Страница 43 из 64
- Как голубые огни, - Шильдер тогда потрепал его по плечу, - что британцы в битве при Трафальгаре использовали. Отлично, Степан Петрович.
- Голубые огни, - усмехнулся Степан, - во-первых, ядовиты, там сульфиды мышьяка, а во-вторых, их надо держать в руках. Для удаленного освещения они не подходят. Здесь, - он погладил ракету, -соединения фосфора. Поджигается порох, ракета взлетает, механически выбрасывается маленький парашют. Все отлично видно.
- Как сейчас, - пробормотал он и гневно крикнул командиру батальона: «Прекратить огонь! Там женщины!». Они лежали неподвижно. Степан заметил, сбившийся, серый платок у той, что была сверху. Бронзовые волосы блестели в белом свете фосфора.
- Как у бабушки Марты, - отчего-то подумал он.
- Пошлите людей вниз, - приказал Степан: «Они, наверняка, ползли за трупами, они ранены. Надо их вытащить, пока британцы не опомнились».
В низине, в траншее, капитан Орпингтон, высунувшись наружу, велел Аарону: «Сидите на месте, святой отец. Благодаря русской ракете, - он указал на небо, - отлично видно, где миссис Корвино. Сейчас она потухнет, и мы отправимся за вашей женой. Русские уже не стреляют».
- Я даже не знал, что у них есть такие ракеты, - хмыкнул Аарон. Сияние потухло. Он, привалившись к стене траншеи, вздохнул: «Мэри все правильно сделала. Мы не думали, что русские огонь откроют, но так безопасней, что она мертвой притворилась. Сейчас она Марту там оставит, и обратно поползет».
В наступившей темноте было слышно, как со склона кургана спускаются русские солдаты. Орпингтон приказал: «Даже с места не сдвигайтесь, ждите». Аарон взял у него бинокль. При свете звезд он увидел тени, что наклонились над траншеей.
Он заметил, как Марту кладут на носилки. Кто-то из русских закричал. Сверху ответили, и Аарон спросил: «Что там они говорили?»
- Понятия не имею, - пожал плечами Орпингтон: «Я пока что только «Ура» выучил, и все. Посмотрим, -он усмехнулся - если в плену окажусь, может быть, и говорить начну».
Они с Аароном сидели на передовой позиции. В батальоне знали только то, что им было положено знать. Официально Марта должна была считаться попавшей в плен.
Холщовые носилки опустили на дно траншеи. Санитар, тяжело дыша, сказал Степану: «Ваше превосходительство, вторая мертва, совершенно точно». Он кивнул на бледное лицо девушки: «Эта ее своим телом прикрыла, только не помогло. Пуля, что ее навылет в плечо ударила, - он указал на пропитанный кровью рукав серого платья, - у второй в шее застряла. Она, наверное, и не поняла, что случилось».
- Какая она красивая, - Степан посмотрел на длинные, темные ресницы девушки. Они задрожали, раненая тихо застонала. «Перевяжите ее, - велел Степан, - что вы стоите! Перевяжите и отправляйте в тыл».
- Надо ее обыскать, - нахмурился командир батальона и шагнул к носилкам: «У нее может быть оружие».
- Вы с ума сошли, капитан, - Степан остановил его: «Как вы смеете касаться женщины, вы не врач. Она сестра милосердия, ползла, чтобы вытащить трупы своих солдат, какое оружие! Займитесь ей, -приказал он санитарам. Полковник проводил глазами носилки. Девушка лежала неподвижно.
Марта все слышала. Рука болела, однако девушка приказала себе терпеть.
- Артерия не затронута, - она вспоминала свой отчаянный, сдавленный крик, горячую кровь, что полилась из раны: «Пуля прошла насквозь, вот и все. Мэри жива, конечно. Она дышала. Сейчас меня донесут до какой-нибудь палатки, я приду в сознание, а остальное нетрудно. Рана легкая, тем более, левая рука».
Девушка осторожно подняла ресницы. Носилки покачивались, она увидела над собой огромное, звездное небо. «Жалко, - сказал санитар, что был впереди, - она молоденькая еще. Теперь их до конца войны никого не отпустят. В Симферополе будут держать, в бараках. Ее-то отдельно, все же девушка».
- Отпустят, - усмехнулась про себя Марта. Превозмогая боль в руке, борясь с желанием закрыть глаза, она велела себе слушать. Слушать и запоминать.
