Арт-Джаз

— Что еще за прибор? — Маркиз театрально приподнял бровь, состроив удивленное выражение лица. — Вы ничего не путаете?

— Нет.

Ответив, майор рывком выхватил из-под куртки пистолет и ткнул дуло в бок собеседника.

Коротков отнюдь не собирался стрелять — в его планы входило лишь припугнуть Маркиза, дав ему понять, что разговор серьезный, а, значит, и ставки высоки. Но он не ожидал, что сидевший сзади полковник совершит глупость — видимо, нервы у мужика сдали окончательно. Е успел майор открыть рта, чтобы пояснить свои действия, как в зеркале заднего вида он увидел, что милицейский чиновник зачем-то тоже неуклюже пытается расстегнуть кобуру. Майор попытался поймать взгляд Ивана Петровича в зеркале, но тот и не думал в него посмотреть. Наконец, ему удалось справиться и выхватить оружие, но в эту секунду раздался выстрел. Все в то же зеркало Коротков увидел стекленеющие, недоумевающие глаза полковника. Медлить было нельзя. Молниеносно развернувшись, Коротков нажал на курок, всадив пулю в голову сидевшего рядом с полковником спутника Маркиза. Кровавые брызги покрыли заднее стекло.

— Какая глупость… — Эти слова Маркиза прозвучали весьма искренне. Похоже, ему и правда было жалко, что все так нехорошо получилось.

— Согласен, — сухо ответил Коротков. — Где прибор?

— Дурак ты, майор, — горько усмехнулся Маркиз. — Ты не знаешь, во что ввязался. Ты покойник. Они тебя в живых не оставят.

— Это мы еще поглядим. — Коротков наставил дуло пистолета на висок Маркиза. — Слушай сюда, граф ты недоделанный. Если хочешь жить и попасть в свой подвал до того, как все здесь полетит к чертям, говори где прибор.

— Так вы все знаете? — Удивился Маркиз, обречено опустив руки на руль. — Что же, тогда нам придется заключить небольшую сделку. Вы оставляете меня в живых — я гарантирую вам спасение.

— Ты за дурака меня что ли держишь? — обозлился майор. — Ты думаешь, что в Иркутске ваш подавал единственный что ли, где можно укрыться?

Маркиз посмотрел на следователя с плохо скрываемой иронией и скривив губы в усмешке, сказал:

— Ты последние двадцать лет где жил-то? На Луне? Все объекты гражданской обороны уже давно превращены в склады или просто пришли в негодность. Мы почти весь город прочесали. Кое-где есть нормальные убежища, но их единицы. Еще у военных есть, но, боюсь, тебя туда никто не пустит. Одним словом, ты можешь попытать счастье и укрыться где-нибудь, но шанс, что двери и замки не пропустят там радиацию один из миллиона, образно говоря. Решай, майор.

Но Коротков и так уже все решил.

— Хорошо, но у меня условие — со мной будет еще один человек. Я понимаю, что всех не спасти, но…

— Правильно все понимаешь, — не дал ему договорить Маркиз. — Нет проблем. Бери своего человека. Мы не знаем точной даты начала всей этой веселухи, но уйти в убежище предполагаем как только решим, что ситуация окончательно вышла из-под контроля. У каждого из участников есть ключ от двери бомбоубежища. У тебя он тоже будет. Завтра.

— Сегодня, — рявкнул Коротков. — И потом мы вместе съездим к школе и проверим, тот ли это ключик.

— Хорошо, — согласился Маркиз. — Тогда поехали. Пистолет от башки убери.

— Оружие свое давай, — потребовал майор.

Маркиз потянул руку к карману куртки. Коротков не сводил с него глаз, словно кошка наблюдая в полумраке салона за каждым движением сидящего рядом человека. Когда раздался первый хлопок, Сергей Иванович не понял, что произошло. Боль была такой пронизывающей, что практически неощутимой — словно кто-то вогнал ему иглу или спицу в районе живота с невероятной скоростью. Но через несколько секунд внизу что-то запульсировало и горячая, жгучая боль начала медленно расползаться по всему животу, отдавая в спину, дергая в руки и, наконец, поражая мозг.

Рука Короткова нажала курок автоматически — он уже не понимал что делает и зачем. В голове было только ее имя, а перед глазами все отчетливее вырисовывался ее образ. Никакого Маркиза больше не существовало…

А его действительно больше не существовало — майор вышиб ему мозги, разметав их по всему салону. Труп авторитета повалился на дверь, рука вывалилась из карман куртки, и пистолет с тяжелым ударом упал на пол.

