Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 7 из 11



Ладно хоть увидела, подумал он.

Еще через несколько минут вышел парень лет тридцати. Он, наверное, кто же еще. Муж.

Парень подошел к калитке и молча, как женщина до него, уставился на Батракова. Был он без пальто и без шапки, в толстом, домашней вязки, свитере. В руке гнутый железный прут, каким мальчишки зимой гоняют мяч или консервную банку. Драться, что ли, собирается?

Драться с парнем было нельзя, это Батраков понял сразу. Уж больно силы не равны: щупленький, росточком чуть повыше Татьяны, и как драться, если за этим недобро молчащим парнем вся справедливость? Ведь не он увел у Батракова жену, Батраков у него. А хочет увести еще и дочку.

Ладно, усмехнулся про себя Батраков, до смерти не убьет.

— Ну? — сказал парень.

— Да вот разговор есть, — объяснил Батраков.

— Слушаю.

— Батраков моя фамилия.

— Очень приятно. — Насмешки в ответе не было, видно, вежливая фраза вылетела автоматом, и от этого лицо парня стало еще напряженней и злей.

— Так уж вышло, что мы с Татьяной познакомились… не здесь, конечно, там, у нас, — Батракову казалось важным это уточнить, чтобы парню было не так обидно, — ну и вот… Извините, конечно… Что замужем она, узнал поздно… Получилось, вот…

— Ну, допустим, — выговорил парень.

— Вот и хотелось бы… по-человечески… раз уж получилось…

— Чего надо? — резко оборвал парень. Он так и не открыл калитку.

— Зачем злишься-то? — попытался урезонить его Батраков. — Я же твоего ничего не украл, я ведь…

— Чего надо?! — уже в полный голос заорал тот.

Это было некрасиво. Батраков сухо сказал:

— Во-первых, паспорт.

— Допустим. — Парень загнул палец на руке, свободной от прута.

— Трудовая.

Парень загнул второй палец.

— Ну и… — Батраков замялся, но произнести пришлось: — Еще вопрос насчет ребенка.

— Что за вопрос?

— Если б мальчик, и речи бы не было, — заверил Батраков, — но у вас же девочка. А дочке нужна мать.

Парень загнул третий палец:

— Все?

— Все, — согласился Батраков.

Парень покивал, прут в его руке подрагивал в такт.

— Значит, так, — сказал он, — паспортом своим и трудовой пусть хоть подтирается. А про дочку можешь ей передать: сдохнет, а девку не увидит.

— Зачем же так? — спросил Батраков с укором. — Все понимаю, виновата. Но дочке нужна же мать?

— Мать нужна, — едко подтвердил парень, — мать всегда нужна. Вот сука — не нужна!

— Ругаться-то зачем?

— А потому что сука — не нужна!

— Дочка же вырастет, — возразил Батраков, не обращая внимания на ругань, — все равно спросит… Ну как девчонке без матери?

— Спросит, — согласился парень, — это уж точно — спросит!

Он словно угрожал кому-то. Потом вдруг быстро пошел в дом.

А вернулся с девочкой.

Пока они шли от дома, Батраков жадно разглядывал Аленку. Курносенькая, волосенки светлые из-под смешного круглого картузика. Парень держал ее за руку, оттого Аленка скособочилась, одно плечишко вылезло, воротник теплой куртки налез на ухо.

Пока что это был чужой ребенок — но частично уже и его. Дочь. Старшая. До времени поживет здесь, так для нее лучше. Ну, а как они с Татьяной обустроятся… Батраков знал себя и знал, что Аленку станет любить, как свою, больше, чем свою, поскольку так будет справедливее. И одевать ее станет, как положено, и обидеть никому не даст, даже Татьяне, потому что ребенка надо воспитывать требовательно, но не обижая.

Он улыбнулся девочке сквозь штакетник и спросил, как ее зовут. Девочка не ответила. Стесняется, подумал он.

Парень отпустил Аленкину руку и сказал хмуро:

— Вон дядя за тобой пришел — пойдешь к нему жить?

— Не-а! — звонко отозвалась девочка, глазенки азартно заблестели. Батраков улыбнулся ей, показывая, что понимает игру.

— А то гляди, если хочешь, — все так же угрюмо предложил парень.

Девочка присела и во всю мочь, подвизгивая, крикнула:

— Не-а!

— Ну? — спросил парень Батракова.



