Марсианские истории

Тара Гелиум от всей души желала, чтобы эти ученые, подобно ей, на себе испытали практические действия своей теории.

Выбор между олицетворением физического начала — рикором и представителем умственного начала — калданом, был бы безрадостным. Наиболее благоприятный путь развития человечества находился посередине. Это прекрасный объект исследования, думала она, для тех идеалистов, которые стремятся к абсолютному совершенствованию, правда заключается в том, что абсолютное совершенство так же нежелательно, как и его полная противоположность.

Мрачные мысли наполняли голову Тары Гелиум, когда она ожидала посланцев Лууда — посланцев, которые для нее значили бы только одно — смерть. Она знала, что найдет способ покончить с собой в крайнем случае, но пока она еще цеплялась за надежду и за жизнь. Она не сдастся пока будет хоть малейшая возможность бороться. Она заставила Чека вздрогнуть, громко и яростно выкрикнув:

— Я все еще жива!

— Что это значит? — спросил калдан.

— То, что я сказала, — ответила она. — Я все еще жива и пока я жива, я могу найти выход. Смерть, только смерть лишает всех надежд.

— Найти выход к чему? — спросил он.

— К жизни, к свободе, к другим людям, — пояснила она.

— Вошедший в Бантум никогда не покидает его, — пробубнил он.

Она не ответила. Немного помолчав, он сказал:

— Спой мне.

Во время пения появились четыре воина, чтобы вести ее к Лууду. Они сказали Чеку, что он должен оставаться здесь.

— Почему? — спросил он.

— Ты разгневал Лууда, — ответил один из них.

— Каким образом? — потребовал объяснения Чек.

— Ты оказался подверженным опасному влиянию. Ты разрешил чувствам воздействовать на себя, и это свидетельствует, что ты дефективный. Ты знаешь, какова судьба дефективных?

— Я знаю судьбу дефективных, но я не дефективный, — возразил Чек.

— Ты позволил странному шуму, исходящему из ее глотки, смягчить себя, прекрасно зная, что чувства находятся вне логики. Само по себе это служит явным доказательством твоей ненормальности. Затем, несомненно, побуждаемый этими аналогичными чувствами, ты разрешил выйти ей в поля, где она могла бы совершить успешную попытку к бегству. Остатки твоего разума должны сказать тебе, что ты уже ненормален. Единственным и разумным выходом является уничтожение. Ты будешь уничтожен таким образом, чтобы твой пример оказался полезным для остальных калданов из роя Лууда. До тех пор ты останешься здесь.

— Вы правы, — сказал Чек. — Я останусь здесь и буду ждать, пока Лууд не прикажет уничтожить меня наиболее целесообразным путем.

Тара Гелиум бросила на него удивленный взгляд, когда ее уводили из комнаты. Она через плечо бросила ему:

— Помни, Чек, ты все еще жив!

И в сопровождении воинов отправилась по запутанным туннелям туда, где ее ждал Лууд.

Когда ее привели в приемное помещение, Лууд находился в углу, прижавшись к нему своими шестью лапами. У противоположной стены лежал его рикор, чье прекрасное тело было одето в сверкающие доспехи… бездушная вещь без руководящего ею калдана… Лууд отослал воинов, которые привели пленницу. Затем он молча принялся глядеть на нее своими ужасными глазами. Тара Гелиум ждала. Она могла только гадать о том, что будет дальше. Когда настанет то время, нужно будет бороться. Внезапно Лууд заговорил:

— Ты думаешь о спасении, — сказал он своим мертвенным, лишенным выражения, монотонным голосом, единственно возможным у существа, полностью лишенного чувств. — Ты не спасешься. Ты всего лишь воплощение двух несовершенных начал — несовершенного мозга и несовершенного тела. Эти два начала не могут существовать вместе в совершенстве. Вот совершенное тело. И он указал на рикора. — Оно лишено мозга, здесь вот, — он указал лапой на свою голову, — совершенный мозг. Он не нуждается в теле для своего функционирования в качестве мозга. Ты противопоставляешь свой слабый разум моему. Даже теперь ты думаешь, как бы уничтожить меня. Если ты не сможешь это сделать, ты хочешь уничтожить себя. Сейчас ты на себе испытаешь силу моего мозга. Я — мысль! Ты — материя!