Перед глазами все темнело, но страха не было — только немного беспокоила пульсирующая где-то далеко боль. Коротков закрыл глаза, безвольно откинулся на спинку сиденья и тяжело и долго выдохнул.

В этот момент завибрировал его мобильный телефон, на экране которого высветилось сообщение: «Люблю. Безумно скучаю. Жду. Твоя Оля»…

Глава 18

— Теперь ты понимаешь? — Краснов с сочувствием смотрел на Арта, который все еще изучал газетные статьи. — Здесь ты мне не нужен. Я уже сказал, что никогда не убью художника, так что жизнь тебе будет сохранена. И ты отправишься домой. А что произойдет с тобой там — это уже не мое дело… Но прежде ты расскажешь нам кое-что о Сопротивлении, Артем. Надеюсь, ты не против?

Арт все ждал этой просьбы, если можно было так назвать слова Краснова, и вот, наконец, она прозвучала. И Крылов уже знал, что на нее ответить:

— Только в обмен на нее.

— Условия выдвигаешь? — Краснов усмехнулся и посмотрел на Нетрошева с Алмазяном. — Ишь, какой! Молодой, да ранний. А жить, значит, не хочешь?

— Я все сказал, — упрямо повторил Арт и пристально посмотрел в глаза Вождя. Терять ему было нечего. Кроме нее. Понимание этого факта было настолько естественным и очевидным, что иные расклады даже не приходили ему в голову. Где-то проскочила мысль о матери, но так и улетела дальше, не зацепившись и не оставив следа в душе. Он понимал, что это жестоко, но ничего не мог с собой поделать — в мыслях его была только она. И без нее все теряло смысл.

— Юноша, — в голосе Краснова зазвучала угроза. — Сейчас сюда прибудут офицеры СБГ, которые все равно все узнают. Только путь этого узнавания будет слишком болезненным для обладателя знаний, то есть для тебя. Зачем? А что касается юной особы, то, ты пойми, мы никак не можем тебе с этим помочь. Ну как я тебе ее достану? Правильно — никак. Какие еще есть варианты? Только один, пожалуй — отпустить тебя, чтобы ты вернулся к своей возлюбленной. Могу я это сделать? Нет, не могу. Ты побывал в святая святых Новой России, ты слишком много видел, а это означает, что пути у тебя теперь только два: все рассказать нам самому и отправиться в свой мир, чтобы успеть туда до катастрофы или же все рассказать нам при помощи всевозможных инструментов, а потом все равно отправиться назад, только в таком состоянии, что лучше было бы просто умереть… Твое единственное счастье, что в обоих случаях я отправляю тебя назад, так как по законам Новой России и по своим внутренним убеждениям не могу убить тебя. Выкинуть тебя после СБГ на улицу здесь — значит убить. Так что решай… К тому же, никто не исключает возможности твоей встречи с госпожой Роговой еще когда-нибудь — она жива — здорова, находится под защитой Сопротивления, так что пока ей ничего не угрожает. И кто знает, может, когда-нибудь, Сопротивление разобьет нас, завладеет «эвакуатором» и она снова окажется там, у вас. И в том случае, если ты переживешь Удар, то вы вполне сможете встретиться. — Краснов засмеялся, а после продолжил: — Мне кажется, что всегда лучше жить с верой в чудо, чем умереть в безверии.

— Что вы хотите узнать?

— Да все что ты видел, слышал, знаешь. Все.

И Арт начал рассказывать. И чем дольше он рассказывал, тем больше он начинал себя ненавидеть. Ненависть эта поглощала все его существо, ожесточая сердце и испаряя душу. Когда он дошел до переброски в поселение, то запнулся — каждое слово здесь было еще одним шагом в пропасть. И он начал называть имена — он выдал и старика, и главу поселения, понимая, что подписывает им смертный приговор. Краснов лишь кивал в ответ, то и дело снисходительно улыбаясь.

Арт почувствовал, что слезы льются по его щекам. Он не мог больше контролировать свои эмоции, которые лавиной накрывали его. Арт упал на колени и затрясся, содрогаясь в рыданиях. Жить больше не хотелось — он чувствовал себя убийцей. Но если тогда в поселении, во время казни, он сделал это ради общего важного дела, ради будущего, то ради чего сейчас?