Детская задачка

Последний рисунок был залит солнечным светом. Три фигуры, стоя на холме, смотрели вдаль, где среди поросших лесом просторов виднелось аббатство. Джордж нахмурился: он знал, что в округе нет места, откуда открывался бы такой вид. Все трое были обращены спиной к зрителю, но художнику все равно удалось передать характер каждого из персонажей. Слева стоял негр, тот же, что и на палладианском мосту, в той же белой набедренной повязке. В руках он держал какую-то цепь или собачий поводок. Справа от него черный спаниель Дис встал в стойку, как будто почуял дичь. Но самым интересным персонажем была изысканно одетая леди, стать и изящество которой подчеркивал разноцветный тюрбан со страусиными перьями. Джордж не смог вспомнить, когда они были в моде. Руки и длинная лебединая шея женщины были золотистыми, как сатиновое дерево. У Джорджа не осталось сомнений, что это одно из последних изображений леди Цирцеи Сент-Мор. Вдали перед домом стоял человек с тростью и смотрел на троицу.

Джордж долго разглядывал рисунок. Он чувствовал, что тут скрывается какая-то история. Он мог бы еще долго им любоваться, но вдруг понял, что замерз. Неужели окно снова открылось?

Когда он поворачивался к окну, раздался какой-то стук. Джордж увидел, что одна из шахматных фигур, белый король, упала и перекатывается из стороны в сторону на своем круглом основании. А рядом с ним, как над поверженным врагом, возвышается черная королева. Фигуры передвинулись, черные поставили мат.

У Джорджа бешено заколотилось сердце, кровь ударила в голову. Холодными, как лед, руками он положил альбом на место и направился к выходу. Убедившись, что в коридоре никого нет, мальчик выскользнул из библиотеки, запер за собой дверь и повесил ключ на место. До самого вечера он сидел в классе и читал книгу Филидора о шахматах.

Сэр Август вернулся домой через два дня. Урок с мистером Верекером уже подходил к концу, когда в класс вошел лакей и позвал преподобного и его ученика в библиотеку. Джордж почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он не считал свое приключение проступком, но понимал, что у сэра Августа может быть на этот счет иное мнение. Хотя откуда ему знать? Наверняка дядя хочет видеть их по совсем другой причине. По-настоящему Джордж испугался, когда увидел, что шахматы снова расставлены, как перед началом партии. Теперь он дрожал и ничего не мог с этим поделать.

Сэр Август сидел спиной к вошедшим. Прежде чем повернуться, он спросил:

— Скажи-ка, племянник, что ты делал в моей библиотеке?

Джордж молчал. Все его силы уходили на то, чтобы сдержать дрожь.

Сэр Август наконец повернулся и внимательно посмотрел на мальчика:

— Отрицать это бессмысленно, сэр. Миссис Мейс видела, как вы брали ключ из кладовки Харгрейва.

— Я не трогал шахматную доску, дядя, — только и смог произнести Джордж.

Бледное лицо сэра Августа покраснело.

— Это ложь, сэр! Наглая ложь! — последние два слова он почти прокричал. Джордж понял, что дядя напуган не меньше, чем он, но это было слабым утешением. Сэр Август подошел к сундуку, достал оттуда хлыст для верховой езды и швырнул его учителю:

— Мистер Верекер, надеюсь, вы знаете, как этим пользоваться. Если откажетесь, то лишитесь доходного места. Отведите мальчишку в классную комнату и как следует накажите этого наглого воришку и лгуна. Отлупите его на совесть. И помните: если вы его пожалеете, я об этом узнаю. Идите!

Джордж надеялся, что мистер Верекер не проявит особого рвения, выполняя поручение, но он ошибался. Мальчик не видел лица своего учителя во время порки, но мог слышать его. Помощник священника задыхался от слез и гнева, он рыдал, выполняя волю хозяина, но избивал мальчика со страшной силой. Когда все закончилось, Джордж выбежал из классной комнаты. Мистер Верекер и что-то кричал ему вслед, но он бросился вон из дома. На улице дул сильный ветер, а из тяжелых кучевых облаков лился дождь.

