Страница 28 из 61
Он все смотрел на нее, не отводя глаз, улыбаясь. Менделеев, утвердительно, заметил:
- Вы мне все расскажете, мадемуазель Марта. Я вас одиннадцать лет не видел, я вас просто так не отпущу. Я хорошо готовлю, так что ужин…, - Менделеев, было, подумал, что стоит пригласить ее в ресторан, но потом разозлился: «Начнут трепать языками. Местная профессура хуже деревенских баб».
- Ужин за мной, - закончил он. Марта дрогнула длинными, темными ресницами.
Спустившись на улицу, женщина поняла, что щеки у нее покраснели.
- Жарко, - сказала себе Марта, - вот и все. Язык ты прикусила, и не ответила ему, что и сама просто так отсюда не уедешь. Я хотела отдать блокнот..., - Марта вышла на рыночную площадь:
- Не обманывай себя. Ты о нем вспоминала, когда сюда ехала. Но ведь он женат..., - она помахала юноше и быстро пошла к вынесенным на улицу столикам кондитерской Шанца.
- Красивый мальчик, - ласково подумала Марта, - Питер мне говорил, что он на отца похож. И он высокий, больше шести футов. Глаза у него, как у Грегори, серо-голубые. Это они в Луизу покойницу.
Марта вспомнила, как в замке, Полина услышала, что женщина намеревается съездить к младшему Виллему. Герцогиня вздохнула:
- Я была у Маргариты, в монастыре, во Флерюсе. Сказала ей, что мать ее погибла, вместе с ребенком. И что Люси с Тессой мертвы. Но Маргарита, наверное, и не пишет брату, нельзя ей, - Полина замолчала. Марта увидела какую-то тень в темно-синих, больших глазах женщины.
- А барона Виллема ты не видела? - поинтересовалась Марта: «Он ведь в Брюсселе жил».
Полина услышала резкий голос: «Не смей приближаться к моей семье, запомни это». Женщина ощутила кровь, стекавшую по избитому лицу, и боль, что наполняла все тело. Она заставила себя нарочито спокойно ответить: «Нет». Марта затянулась папироской, сидя на подоконнике в гостиной. Полина попросила: «Будь осторожней в Гейдельберге. Мало ли...»
- Мальчик хороший, - твердо отозвалась Марта, - мне Питер рассказывал.
Мальчик, и вправду, оказался хорошим. Он, краснея, поднял руку:
- Нет, нет, мадам, вы женщина. Я не позволю вам оплачивать счет, - Марта, было, предложила, напоить племянника кофе.
- Тогда примите от меня десерт, Виллем, - настояла она, - я все-таки ваша родственница.
Виллем любил сладкое, еще с тех времен, когда они жили в Бомбее, и мама готовила им с Маргаритой индийскую еду. Марта заказала ему большой кусок вишневого торта. Женщина ласково попросила: «Вы ешьте, и слушайте меня, пожалуйста».
Он слушал, внимательно, не перебивая, а потом отодвинул тарелку:
- Значит, у нас есть брат, мадам Бенджамин-Вулф? Грегори? А миссис Люси умерла? Я только и знаю, что дядя Питер на ней женился. Краем уха слышал, - юноша покраснел еще сильнее, - от отца. Мадам Марта, - робко сказал Виллем, - я бы хотел ему написать, можно это? И дяде Питеру тоже, поблагодарить его, за все..., И вы Грегори воспитывали..., - юноша взглянул в добрые, зеленые глаза. Он вспомнил, как давно, в Индии, мама пела им немецкую колыбельную, о снах, падающих с дерева.
Виллем ощутил, как ему в руку вкладывают платок. Марта оглянулась. Время обеда еще не настало, рыночная площадь была пустынной. Она погладила пальцы Виллема:
- Не надо, не надо, милый..., Мы просто поступили, как порядочные люди. Конечно, напиши. Грегори порадуется. Он в Итоне учится, врачом хочет стать. Я тебе адреса оставлю, - Марта вытерла испачканную йодом и слезами щеку юноши.
- Я Маргарите все скажу, - пообещал Виллем, - она следующим летом из монастыря выходит.
Юноша, было, хотел рассказать тете Марте о свадьбы сестры, но потом хмыкнул:
- Может быть, этот барон Торнако умрет еще. Нехорошо такого желать человеку, но ведь он Маргариты на сорок лет старше. Как папа может..., - он отдал Марте платок. Виллем, неуверенно, спросил: «Тетя Марта..., Можно, я с вами посоветуюсь, кое о чем?»
Выслушав юношу, она рассудительно, сказала:
- Вы правильно решили, с Элизой. Молодцы. Дядя Жан хороший человек, добрый. Он свою дочь любит. А твой отец..., - Марта допила кофе, - думаю, тоже, не рассердится, - она улыбнулась. Виллем помолчал: «Спасибо вам, тетя Марта. Спасибо, что приехали».