— Так я что, я ж к ней от матери.

— От матери он, поняла? — с нажимом разъяснил девочке парень. — Может, к матери хочешь?

— Не хочу! — уже зло крикнула девочка. — Не хочу к суке!

Ротик у Аленки был маленький, нежный. Батраков, совсем растерявшись, забормотал:

— Ты что, разве можно так? Про мать? Мать же!

— Сука! — с вызовом повторила девочка.

— Ладно, — покорился Батраков, — твое дело расти. Вот вырастешь…

— Домой! — скомандовал парень, и девочка, ткнув его пальцем в рукав, будто в догонялки играла, побежала к дому. Парень повернулся к Батракову: — Еще вопросы будут?

— Маленькая пока, — объяснил Батраков то ли ему, то ли себе, и сердце его сдавилось от жалости к Татьяне.

— Вот, значит, трудовая, — сказал парень и просунул серую книжечку между штакетинами, — вот паспорт…

Батраков взял трудовую, другой рукой потянулся за паспортом. Но, оказалось, рановато. Парень паспорт не отдал, раскрыл и стал глядеть на карточку. Поглядел, покачал головой, странно дернул губами и вдруг, скривившись, плюнул на фотографию а швырнул паспорт через забор.

Батраков посмотрел на малого и крутнул пальцем у виска. Потом нагнулся, вытер карточку о рукав и пошел.

— Эй! — крикнули сзади. Батраков обернулся. Парень все стоял за калиткой.

— Ты что, жениться думаешь? — спросил он.

— Как положено, — с достоинством ответил Батраков.

Тот посмотрел почти что с сочувствием:

— Знаешь что, мужик? Ноги есть? Вот и беги подальше, пока живой.

— Обмозгуем, — ответил Батраков, чтобы лишний раз не обижать человека.

Отойдя, раскрыл паспорт. На давней карточке у юной Танюшки была нежная шея и глаза такие, словно вот-вот уйдет в любовный туман. Красивая карточка. Плевать-то на нее зачем?

…Татьяне он сказал, что Аленку не показали.

В понедельник пришлось съездить в район, в милицию. Батраков взял Татьянин паспорт, вышел на шоссейку и голоснул. Близко было, минут двадцать.

В комнате с железным шкафом полный, с сонными глазами капитан спросил Батракова:

— А месяц назад сообщить было нельзя?

— Да я сам… — начал было Батраков, но капитан уже потерял к нему интерес. Вызвал небольшого ладного лейтенантика и приказал:

— Поедешь с гражданином, проверишь. «Москвича» возьми. На обратном пути сгоняешь в совхоз. Гуляй!

Лейтенантик оказался парнем компанейским и дорогой просвещал Батракова:

— Главное, листовку отпечатали. Деньги трачены. И теперь кому-то будет втык. Другой на шлюшку тратится, так хоть чего-то с этого имеет. А тут за что страдать?

Он запнулся, покосился на попутчика и спросил:

— А ты ей кто?

— Да что-то вроде мужа.

Лейтенант присвистнул:

— Вот оно как! Тогда извиняюсь. Тогда, выходит, не шлюшка, а самая передовая в мире советская женщина. Они теперь все передовые, где бы одну отсталую найти…

Батраков спросил, будет ли теперь Татьяне что-нибудь за эту историю. Лейтенантик, сняв пальцы с руля, махнул рукой:

— Чего с ней сделаешь? У нас государство гуманное. Если ты сознательный гражданин, дашь ей метлой по заднице. А нет — тогда придется ограничиться моральным порицанием. Веришь в моральное порицание?

Батраков сказал, что не верит.

— Зря, — осудил лейтенантик, — надо верить. Потому что больше не во что.

До деревни домчали духом. Лейтенантик взял Татьянин паспорт и, глядя на нее, все сверил: личность, паспортные данные и прописку. Потом спросил:

— Сколько в общей сложности отсутствовали?

Татьяна сказала, что с мая.

— Полгода, значит, — подсчитал лейтенант, — срок! Ну, и чем же вы эти полгода занимались?

Она промолчала.

— А телеграмму домой нельзя было дать, чтоб людей зря не беспокоить?

И этот вопрос остался без ответа.

— Ясно. — сказал лейтенант.

Батраков проводил его к маните. Лейтенантик открыл дверцу, оправил шинель, потопал ботинками, стряхивая мусор, и проговорил убежденно: