Танец судьбы

Кэтлин, которая знала что-то о прошлом и отчаянно пыталась защитить дочь. Но пока безрезультатно.

И Мэтт, милый Мэтт, совершенно сбитый с толку и беспомощный, чья жизнь оказалась во власти женщин. Мне кажется, мужчинам очень тяжело как с ними, так и без них...

Женщины, удивительное и загадочное племя...

На следующих страницах нам повстречается много разных женщин, как и мужчин: плохих и хороших — у нас достаточно героев, чтобы составить конкуренцию настоящей сказке. Тогда были непростые времена: человеческая жизнь практически ничего не стоила, и все усилия людей были направлены лишь на то, чтобы выжить.

Как бы мне хотелось сказать, что мы усвоили урок!

Многие оглядываются на прошлое, только когда начинают совершать свои прежние ошибки. К этому моменту их мнение никого не интересует — считается, что пожилые уже не могут понять молодых. Именно поэтому люди никогда не избавятся от недостатков, но все же останутся загадочными и непостижимыми.

А теперь вернемся на те самые скалы в заливе Дануорли, где началась моя история...

9

Западный Корк, Ирландия, август 1914 года

— Пришел приказ о мобилизации. Завтра я должен отбыть в Лондон в казармы Веллингтона.

Жаркий августовский день расцветил яркими красками тусклый, ничем не примечательный залив Дануорли, и он стал похож на открытку с видом Французской Ривьеры. Мэри, наслаждавшаяся необычной голубизной моря внизу, резко остановилась и отпустила руку Шона.

— Что?! — воскликнула она.

— Мэри, дорогая, но ведь мы с тобой прекрасно знали, что этот день настанет. Я резервист Ирландской гвардии, и сейчас, когда началась война против Германии, союзные войска нуждаются в моей помощи.

Мэри пристально уставилась на жениха — солнечный удар у него, что ли?

— Но мы ведь должны пожениться через месяц! И наш дом построен только наполовину! Ты не можешь так просто взять и уйти на фронт!

Шон улыбнулся, глядя на Мэри сверху вниз. Судя по нежному взгляду, он понимал, каким потрясением стала для нее эта новость. Честно говоря, получив повестку, он испытал те же чувства, хотя и был резервистом. И все же одно дело — знать о чем-то и совсем другое — понять, что это реально происходит. Шон наклонился, пытаясь притянуть Мэри к себе — он со своими шестью футами тремя дюймами был намного выше ее, — но она сопротивлялась.

— Мэри, перестань! Это мой долг — пойти на фронт защищать мою страну.

— Шон Райан! — Мэри уперла руки в бока. — Ты будешь сражаться не за свою страну! А за Британию, которая поработила эту землю триста лет назад!

— Ох, Мэри, даже мистер Редмонд[4] призывает нас сражаться за Британию. Ты ведь сама знаешь, что парламент вот-вот примет закон, дающий Ирландии и всем нам независимость! Нам сделали одолжение, и теперь мы должны быть благодарны за это.

— Одолжение? Позволить тем, кому принадлежит эта земля, распоряжаться ею — разве это одолжение? Ладно. — Мэри резко опустилась на пологий камень. — Я бы сказала, что нам сделали чрезмерно большое одолжение. — Скрестив руки на груди, она хмуро уставилась на воды залива.

— Ты что, тоже собралась вступать в националистическую партию? — поинтересовался Шон. Он понимал, что девушка готова винить кого угодно в угрожающей ее жизни катастрофе.

— Я сделаю все, если это поможет мне удержать любимого мужчину рядом, там, где ему и следует находиться.

Шон опустился на корточки рядом с Мэри и потянулся, чтобы взять ее за руку. Но девушка оттолкнула его.

— Мэри, прошу тебя, все это значит лишь то, что наши планы придется отложить, но не отменить.

Она продолжала смотреть на море, не обращая на Шона никакого внимания. Но потом все же произнесла со вздохом:

— А ведь я думала, что армия для тебя что-то вроде мальчишеской игры, возможности побаловаться с оружием и почувствовать себя взрослым. Я даже предположить не могла, что ты уйдешь на службу, и я потеряю тебя.

