Страница 20 из 84
Сначала ему почудилось, что в ее глазах был гнев, но потом он понял, что это нечто другое, и он прижал ее к себе. Она будто бы попыталась освободиться, но глаза ее уже полузакрылись, и она казалась почти пьяной, когда произнесла: «Все к черту». Но она не была пьяна, ее охватил жар случившегося, и она поддалась ему. Его губы нашли ее, и они прижались друг к другу в отчаянном порыве.
А потом ее губы попытались освободится от его губ она пыталась прервать поцелуй и заговорить с ним наконец, она тревожно замычала, и он опомнился и увидел ее брови, взвившиеся вверх, и ее палец, указывающий на индикатор этажей.
И когда через секунду эти двери отворились на следующем этаже, являя агентов Билла Уоттса и Мэтта Уайлдера, ожидающих на площадке и обсуждающих компьютерный график, агент Рейнс стояла у одной стены лифта, а агент Хорриган у другой. Оба были подтянуты и невозмутимы, выходя наружу и приветствуя своих коллег.
— Билл, — сказал Хорриган сдержанно, но сердечно, — Мэтт.
С некоей горечью Уоттс подал Лилли листок — «Расписание на завтра».
— Спасибо, — поблагодарила она. — Доброй ночи, джентльмены.
И она проворно пошла прочь по коридору одна.
Уайлдер держал лифт открытым, пока Уоттс передавал Хорригану экземпляр распорядка и пока тот не вышел наружу. Хорриган проследил, чтобы было видно, как он проходит в холл в противоположном направлении от комнаты Лилли, пока двери лифта не закрылись.
Ему не пришлось стучаться. Она ждала его у дверей. Она закрыла дверь на ключ и на задвижку за ним и выключила свет и отдала себя в его руки, и он поцеловал ее сильнее и темпераментней, чем в первый раз.
И вскоре на пол гостиничного номера Лилли полетели его и ее одежда и снаряжение: ботинки и револьверы, наручники, микрофоны, рубашки, пара пуленепробиваемых жилетов.
— Не забудь про свою автоматическую дубинку, — хитро сказал он.
— А ты про свою, — ответила она с немножко противной улыбочкой и цапнула его за ухо, пока он расстегивал ремень, молнию, пока его брюки скользили на пол. Она уже была только в белье, и он взял ее на руки, мягче, чем раньше, но не менее страстно. Он опустил ее на кровать, лаская ее губы своими, его поразила и взволновала ее жажда и страсть, которая казалась сильнее, чем его, и она уже была под ним, нежно глядя на него, и он почувствовал то, что не чувствовал уже многие годы и не зерил, что может чувствовать это, зазвонил поганый телефон.
Ее лицо напряглось: выражение сожаления или что? Конечно, не стыда… Он откатился, давая ей дорогу к аппарату. Она села на краю кровати, спиной к нему и сняла трубку.
— Рейнс, — произнесла она профессионально хладнокровно. Некоторое время она слушала молча. Кивнула. Кивнула еще раз: «Конечно, сейчас спущусь».
Она повесила трубку на рычаг, не поворачиваясь к нему, сказала:
— У Путешественника проблемы в Висконсине. Последние события обязывают нас отправиться в Милуоки завтра утром.
— Лилли…
— Уоттс хочет видеть меня. Сейчас.
Он приподнялся, нежно прикоснулся к ее плечу, но она отшатнулась, встала и также спиной к нему, наклонилась и быстро подобрала свою разбросанную одежду и амуницию Секретной службы. Она не запиналась, выбирая свои предметы среди его, но пара мелочей все-таки выпала из ее рук по пути, придав еще более неловкости ее неуклюжему походу в ванную.
Лилли ни разу не взглянула на него.
Но она все же остановилась, промолвив:
— Фрэнк… Это неправильно. Это просто слишком сложно… Черт!.. Прости меня.
Она закрылась в ванной, Хорриган сел на постели, расправив подушку за собой и положив обе руки за голову, локти наружу. Он грустно улыбнулся сам себе, покачал головой, повторяя: «Да, Лилли, милочка, сложно, но как замечательно».
Он посмотрел на закрытую дверь ванной, встал с постели, оделся и вооружился. А потом он кое-что заметил.