Джордж понял, что ноги сами несут его к маленькому дорическому храму в лесу. Он не знал почему, но по мере того, как храм приближался, в мальчике росла уверенность, что он бежит именно туда. Пока его пороли, стыд и злость заглушали боль, но сейчас он ощущал ее во всей полноте. Джордж чувствовал, как по задней поверхности ног стекают теплые струйки крови.

Когда он, тяжело дыша, наконец остановился перед дорическим портиком, его щеки были залиты слезами, хотя мальчик и не собирался плакать. Снова прочитав надпись «MORS IANVA MORTIS», Джордж вдруг понял, что храм больше похож на мавзолей, на последнее пристанище Сент-Моров, где когда-нибудь упокоится и его бренное тело. Сейчас мысль о смерти Джорджа совсем не пугала. Он дернул за ручку, но дверь оказалась запертой.

Вдруг он услышал за спиной свист. Мальчик свистнул в ответ, и к нему радостно подбежал темно-коричневый спаниель. Вслед за псом из-за деревьев вышел Джем Мейс, но Джордж не обратил на него внимания, так он был занят собакой, которая яростно слизывала с его щек соленые слезы.

— У тебя появился друг, — сказал Джем.

— Как его зовут?

— Ее зовут Дидона.

— Как царицу Карфагена?

— Вот уж чего не знаю, того не знаю, сэр. Леди Цирцея подарила мне щенка незадолго до смерти и сама ее так назвала.

— Вы хорошо знали леди Цирцею?

И Джем рассказал Джорджу историю. Рассказчиком он был неважным, все время забегал то вперед, то назад, то в одну, то в другую сторону, как гончая, которая пытается взять след. Но осторожными вопросами Джордж заставил его не слишком отклоняться от темы.

Почти сразу после смерти сэра Геркулеса в 1798 году его наследник, сэр Август, отправился на корабле в Вест-Индию, чтобы посетить свои сахарные плантации. Там ему приглянулась дочь управляющего и рабыни. Ее звали Цирцеей, и она была полукровкой. Высокая, изящная, прекрасная лицом девушка, кожа которой сияла, как темное золото, привлекла внимание сэра Августа не только внешностью, но и великолепной игрой в шахматы. Каждый вечер она приходила к нему в имение, и все знойные ночи напролет они играли в шахматы. Сэр Август потерял голову от любви, решил жениться на Цирцее и привезти ее домой. Она согласилась, но с условием, что возьмет с собой в Англию Брутуса, своего сводного брата. Брутус был рабом, но ему обещали, что он получит свободу, как только они ступят на землю Англии.

Так и случилось. Первые несколько лет сэр Август и леди Цирцея были счастливы. Брутус остался в аббатстве, видимо, в качестве слуги. Ему позволяли гораздо больше, чем другим слугам — и это, разумеется, вызывало у них раздражение.

К леди Цирцее, женщине исключительного обаяния, ума и красоты, в обществе никогда не относились, как к равной. Сначала это возмущало сэра Августа, который не мыслил себе иной жены. Он обиделся на общество, подвергавшее их остракизму, и кипевшая в его душе злость, в конце концов, обернулась против него.

Он стал подозрительным. Ему не нравилось даже то, что его собака привязана к жене больше, чем к нему. Слуги клеветали ему на Брутуса. Оказавшись в полной изоляции, он поверил, что даже жена строит козни против него. Сэр Август заподозрил, что она вступила в преступную связь со своим братом, тем более что она часто гуляла по лесу в сопровождении Брутуса и черного спаниеля Диса. Начали поговаривать, что сэр Август свихнулся от ревности и целыми днями не выходит из библиотеки. Но если это и было сумасшествие, то очень хладнокровное и расчетливое.

Однажды леди Цирцея пропала. Хватились ее лишь через несколько дней: сэр Август был в Лондоне, и все подумали, что она уехала к нему. Вернувшись, сэр Август начал искать жену. Подозрение пало на Брутуса, который вел себя очень странно.

Чуть позже полубезумную, истощенную леди Цирцею нашли в лесу. Из ее невнятного бормотания стало понятно, что некто в маске напал на нее, отвел в дорический храм (который на самом деле оказался мавзолеем) и запер там без еды и воды с кляпом во рту, приковав к гробу сэра Геркулеса. Причем цепи были похожи на те, которые носил ее брат Брутус, когда был рабом. Он привез их в Англию и хранил после освобождения, как мрачное напоминание о прошлом.