- Беги, - велела женщина, - месье Менделеев тебя ждет.
Она протянула Виллему страницу из блокнота с адресами: «Может быть, и увидимся еще».
- Я был бы очень рад, тетя Марта, - юноша аккуратно спрятал бумагу в портмоне, - и Маргарита тоже, я уверен.
Он поцеловал Марте руку и настоял на том, чтобы оставить деньги: «Вдруг вы еще что-нибудь закажете, тетя».
Марта проводила глазами его широкие плечи в простом пиджаке и покачала головой: «Хороший мальчик. И зачем они только эти дуэли устраивают? У него все лицо в шрамах». Она вспомнила кузена Стивена и попросила еще чашку кофе:
- Они поженились, наверное. Потом на Святую Землю собирались. И когда Бет замуж выйдет? Я обещала у нее подружкой стать..., - площадь наполнялась людьми, часы пробили полдень.
- Месье Менделеев тебя ждет, - повторила она. Женщина задумалась, глядя на летнее, глубокой синевы небо, на черепичные крыши и шпили церквей Гейдельберга.
Над широкой, темной рекой Неккар, на западе, над холмами, заходило солнце. Марта прищурилась:
- Развалины замка вы мне завтра покажете, месье Дмитрий. Я остаюсь, на пару дней. Я только в воскресенье уезжаю.
Куда, она не сказала. Она коротко объяснила Менделееву, что была замужем за русским, потом жила в Китае, Японии и Америке. Добралась до Европы, она уже вдовой. Ее сына звали Петром, а больше она ничего не говорила. Они бродили по тропе философов, узкой, заросшей пышно цветущим шиповником, и спускались к реке. Над городом заиграл закат. Звонили колокола, небо стало прозрачным, вечерним. Менделеев увидел на востоке первые звезды.
Он только упомянул, что жена его старше, что у них была дочь, умершая младенцем. Он заметил, как погрустнели глаза женщины, но Марта ничего не сказала.
Марта никогда не спрашивала Питера о его девочке. Кузен привез ее в Лондон, из Ливерпуля, и они с тетей Сидонией пошли на семейное кладбище. Пожилая женщина вздохнула, глядя на могилу невестки и внучки. Люси и Тесса лежали под одним крестом белого мрамора: «Тяжело ему об этом вспоминать, милая. После похорон он плакал, бедный мальчик. Тесса у него на руках умерла, задохнулась. А потом Люси…, - Сидония махнула рукой: «Он себя в их смерти до сих пор винит. Теперь, - она ласково привлекла к себе Марту, - у нас Грегори есть. Мы тебе всегда будем благодарны».
- Девочка, - Марта мимолетно, нежно коснулась руки Менделеева.
Когда он уезжал из России, жена опять ждала ребенка. Об этом Менделеев ничего говорить не стал. Ему и не хотелось говорить. Он любовался ее красивым профилем, белой веткой шиповника, приколотой к корсету платья. Марта переоделась. Она выбрала скромный, но изящно скроенный, серо-зеленый наряд. Капор она сняла: «Обсуждать меня некому, а вы, месье Дмитрий, не будете меня выдавать».
- Не буду, - ему отчаянно хотелось коснуться губами бронзовой, играющей на ветру пряди. Волосы разделял пробор. Женщина стянула локоны в небрежный узел. Она не надела ни браслетов, ни серег, только давешний, скромный крестик.
Они смотрели в сторону мощных стен замка на холме, на гаснущее солнце, на темно-красные крыши города. Менделеев кивнул:
- Покажу, мадемуазель Марта…, - женщина, вдруг, рассмеялась: «В России, Дмитрий Иванович, меня Марфой Федоровной величали. Моего покойного отца звали Теодор».
- Марфа Федоровна, - повторил он, - вам идет это имя. Скажите еще раз, - попросил Менделеев, -скажите, как меня зовут.
- Дмитрий Иванович, - губы цвета черешни разомкнулись. Менделеев вспомнил:
- В парке, у замка любил гулять Гете. Надо ей об этом рассказать, ей будет интересно…, Господи, да о чем это я, - на него повеяло жасмином. Менделеев услышал шепот, у самого уха: «Дмитрий Иванович, вы обещали ужин. Я помню».
- Я что обещаю, то и делаю, Марфа Федоровна, - отозвался Менделеев, - а иногда делаю того, чего не обещал. Но очень хотел, - у нее были мягкие, нежные губы, она вся была, словно птичка, маленькая, хрупкая. Менделеев понял: «Я слышу, как ее сердце бьется. Господи, прости меня, это всего лишь один раз. Мы оба этого хотим. Потом она уедет, и я больше никогда ее не увижу».