Танец судьбы

Люсинда Райли

Танец судьбы

Посвящается Стивену

Так мы и пытаемся плыть вперед, борясь с течением, а оно все сносит и сносит наши суденышки обратно в прошлое.

Аврора

Я — это я.

И я расскажу вам одну историю.

Говорят, любому писателю труднее всего дается начало. Я имею в виду первые слова.

Заглавную фразу я подсмотрела в дебютном рассказе младшего брата. И ее простота всегда поражала меня.

Итак, я сделала это.

Должна предупредить, что я не профессиональный рассказчик. Честно говоря, даже не помню, когда в последний раз записывала свои мысли. Понимаете, я всегда выражала их языком тела. Но я больше не могу этого делать и потому решила немного поработать головой.

Я пишу все это, не намереваясь опубликовать. Моя цель гораздо более эгоистичная. Я нахожусь сейчас на том этапе жизни, которого все боятся, — наполняю дни прошлым, потому что у меня почти не осталось будущего.

И мне нужно чем-то заняться.

А еще я считаю, что эта история обо мне и моей семье, начавшаяся почти за сто лет до моего рождения, достойна того, чтобы ее рассказать.

Я знаю, что любой может сказать примерно то же самое о своей жизни. Так и есть: жизнь каждого из нас — словно захватывающий роман с большим количеством добрых и злых персонажей. И почти всегда в нем есть место волшебству.

Меня назвали именем принцессы одной известной сказки. Может быть, именно поэтому я всегда верила в чудеса. Повзрослев, я осознала, что сказка — это аллегория всей жизни, того танца, в который мы пускаемся в момент рождения.

И мы не можем остановиться, пока не умрем.

Итак, дорогой читатель я могу обращаться к тебе так, поскольку ты держишь в руках мою книгу, а это значит, что она все-таки нашла аудиторию, — позволь, я расскажу тебе одну историю.

Многие мои герои умерли задолго до того, как я родилась, и я буду очень стараться возродить их к жизни с помощью воображения.

Размышляя над событиями, о которых собираюсь тебе рассказать, — а они дошли до меня через два поколения, — я поняла, что их объединяет одна главная тема. Это, конечно же, любовь и выбор, который мы делаем ради нее.

Многие тут же решат, что я имею в виду любовь между мужчиной и женщиной, — и в принципе будут правы. Но есть и другие формы этого драгоценного чувства. Например, любовь родителя к ребенку. А есть еще одержимость — чувство, которое разрушает и сеет хаос.

Еще одна тема моего повествования — это чай, который мои герои пьют в больших количествах... Но я ухожу от главной темы. Прошу прощения, это свойственно людям, ощущающим тяжесть прожитых лет. Итак, буду двигаться дальше.

Я расскажу эту историю, прерываясь время от времени, когда почувствую необходимость объяснить вам некоторые детали более подробно. Все же это очень запутанный рассказ.

Думаю, я начну ближе к концу, чтобы все еще больше усложнить. Итак, тогда мне было восемь лет, и я росла без матери... В доме на вершине скалы с видом на залив Дануорли, который я люблю больше всего на свете.

Однажды, давным-давно...

1

Залив Дануорли, Западный Корк, Ирландия

У самого края отвесной скалы застыла маленькая фигурка. Сильный ветер с моря развевал длинные, потрясающей красоты, рыжие волосы. Из-под тонкого белого одеяния из хлопка видны только лодыжки и маленькие босые ступни. Напряженные руки раскинуты в стороны, ладони обращены к бушующему серому морю, бледное лицо поднято к небу — она словно предлагала себя в жертву силам природы.

Грания Райан, завороженная этим видением, так похожим на призрак, не могла отвести взгляд. Она была совершенно сбита с толку и никак не могла понять: там, на скалах, живой человек или это лишь игра воображения? На долю секунды девушка зажмурилась и открыла глаза, но фигурка осталась на месте. Грания сделала несколько осторожных шагов вперед.

