Страница 24 из 42
– А почему такие аресты шли волнами?
– В 35-м году более 6 тысяч арестованных – преимущественно пограничники и милиционеры. С начала 30-х годов Ягода решил «чекизировать» милицию: превратить их в таких же несгибаемых борцов с контрреволюцией, как чекисты, привить им такое же понимание дисциплины, спайки. Милиция, безусловно, вошла в ОГПУ неорганизованной аморфной массой. И в самом ОГПУ уровень образования был тогда невысок, а в милиции он был ниже низкого. Часть милиционеров были просто неграмотны, многие не могли составить протокол. Честолюбивый Ягода пытался навести порядок. Он хотел видеть свой объединенный наркомат действительно мощной, сильной структурой. Уже в 1936 году арестовали лишь 1945 сотрудников НКВД.
– Зато мы можем с уверенностью сказать, что настоящая волна репрессий против сотрудников госбезопасности поднялась в 1937 году, и здесь уже превалировали аресты по политическим обвинениям. Эта волна была инспирирована, разумеется, Сталиным. Вот обвинения, выдвинутые против аппарата Ягоды: НКВД проявило ротозейство, благодушие, не разоблачило вовремя врагов, проглядело смычку правых и левых – «правотроцкистский» блок, и самое главное – опоздали с разоблачением и арестом оппозиционеров, а после ареста, по мнению Сталина и Ежова, обеспечили им в тюрьмах почти санаторный режим.
– То есть им ставили в вину, почему они не начали кампанию прежде, чем она была объявлена высшими инстанциями? Это странный упрек…
– Ягода и его люди всегда беспрекословно выполняли распоряжения партии: требовалось кого-то арестовать, кого-то расстрелять – пожалуйста, тут же. Не хватало ему политического чутья. Он не предвосхищал события.
– За предвосхищение, мне кажется, можно было так заработать…
– Не нужно делать, можно сначала предложить. У Ягоды и его заместителей не было достаточной доли фантазии и сообразительности, что от них потребуется в следующую минуту.
– А у Ежова было?
– Ежов пришел, четко нацеленный Сталиным, что и как надо делать. Именно Ежова как секретаря ЦК поставили курировать органы НКВД, и именно он наблюдал за ходом следствия по делу об убийстве Кирова, а в самом начале 1935 года в Москве проводил совещание с руководящими работниками НКВД, давал им «партийные установки». Ягода явно не рад был подобному надзору и всячески ставил палки в колеса. Ежов, конечно, перетянул кое-каких людей на свою сторону, например, Я.С. Агранова и других, хитрых и оборотистых, догадавшихся, в какую сторону ветер дует. Ягода в каком-то смысле был закостенелым ОГПУшным чиновником: на все ему нужна была директива, параграфы. Хотя при этом он был достаточно изощрен в чекистских методах…
– Что вы имеете в виду?
– Провокация, внедрение агентуры, умение кого-то обставить осведомителями и агентами, и при этом не забыть устроить и какие-то свои дела. Горький – яркая тому иллюстрация: вокруг него сплошь был и люди Ягоды. И тут же была личная заинтересованность – он был влюблен в невестку Горького Тимошу, что получило широкую известность. Потом отравление сына Горького Пешкова объясняли как различными мотивами Ягоды.
– А зачем Сталину нужна была чистка НКВД именно тогда, когда он уже одержал победу над оппозицией? Ведь фактически он ее к тому времени уже одержал.
– Я-то думаю, Сталин одержал победу задолго до убийства Кирова, хотя это и остается предметом для дискуссий. Само «дело Кирова» – во многом, по-моему, хрущевский миф; не был Киров такой фигурой, которую можно было поставить рядом со Сталиным, не было никакой к нему всенародной любви, и сам он не имел каких-либо амбиций, тревожащих Сталина. Другое дело – как выгодно Сталин использовал убийство Кирова в целях пропаганды.
Зачем Сталин убрал послушного ему Ягоду? Он считал, что чистка НКВД назрела: надо было обновлять состав, готовить его к грядущим серьезным массовым репрессиям.