— Дорогая! — Шон снова протянул руку, и на этот раз Мэри не оттолкнула ее. — Это не важно, резервист я или нет. Джон Редмонд призывает всех ирландцев пойти добровольцами на фронт. У меня, по крайней мере, есть хотя бы какая-то подготовка, а у других ее вообще нет. Вот как я смотрю на это, понимаешь? А Ирландская гвардия — это мощная сила, и я буду среди своих. Мэри, мы дадим немцам такой урок, который они никогда не забудут. А потом я вернусь к тебе, не переживай.

Опять воцарилось долгое молчание — Мэри старалась облечь мысли в слова. Наконец она заговорила, задыхаясь от переполнявших ее эмоций:

— Но, Шон, вернешься ли ты? Никто не может гарантировать этого, и ты знаешь это не хуже, чем я.

Шон, поднявшись, вытянулся во весь рост.

— Мэри, посмотри на меня! Я как будто рожден солдатом. Твой будущий муж — не слабак, со мной даже несколько немцев не справятся. Я уложу трех сразу, им со мной никак не совладать!

Девушка посмотрела на него — глаза ее были полны слез.

— Но одна пуля в сердце... Пуля не разбирает, кто какого роста.

— Дорогая, не смей даже думать об этом! Я знаю, как позаботиться о себе. Я вернусь к тебе очень быстро, ты даже не заметишь моего отсутствия.

Внимательно всмотревшись в глаза Шона, Мэри различила в них огонек радости. Она не могла думать ни о чем, кроме его смерти, а он уже представлял себя победителем на поле боя. Она поняла, что именно к этому он стремился.

— Значит, завтра ты уезжаешь в Лондон?

— Да, из Корка нас, резервистов из Манстера, отвезут в Дублин, а оттуда мы на корабле поплывем в Англию.

Мэри, наконец, отвела глаза от неба и уставилась на густую жесткую траву под ногами.

— Когда я увижу тебя снова?

— Мэри, откуда мне знать? — мягко ответил Шон. — Но как только меня отпустят, я сразу приеду к тебе. — Он взял девушку за руку. — Понимаю, срок расплывчатый, но что поделать?

— А как отец будет управляться на ферме без тебя? — с грустью поинтересовалась Мэри.

— Женщины, как обычно в такие времена, возьмут всю мужскую работу на себя. Ведь когда отец был на Англо-бурской войне, мать трудилась не покладая рук.

— Ты ей еще не сообщил?

— Нет, хотел, чтобы ты узнала первой. Теперь мне нужно поговорить с ней. Ох, Мэри, что я могу сказать? — Он положил руки на плечи девушки и притянул ее к себе. — Мы поженимся, как только я вернусь. А сейчас, дорогая, мне надо на ферму. Ты со мной?

— Нет. — Мэри покачала головой. — Думаю, мне нужно побыть какое-то время одной. А ты иди и поговори с мамой.

Шон кивнул, поцеловал ее в макушку и выпрямился.

— Я зайду к тебе позже, чтобы... попрощаться.

— Да, — прошептала она еле слышно, когда Шон начал медленно спускаться со скалы. Дождавшись, когда он скроется из виду, она обхватила голову руками и заплакала.

В душе Мэри злилась на Бога — она ведь столько часов проводила в беседах с ним, рассказывая о своих грехах. И все же она не сделала ничего дурного, чтобы заслужить такое наказание.

Еще двадцать минут назад, пока Шон не рассказал ей о повестке, она не сомневалась, что станет миссис Шон Райан всего через четыре недели. И впервые в жизни у нее были бы дом, семья и положение в обществе. И — что самое главное — мужчина, которого не волновало ее полное тайн прошлое. Он просто любил ее такой, какая она есть. Прежняя Мэри должна была исчезнуть в день свадьбы. Она прекратила бы работать прислугой в Дануорли-Хаусе, где мыла полы и была на побегушках у всех членов семьи Лайл, и занялась бы полами в собственном доме.

Нельзя сказать, что за все время работы Мэри в особняке молодой Себастьян Лайл, ее хозяин, когда-либо обидел ее. Около четырех лет назад он приехал в монастырский приют в поисках девушки на пустующее место прислуги в доме. Мэри тогда было четырнадцать, и она умоляла, чтобы ее представили ему. Но настоятельница монастыря не пришла в восторг от этой мысли: Мэри, умная и трудолюбивая, помогала учить остальных сирот чтению и письму. И сама Мэри знала, что самым большим желанием настоятельницы было облачить ее в одеяние монахини и оставить в стенах монастыря до конца жизни.

4

Имеется в виду Джон Эдуард Редмонд (1856—1918) — ирландский политический деятель.