- Он был рыжий, - вспомнила девушка: «Военный, что велел меня не трогать. И он высокий, шесть футов пять дюймов, а то и больше. «Ваше превосходительство» его называли. Значит, командир. Только форма у него без погон. Странно». Она услышала крик: «Что, раненый?». Марта поняла, что ее поднесли к госпитальной палатке.
- Сестра ихняя, - сказал санитар, опуская носилки на землю: «Дай огонька и позови кого-нибудь из докторов. Она в руку ранена. Мы ее перевязали, наскоро, но надо проверить, не задета ли кость».
Зажглась фосфорная спичка. Тыловой санитар, восхищенно, заметил: «Красавица, какая. Совсем с ума сошли, в девок стреляют».
- Думали, что разведчики ползут, - объяснил второй мужчина. Марта, вдохнув дым плохого табака, незаметно улыбнулась.
Они с капитаном Орпингтоном перевалились через бруствер английского окопа. Аарон, устроил тело жены у себя на коленях. Он уткнул лицо в испачканные кровью ладони, и заплакал. Когда они с капитаном доползли до лощины, Мэри была еще жива. Она умерла на руках у Аарона, вздрогнув, съежившись, выдохнув, в последний раз. Пуля разбила ей шейный позвонок.
Он плакал, целуя пыльные, еще теплые волосы, укачивая ее, маленькую, такую маленькую.
- Дорогие мама и папа, - вспомнил Аарон, - у меня все хорошо. Я учусь, и помогаю тете Веронике с журналом. Она вернулась к работе. Мы навещаем бабушку Марту и дедушку Питера, в Мейденхеде, почти каждую неделю. Мамочка, папа, я по вам очень скучаю. Возвращайтесь, пожалуйста, быстрее. Ваша любящая дочь Анита Корвино.
Из конверта выпала засушенная ромашка. Мэри, повертев ее, улыбнулась: «Я ей рассказывала, как ты мне каждый день цветы приносил. Летом, перед свадьбой».
- И буду приносить, - Аарон указал на маленький букетик каких-то мелких, степных цветов, что лежал на койке жены. «Помнишь, тетя Марта говорила, что дядя Теодор своей жене белые розы дарил. Каждую неделю, больше сорока лет подряд. Так же и я, - он улыбнулся. Мэри, отложив письмо дочери, поцеловала мужа: «Я в тебя, сам знаешь, в шестнадцать лет влюбилась. Только ты на севере был…, Думала, я не по душе тебе. А потом ты взял и приехал...»
- В шестнадцать, - Аарон прикоснулся губами к ее длинным ресницам, - ты еще девчонка была. А вот в девятнадцать, в самый раз. Хотя ждать, признаю, было сложно, - он рассмеялся. Мэри, обняв его, шепнула: «Пошли, покажу тебе место, где нам никто не помешает».
- Двенадцать лет Аните, - Аарон поцеловал холодные губы жены. «Господи, дай мне сил вырастить ее, прошу Тебя».
- Святой отец..., - офицер коснулся его руки. «Мне очень, очень жаль..., Надо было раньше..., -Орпингтон махнул рукой и не закончил. «Я сейчас солдат позову, вам помогут...»
- Не надо, - Аарон поднялся. Мэри лежала у него на руках.
- Какая она легкая, - понял священник. «Пятнадцать лет прошло, Господи, а она все такая же». В свете звезд лицо жены было спокойным. Мертвые, зеленые глаза смотрели куда-то вверх.
- Спасибо, капитан, - Аарон сглотнул. «Я сам. Я все устрою, - он помолчал, - и вернусь сюда, на передовую». Он выбрался из траншеи и пошел на юг, в тыл. Орпингтон все глядел ему вслед. Аарон исчез во тьме. Капитан, пошарив по карманам, закурив, горько сказал: «Господи, кто же знал, что так все получится».
Он взглянул на громаду кургана. Вздохнув, офицер выругался себе под нос.
Степан добрался до ставки адмирала Корнилова на рассвете. В городе было тихо. Ветер кружил по булыжной мостовой палые листья, пахло порохом и солью. Вода бухты была спокойной. Степан, остановившись, взглянул на виднеющиеся вдали корабли союзников: «Береговой артиллерией мы их, конечно, заткнем. Главное, не дать им ближе подойти. Впрочем, для этого мы старые суда и затопили».
Главнокомандующий князь Меншиков настаивал на том, чтобы избавиться от всего флота. Матросы должны были влиться в состав береговых соединений. Однако несколько новых паровых фрегатов они все-таки оставили на рейде. Степан посмотрел на их силуэты: «Если англичане с французами сюда попытаются прорваться, несмотря на заграждение, мы по ним будем стрелять».