавшихся в единую массу, полускрытую облаком пыли. Они шли так плотно, что Челленджер пустил мерина шагом. Люди несли мешки и узлы, толкали ручные тележки и катили детские коляски, нагруженные пожитками. Челленджер, стараясь никого не задеть, осторожно направлял Даппла.
Позади внезапно раздался конский топот — их настигала карета, запряженная двумя лоснящимися гнедыми; двуколка чуть было не перевернулась, однако Челленджер с неимоверной быстротой обернулся и хлестнул одну из лошадей кнутом. Животное испустило удивленное, жалобное ржание и отпрянуло, в свою очередь едва не перевернув карету. Челленджер, пробившись сквозь толпу на открытое место, резко свернул направо и погнал повозку по узкой дороге, поросшей по обочинам травой.
— Куда ты нас везешь? — воскликнула миссис Челленджер. — Там опасно!
— Напротив, дорогая моя, мы сможем передвигаться быстрее, — ответил профессор. — На главной дороге повсюду толпы, того и гляди начнется совершенное столпотворение. Лучше нам ехать проселками.
Он проехал около мили, прежде чем снова свернуть и направиться на восток; повозка миновала несколько стоящих отдельно домов, которые свидетельствовали о близости селения. Как и предполагал Челленджер, окольный путь был посвободней, но впереди все же виднелись экипажи. Люди, стоявшие кучкой на обочине, принялись что- то кричать и проситься в повозку, но Челленджер не обратил на них никакого внимания.
Он вынул из кармана часы. Три часа дня; не такие уж плохие успехи. Интересно, где находятся сейчас марсианские захватчики? Преследуют ли беженцев из Лондона? Нужно достать кристалл и…
— Проклятье! — послышался крик — то ли вопль ярости, то ли стон неизбывной вины. — Я оставил его в кабинете, в старой чайной коробке!
17
Британский галлон — 4,54 литра.
18
Фридрих Великий — король Пруссии Фридрих II (1712–1786). Бежал от австрийцев во время битвы при Мольвице (1741), первого большого сражения силезских войн, в котором пруссакам все же удалось одержать победу. Генерал Уильям Шерман (1820–1891) — американский военачальник, герой Гражданской войны, сражался на стороне юнионистов- северян. Челленджер к нему не совсем справедлив, так как во время разгромного сражения под Булл-Ран (1861) Шерман был лишь полковником и проявил себя как храбрый и талантливый офицер.