Твой мозг слишком мал и слабо развит, чтобы заслуживать названия мозга. Ты позволяешь управлять им импульсным действием, вызванным чувством. Он не имеет ценности. Ты не сможешь убить меня. И себя не сможешь убить. Тебя убьют, если в этом будет логическая необходимость. Ты не представляешь себе возможностей, заключенных в совершенно развитом мозге. Посмотри на этого рикора. У него нет мозга. По своей воле он может лишь слегка двигаться. Врожденный механический инстинкт, который мы оставили ему, заставляет его класть пищу в рот. Но он не может сам отыскивать эту пищу. Мы кладем пищу в кормушку всегда в одно и то же время и на одно и то же место. Если мы положим пищу к его ногам и оставим его одного, он умрет с голоду. Теперь посмотри, что может сделать настоящий мозг.

Он повернулся и устремил пристальный взгляд на бездушное тело. Неожиданно, к ужасу девушки, безголовое тело начало двигаться. Оно медленно встало на ноги и пошло через комнату к Лууду, наклонившись, оно взяло отвратительную голову в руки, затем посадило ее себе на плечи.

— Что можешь сделать ты против такой силы? — спросил Лууд. — То, что я сделал с рикором, я могу сделать и с тобой.

Тара Гелиум не отвечала. Всякий ответ был бесполезен.

— Ты сомневаешься в моих способностях! — заявил Лууд, и это было правдой, хотя девушка и не говорила такого, а только подумала.

Лууд пересек комнату и лег на пол. Затем он отделился от тела и пополз, пока не встал прямо против круглого отверстия, через которое появился в тот день, когда девушка впервые увидела его. Здесь он остановился и устремил на нее свои ужасные глаза. Он молчал, но глаза его, казалось, проникали в самую глубину ее мозга. Она почувствовала, как какая-то непреодолимая сила тянет ее вперед к калдану. Она попыталась освободиться, попробовала отвести глаза в сторону, но не смогла. Они, как в странном очаровании, оставались прикованными к безвеким глазам огромного мозга, глядевшего на нее. Медленно, с каждым шагом борясь за свое освобождение, она двигалась к ужасному чудовищу. Она пыталась громко крикнуть, надеясь таким образом освободиться от его власти, но ни один звук не слетел с ее уст. Если бы он отвел взгляд хоть на мгновение, она могла бы вновь овладеть своими движениями, но глаза не отрывались от нее. Казалось, они проникают в нее все глубже и глубже, уничтожая последние остатки самостоятельности ее нервной системы.

Когда она приблизилась, Лууд медленно поднялся на своих паучьих лапках. Она заметила, что он медленно водит взад и вперед челюстями и в то же время пятится, пятится, пятится к круглому отверстию в стене. Неужели она пойдет за ним? Какой новый безымянный ужас скрывается в соседнем помещении? Нет! Она не сделает этого. Тем не менее, приблизившись к стене, она опустилась на четвереньки и поползла к круглому отверстию, из которого на нее глядели два глаза. На пороге отверстия она сделала последнюю героическую попытку, борясь против власти увлекающих ее глаз, но в конце концов вынуждена была сдаться. Со вздохом перешедшим в рыдание, Тара Гелиум пробралась сквозь отверстие в следующую комнату.

Отверстие оказалось достаточно широким для нее. Пройдя через него, она оказалась в маленькой уютной комнате. Перед ней по-прежнему был Лууд. У противоположной стены лежал могучий прекрасный мужчина-рикор. Он был лишен доспехов и украшений.

— Ты видишь теперь, — сказал Лууд, — бесполезность сопротивления?

Его слова, казалось, вывели ее из шокового состояния. Она быстро отвела взгляд.

— Смотри на меня! — скомандовал Лууд.

Тара Гелиум продолжала смотреть в сторону.

Она почувствовала новые силы, власть Лууда над ней уменьшилась. Неужели она раскрыла секрет его власти над ее волей? Она не осмеливалась надеяться на это. С отведенным взором она повернулась к отверстию, через которое эти зловещие глаза привели ее. Лууд вновь приказал остановиться, но его голос уже не имел власти над нею. Она услышала свист и поняла, что Лууд зовет на помощь. Но так как она не смела оглянуться, то не видела, что он сосредоточил свой взгляд на большом безголовом теле, лежащем у дальней стены.