Приблизившись к загадочному существу, она поняла, что это всего лишь маленькая девочка, а ее белое одеяние — обычная ночная рубашка. Над морем нависли тяжелые грозовые тучи, ливень был неизбежен. Грания почувствовала на щеках удары первых соленых капель. Малышка была беспомощна перед разыгравшейся стихией, и это заставило Гранию идти быстрее.

Ветер все яростнее бил в лицо. Грания остановилась в десяти ярдах от девочки, которая по-прежнему не двигалась. Уже хорошо видны были ее посиневшие крошечные ножки, крепко стоявшие на краю обрыва, в то время как тело, подобно молодой иве, раскачивалось и сгибалось под порывами усиливающегося ветра. Грания подошла еще ближе и в смятении остановилась позади ребенка. Можно было броситься к девочке и схватить ее, но что, если та испугается и обернется? Тогда один неверный шаг — и ужасной трагедии не избежать: малышка сорвется со скалы и разобьется о камни, скрытые под морской пеной в сотне футов внизу.

Грания замерла, отчаянно перебирая варианты спасения ребенка, и почувствовала, что начинает паниковать. Она так и не успела ничего придумать, когда девочка внезапно повернулась и уставилась на нее невидящим взглядом.

Грания инстинктивно протянула к ней руки:

— Я не причиню тебе зла, обещаю. Иди сюда, здесь ты будешь в безопасности.

Но девочка продолжала смотреть на нее, ни на шаг не отступив от обрыва.

— Я отвезу тебя домой. Скажи только куда. Ты ведь можешь разбиться! Пожалуйста, давай я помогу, — умоляла ее Грания.

Она сделала еще один шаг в сторону девочки, и в этот миг малышка словно очнулась ото сна. Ее лицо исказил страх, и, резко повернувшись направо, она побежала по краю скалы и постепенно скрылась из виду.

— А я уже собралась высылать за тобой поисковую экспедицию! Шторм-то разыгрался нешуточный, как я погляжу.

— Мам, мне уже тридцать один. И последние десять лет я провела на Манхэттене, — сухо ответила Грания, входя в кухню и вешая мокрый пиджак на плиту «Рэйберн». — Не нужно волноваться из-за меня! Не забывай, что я уже большая девочка.

Улыбнувшись, она подошла к матери, которая накрывала стол к ужину, и поцеловала ее в щеку.

— Может, и большая, но я знаю людей посильнее, чем ты, и не все они смогли устоять на скалах в такой ветер! — Кэтлин Райан махнула рукой в сторону окна, за которым продолжала бушевать стихия. Раскидистые ветви глицинии — коричневые, без цветков, и оттого казавшиеся безжизненными — монотонно стучали в оконную раму. — Я только что заварила чай. — Кэтлин вытерла руки о передник и направилась к плите. — Выпьешь немного?

— С большим удовольствием. Ты только присядь, пожалуйста, дай отдых ногам. А я все сделаю. — Грания подвела мать к кухонному столу и, выдвинув стул, нежно усадила ее.

— Но только пять минут! Не забывай, в шесть вернутся мальчики и потребуют чай!

Грания, разливавшая крепкий чай по двум чашкам, молча приподняла бровь — ох, уж это мамино самопожертвование по отношению к мужу и сыну! Похоже, за прошедшие десять лет ничего не изменилось. Кэтлин всегда потворствовала своим мужчинам — их потребности и желания были на первом месте. Грания вдруг осознала, насколько сильно жизнь матери отличается от ее собственной, в которой эмансипация и равенство полов давно стали нормой, и ей стало не по себе.

И все же... Мужской деспотизм, как называют подобные отношения современные женщины, давно ушел в прошлое, и в ее жизни ему нет места. Но кто из них — она или Кэтлин — сейчас более доволен своей участью? Грания грустно вздохнула и добавила молока в чашку матери. Она знала ответ на этот вопрос.