В НКВД к тому времени сложилась клановая система, пронизанная внутренними связями. Ягода окружил себя людьми, лично ему преданными, действительно высоко ценившими и уважавшими его. Сталин давно убедился, что система НКВД нереформируема: если послать туда одного-двух партийных работников, они очень быстро будут перемолоты. Кто-то сразу превратится в бюрократа-чекиста, а кого-то просто выживут, как это случилось с И.А. Акуловым и Д.А. Булатовым. Сталин их послал в 31-м, одного – первым заместителем председателя ОГПУ, другого – начальником отдела кадров. Политически оба провалились. Вокруг них был создан вакуум, их просто-напросто вытолкнули из аппарата, как инородное тело.
Значит, такой метод не пойдет. Значит, действительно надо послать туда крепкого человека в ранге секретаря ЦК. Надо было «развалить» систему на атомы, сделать ее управляемой. Порушить те многолетние связи, которые гасили активность, делали аппарат не мобильным. Чекисты неохотно давали показания друг против друга, слишком спаяны были кадры. Так было и в 37, и в 38, когда же применили «строжайшие меры», «запрещенные методы», то сразу добились любых показаний… В 37-м изобрели такие методы расправы, что уже совершенно неважно, кто что рассказывает.
– Что за идея массовой операции, о которой вы говорили и перед которой надо было привести в боевой порядок ряды НКВД?
– Мы можем только предполагать, когда у Сталина окончательно выкристаллизовалась эта идея массовой чистки всего советского общества. Чистка партийно-государственного аппарата с очередным обменом партийных документов началась еще в 1935-1936 год ах и поначалу производила впечатление такой же, как предыдущие: были они и в 33-м, и в начале 20-х. А в 1937-м чистка началась сразу во многих направлениях, массовые операции накладывались друг на друга, и каждая имела свою внутреннюю логику. И тут целый букет мотиваций и причин. Во-первых, желание повысить управляемость партийно-государственного аппарата, избавиться от старых кадров, заменить их не только менее коррумпированными, но и политически более грамотными, да и просто более образованными и квалифицированными. Сталину нужны были послушные исполнители. Не те чинуши, которые каждый в своем крае, в своей области – я говорю сейчас о первых секретарях обкомов – создавали культ своей личности: всевозможные Кабаковы, Носовы (И.Д. Кабаков – 1-й секретарь Свердловского обкома, И. П. Носов – 1-й секретарь Ивановского обкома; оба члены ЦК. оба расстреляны в 1937 году), которые ощущали себя ближайшими сталинскими соратниками и сподвижниками. От них Сталин решил избавиться, ему нужны были люди во всех отношениях зависимые и более послушные.
Во-вторых, с июля 1937-го постепенно, одна за одной, начинаются «национальные» операции. Репрессиям подверглись прежде всего представители тех народов, государства которых граничили с СССР: поляки, латыши, эстонцы и т.д., и плюс к ним немцы и «харбинцы» (бывшие граждане России, прибывшие из Китая после конфликта на КВЖД). Все они, с точки зрения Сталина, были «пятой колонной», потенциальной базой иностранных разведок. Здесь, пожалуй, в первый раз отчетливо проявилась чисто государственническая логика Сталина, всякий интернационализм в данном случае был забыт. Значит, уже с середины 30-х годов в политической стратегии руководства доминировала идея национального государственного строительства.
Наконец, также в июле 1937 года дан старт массовым операциям против всех, кто еще недавно был лишен избирательных прав и кому новая Конституция 1936 года дала эти права: духовенство, «кулаки», «бывшие» люди (это представители сословий и имущие люди царского времени). Здесь работала другая логика: эти люди не вписывались в сталинские концепции, продекларированные им в докладе о новой Конституции. Сталин утверждал, что советское общество становилось все более и более однородным – значит, инородных людей необходимо просто уничтожить. Арестам, лагерю, расстрелу подлежали те, кому не стоило давать такую прекрасную Конституцию, кто не должен воспользоваться всеобщим равным и тайным избирательным правом. Просто так такие права не даются. По мысли Сталина, само общество следовало сначала привести в состояние, достойное этой «сталинской Конституции».