Страница 2 из 4
ДЖЭЙН ГРЭЙ
Как грозно, Норфолк, это место глухое!
ВАЙДА
Под мёртвой водой нет во времени дна!
Брось камешек свой в воду левой рукою!
ДЖЭЙН ГРЭЙ
Мой жемчуг лучами ласкала Луна.
(бросает в воду жемчужное ожерелье)
ДЖЭЙН ГРЭЙ
(Норфолку)
Ты видишь во тьме — что-то светит живое?
Неясная слабость, стесненье в груди…
НОРФОЛК
Я вижу лишь сумрак над чёрной водою.
ВАЙДА
Твой камень был брошен — гляди же, гляди!
ДЖЭЙН ГРЭЙ
(как во сне, вглядываясь в воду)
В туманных лугах проплывают напевы…
Какая в них мука, какая любовь!
Лишь десять жемчужин в венце королевы
И в каждой жемчужине — капелькой — кровь!
НОРФОЛК
Я предан тебе — всей душою, всем телом!
Тебя ли коснётся тревожный напев?
Тебе ль видеть кровь в лунном жемчуге белом?
Тебя ли оденет пурпур королев?
ВАЙДА
(быстро)
Сон тёмного знанья — сжигающий пламень,
Скитайся в столетьях, скитайся один!
(громче, Норфолку)
Не медли и ты бросить в воду свой камень!
НОРФОЛК
(бросая в старицу перстень с рубином)
Мой солнечный камень — кровавый рубин.
(зачарованно вглядываясь, так же, как перед этим)
ДЖЭЙН ГРЭЙ
(словно пытаясь разглядеть медленно
выплывающую из тьмы картину)
Заснувшее царство… Забытые боги…
Полоска теней в раскалённых песках…
Я вижу ребёнка в высоком чертоге
Из чёрного дерева в ярких цветах.
Ступеньками трона из кости слоновой
Мне спущен из времени призрачный мост…
Касается жезла рука золотого,
Увитого змеями чёрных полос.
Ступеньками трона из кости слоновой…
Недетская бледность… Недетская боль…
Последних полшага… Последнее слово…
И он — это я, этот слабый король!
Три года, как тело отравлено ядом…
Единожды странен был вкус молока…
Смотрю я на Смерть, что давно уже — рядом,
Но крепко сжимает знак власти рука.
О, если б ни яд, что струится по жилам,
Ощеренный львёнок, сын ярого льва,
Какую б явил я свирепую силу,
Законов каких воплотил бы слова!
О, львиная ярость, разящая грозно!
Подняться бы с трона, прервав забытье!
Усмешка ребёнка… Я знаю, что поздно:
Ток смерти проходит сквозь сердце моё.
Так, слушая яд, я царю, угасая…
Картина тускнеет… В глазах моих дым…
(последним усилием вглядевшись в исчезающее)
Мне внятно одно, что умру я бросая
Последнюю молнию взором своим!
ДЖЭЙН ГРЭЙ
Как жуток и мёртв чёрной старицы берег!
Милорд, что с тобою — ты бледен и нем!
ВАЙДА
Найди двойника — и растворятся двери!
Узнай двойника — разгадаешь — зачем!
НОРФОЛК
В свой дом позабытый я гостем вступаю,
Что значит, что прочит твоё ведовство?
ВАЙДА
Познать двуединство, сплетенное Маем,
Возможно, лишь встретив себя самого!
(глядя на обоих)
Зелёная Смерть улыбается юным,
Земля зазывает, цветами маня,
В земле исчезают и Солнца и Луны,
С покровом ли ночи, с зарёю ли дня!
НОРФОЛК
Тревожить зачем, духов Мая подруга,
Минувших владычеств обманчивый сон?
ВАЙДА
Круги на воде повторяют друг друга
От камня, упавшего в омут времён.
ДЖЭЙН ГРЭЙ
Мне страшно от слов, что откроются двери!
Угрозой звучит «отыщи двойника!»
НОРФОЛК
(очнувшись, к Джэйн Грэй)
Я вздорным словам никогда б не поверил!
(негромко, себе)
Но мне отвратителен вкус молока.
АКТ III
Приёмная в покоях принцессы Марии, убранная в испанском духе. В окнах — май.
НОРФОЛК
(стоит у окна)
Развейтесь по ветру, весенние грёзы!
Ах, осень геральдики, шелест молвы!..
В гербах опадают последние розы:
Разбиты Ланкастеры, Йорки мертвы.