Она непреднамеренно ухватила одну его вещь с собой, и это заставило усмешку исчезнуть с его лица, и он вновь улыбнулся. Ему нужно только дождаться подходящего момента, чтобы указать ей на промах.
Она прихватила его автоматическую дубинку.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Лири находился у себя в похожей на приемную офиса квартире в стороне от рабочего стола, сидя в своем мягком кресле, смотря свой переносной телевизор и поедая ложкой приготовленные в микроволновой печи спагетти из единственной в доме консервной банки, когда дикторша объявила, что
Кампания двенадцати штатов продолжается.
Чернокожая репортерша стояла неподалеку от выезда с военно-воздушной базы Эндрюс, перекрикивая в эфире бравурные звуки марша военного оркестра.
— Предвыборная команда президента, почти голосила она, — надеется, что если турне включит в себя и большое собрание в центре Мак-Кормика в Чика, то президент сумеет вернуть себе утраченную популярность среди избирателей среднезападных штатов.
А когда Лири увидел Фрэнка Хорригана среди других агентов и людей, сопровождающих президента к Воздушным Силам № 1, он возбужденно и восхищенно подумал: «Я знаю его! Я знаю этого парня!» Это давало ему возможность чувствовать себя частью истории о, какое прекрасное, даже облагораживающее чувство, но еще гораздо лучше знать, насколько большую роль ты еще можешь сыграть…
Немедленно он набрал номер авиационного агентства и заказал себе открытый билет в Лос-Анджелес.
— Я, наверное, сделаю несколько остановок на Среднем Западе на обратном пути, — говорил он служащему, — Когда? На ближайший рейс, разумеется.
Проходя через детектор металла в аэропорту Даллес в шерстяном костюме и вязанной кепке, он услышал сигнал тревоги. Спокойно улыбнувшись контролеру, он извлек связку ключей с брелоком — счастливой кроличьей лапкой — и прошел еще раз, в этом случае без проблем, и его талисман и ключи были возвращены ему.
В Лос-Анджелесе Лири поселился в дешевом мотеле около аэропорта и опять превратился в Джима Карни: очки, деловой костюм, дипломат. На нанятом «бьюике» он выехал через центр Лос-Анджелеса и остановился возле дряхлой конторы.
Пройдя через пустой мраморный холл мимо дверей из дерева и стекла других служб, Лири остановился у двери с надписью: «Корпорация “Майкроспан”». Напевая свой любимый битловский мотив, он извлек ключи на кроличьей лапке и, открыв замок, вошел внутрь, почти споткнувшись о скопившуюся на полу кучу газет, наваленных сквозь щель в двери.
Скромных размеров офис выглядел гораздо просторнее, чем был на самом деле, поскольку был почти абсолютно пуст, не считая стола и единственного деревянного стула. Свет пробивался сквозь задернутые шторы в затемненную комнату. Он и не пытался зажечь верхний свет, так как знал, что тот неисправен.
Закрыв за собой дверь, Лири начал собирать почту с выражением полувосторга, так ребенок смотрит на новую игрушку. Он сложил почту на стол, сел и стал сортировать ее, улыбаясь, наконец обнаружил небольшой коричневый пакет, отправленный из Санта-Моники.
Юго-Западный банк.
Он вскрыл пакет и извлек из него чеки корпорации «Майкроспан».
— Спасибо тебе, Пэм, — мягко сказал он. — Вот теперь ты совсем исправилась.
Он сидел, напевая под нос, и, оторвав первый листочек из хрустящей чековой книжки, вписал в него сумму 50000 долларов для платежа в Калифорнийский фонд Победы. Буквально светясь улыбкой, он извлек из дипломата конверт (стол был пуст) и адресовал его туда же. Туда же он вложил отпечатанное письмо о состоянии Корпорации «Майкроспан», заготовленное еще дома. Он полизал кромку и запечатал конверт.
В Международном аэропорту Лос-Анджелеса, неся сумку в руке, он шел быстрым шагом, все в том же шерстяном костюме, но сменив старую кепку на другую — с рекламой милуокских пивных. Насвистывая, он бросил конверт в почтовый ящик и вошел в двери аэропорта.
И вновь его ключи со счастливой кроличьей лапкой потревожили детектор металла, и он опять пожал плечами и улыбнулся скучающему служащему и бросил связку в корзину на контроле.