Меч славный поднять на мальчишку я смею:
Отец от позорного умер меча.
Норфолкским же герцогством графа Сэррэя
Досель не венчала рука палача.
ГЛОСТЕР
Нет, будет убийство задумано тонко:
В сообщники яд милосердный возьмём,
По мне — отвратителен ужас ребёнка
И жалобный крик под взлетевшим мечом.
НОРФОЛК
Ребёнок и яд? Что напомнило это?
Мотив, донесенный далёкой струной?..
Забытая строчка большого поэта?..
(другим тоном)
Дик Глостер, меч с ядом содружны порой!
ГЛОСТЕР
Меня твоя речь раздражает немало,
Туман философий оставь на потом.
НОРФОЛК
Обычай возьмём целованья кинжала:
Проверены яства за царским столом.
ГЛОСТЕР
Кинжал под предлогом подарка Марии?
Пожалуй, Норфолк, эта мысль не пуста!
Ведь там, где заложены мощи святые
Спокойно приложатся к стали уста[1].
НОРФОЛК
Недобрая смерть улыбается в Мае!
Как Чосер, когда-нибудь я воспою,
Как просеку в Йорках мечом вырубая
Тюдоры шли к Ричарду в давнем бою.
Качались деревья от смертного стона…
«Умру королём!» Королевский ответ!
В боярышник Мая упала корона,
Когда рядом с Ричардом рухнул мой дед.
Кусты не укрыли звезды Кохинора[2],
И, ветви раздвинув кровавой рукой,
Лорд Стенли её водрузил на Тюдора
Под крики «Да здравствует Генрих Седьмой!»
Так мщенье мальчишке встает предо мною
Короной разрубленной, майским кустом…
Дик Глостеру но ты не католик душою,
Тебя не тревожит вопрос о святом.
Бесчестьем родительским дух твой не ранен,
Убийцы отца не щадил тебя сын,
Их дом и тебе рыбьей костью в гортани,
Как встарь Эдуарду стоял Ллевеллин.
Но что принесет тебе эта победа?
Зачем ты с судьбою повёл этот спор?
Я Генрихам мщу за отца и за деда,
Ты ж к трону подводишь Марию Тюдор.
ГЛОСТЕР
(насмешливо)
Тюдор — но недолго повластвует нами:
Народ обожает державных щенков,
Она ж запалит возмущенье кострами,
Казня от детей до седых стариков.
(входит Мария)
Привет и почтенье моей королеве!
МАРИЯ
Милорды, принцесса приветствует вас!
ГЛОСТЕР
Речь только что вёл я о праведном гневе,
С которым союзен возмездия час.
Мне вымолвить трудно под ангельским взглядом,
Увы! Мы к отраве прибегнуть должны.
МАРИЯ
Спаси его душу причастие ядом!
Король нечестивых — слуга Сатаны.
Свершим над страной волю гневного Рима!
Привет возвращению прежних святынь!
Покуда сожженьями ересь борима —
Да вспыхнут костры!
ГЛОСТЕР
(переглянувшись с Норфолком)
Так и будет. Аминь.
Примечания:
[1] Поскольку реформа Генриха VIII прежде всего коснулась экономических преобразований, автор предполагает, что такие сугубо католические нравы) как обращение с мощами, в правление Эдуарда VI ещё бытовали и среди протестантов.
[2] «Кохинор» или «Кохинур» — «Гора света» появился в британской короне много и иного позже, но смысл его названия в применении к древнебританским мотивам представляется автору созвучным взятой мелодии.
АКТ IV
Рабочий кабинет короля. Эди, сидя в креслах за столом, диктует стоящему у конторки секретарю.
ЭДИ
«Принцессе Элизабэт Наше веленье:
Мой бал для послов озарить соизволь.
Сладчайшую лэди, Сестрицу Смиренье,
По-прежнему любят и брат и король».
За сим Eduardus Rex. Дай я заверю.
(себе)
Незлобному сердцу — отраден привет!
(холодно)
Составь приглашенье сестре моей Мэри,
В любезности строго блюдя этикет.
(себе)
Сестра католичка, сестра богомолка,
Взвела б на костёр и ликующий Май!
СЕКРЕТАРЬ
С её поручением Джона Норфолка
Ты примешь, милорд?
ЭДИ
Проведи и ступай.
(себе)
В зернь чёток впиваются пальцы худые,
Под сердце вгоняет тоска остриё,