Страница 5 из 17
Герман достал несколько купюр и положил на табурет.
— Деньги забери, — приказал хозяин, — а, если не трудно будет, принеси завтра продуктов. Я неделю не выхожу на улицу. Попал под дождь на погребении Ореста. С тех пор на простуду и хвораю.
На следующий день, с кульком продуктов, Герман спустился в подвал нового знакомого. Стучать и ожидать не пришлось. Дверь перед ним распахнулась и он вдохнул запах подвального помещения, смешанного со скипидаром. Было очевидно, что его ждали. Герман поморщился и шагнул внутрь.
— Вот, скипидаром лечусь, — пояснил Зиновий, — два раза растерся на ночь и полегчало. Я думал, ты не придешь. Спасибо, что уважил старика, — усмехнулся он, принимая у Германа увесистый кулек. — Проходи в зал и передохни с дороги. Я чай заварю.
Герман прошел в дальнюю комнату, уселся на скрипучем, плетеном стуле и, исподволь, стал наблюдать за сторожем, хозяйничавшем на кухне. Скипидар, явно, пошел ему на пользу. Он перестал сутулиться, расправил плечи и, как-то даже помолодел.
— А, это ты зря прихватил, — доставая из кулька бутылку коньяка, проворчал сторож, — не употребляю. И тебе не советую. Или, ты взял для поддержания разговора? Это зря. Но, ты его оставь. Я им буду скипидар разбавлять. А, то, жжет очень. Мы без коньяка потолкуем. Мне тебя Орест протежировал. Говорил, человек ты смышленый и в жизни толк понимаешь. Может и подскажешь, как жить дальше в этом непростом мире.
Зиновий разлил чай, поставил на середину стола тарелку с пряниками и уселся напротив гостя..
Герман слушал и наблюдал за ним со скрытым удивлением. Зиновия, как подменили. Вместо вчерашнего, забитого и замученного неудачной долей и болезнью, старика, перед ним сидел вполне дееспособный и рассудительный человек. С которым Герману было о чем поговорить.
Разговор у них затянулся до позднего вечера. Зиновий оказался по-стариковски разговорчивым человеком. Было видно, что его давно так внимательно никто не слушал. Это был почти монолог, где Герман, изредка, задавал наводящие вопросы. Оказалось, что покойный Казимир Милорадович и сторож Зиновий были земляками. Учились в одной изостудии. И, дружбу водили. В то время им не было и семнадцати. Зиновий занимался на курсах художественной чеканки и ковки, а Казимир мечтал стать знаменитым на весь мир скульптором или художником. Юношеские чаяния не сбылись ни у того, ни у другого. Первым спустился на грешную землю Зиновий. В восемнадцать лет он уже работал краснодеревщиком на мебельном комбинате. Резьба по дереву тоже не пошла и он переквалифицировался в слесаря-инструментальщика. У Милорадовича дела шли успешней. Кроме скульптуры, занимался живописью, и подавал надежды. У него были персональные выставки. Но, в двадцать пять лет окончил курсы ювелиров и заменил глину и краски на благородные металлы. Дела у него пошли в гору.
— С тех пор наши отношения похолодели, — закончил свой рассказ Зиновий. — Я ему был не ровня. Большому кораблю — большое плавание. Казимир мужик был видный, при деньгах. Спортом занимался, гимнастикой и плаванием. На соревнованиях побеждал. И, цены себе сложить не мог. Часто говорил, что он смычек, а все остальные люди скрипки. До женщин был падкий, а они его замечали и привечали. Думаю, что из-за этого и пропал ни за грош. С последней вертихвосткой связал себя людям на смех. Не к добру это в его годы. А, завещание, на Ореста написал. Я догадывался, что это его сын внебрачный. А, больше у него детей не было. Хотя, женат был дважды. Орест был человек порядочный, но имел слабину серьезную…
Зиновий спохватился, и решив, что сказал лишнее, замолчал. Встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен и принялся ходить по комнате.
— Но, мне на Казика грех жаловаться, — добавил он на прощанье. — Столько лет прошло, а не отказал, когда я обратился. Дал и кров, и без хлеба не оставлял. Теперь вдова грозит выселить, когда в наследство введется. Приезжала с двумя юристами. На бандитов похожие. Такие и ее по миру пустят. Я ей про завещание сказал. Но, она только рассмеялась.
— А, этот разговор был до смерти Ореста или после? — поинтересовался Герман.
Зиновий на миг остановился и, напрягая память, наморщил лоб.
— За два дня до убийства Ореста это было, — уверенно ответил сторож, — кажется, зря я сказал про завещание. Взял грех на душу. Не мое это дело. Пусть бы сами разбирались.
Герман утвердительно кивнул, поднялся и подошел к этажерке. На средней полке лежал нумизматический каталог. Он полистал справочник и наткнулся на, служившую закладкой, сухую веточку орешника. Примечательно, что лежала она на странице с иллюстрацией Николаевских золотых монет.
— Старинными монетами интересуетесь? — спросил он сторожа.
— Книжку эту Казимир забыл, когда заходил в последний раз. А, забрать так и не спромогся. Не судьба, видно. Еще раз спасибо за продукты, — поблагодарил Зиновий, — я в долгу не останусь. Заходи, если будет время и желание. Может, чего и придумаем.
— Зайду как- нибудь на днях, — пообещал Герман, вышел на улицу и вздохнул полной грудью.
Следующую встречу со сторожем Герман, в ближайшее время, не планировал и произошла она совершенно случайно. Погожим осенним днем, прогуливаясь по центральной улице, он обратил внимание на изысканно одетого человека. И, не поверил своим глазам. В кофейне, на летней площадке, за чашкой дымящегося кофе, сидел элегантный господин, в котором Герман с трудом узнал сторожа Зиновия. Метаморфоза была настолько разительная, что Герман, сначала, не зная как это расценить, хотел пройти мимо. Но, любопытство победило. Он подошел к столику и сделал легкий поклон.
— Не помешаю? — спросил Герман. — Разрешите присесть?
Зиновий окинул его долгим, оценивающим взглядом.
— Присаживайтесь, — пригласил он, — рад нашей встрече. Давно хотел вас видеть. У меня к вам деловое предложение. Разговор в этот раз будет гораздо содержательнее, чем предыдущий, хотя, в какой-то мере является его продолжением. Пора открыть карты.
Из рассказа Зиновия Герман узнал о слабой стороне Ореста, которая, по мнению сторожа, и привела его к гибели. Художник жизни не представлял без азартных игр и не вылазил из долгов. Казимир, насколько мог, помогал сыну, но это была черная дыра. Денег не хватало и Милорадович решил вспомнить дела их далекой молодости.
— Лет тридцать назад, — продолжил Зиновий, — Казимир предложил мне, интересную и выгодную, но небезопасную комбинацию. Можно сказать, авантюру. Не долго думая, я согласился. Происходило это еще при Союзе и свободного хождения доллара не было. А, на "черном" рынке котировался Николаевский червонец. Казимир, к тому времени заведовал ювелирной мастерской, и знал все входы и выходы. У него был золотой "лом," гидравлический штамповочный станок и чертеж двухстороннего штампа десятирублевой монеты.
— А, сам штамп, это твоя забота — хлопнул меня по плечу Казимир и, показав золотую монету, добавил, — вот образец.
— Я провозился два месяца и, с пятой попытки, получилось то, что нужно. Монета чеканилась идеально. На то время гуляло много "фальши,"но очень низкого качества. Работа была топорная и сплав никудышний. Чаще всего латунь, бронза и немного серебра. Монета кислоту не "держала”. Наши червонцы были дороже в изготовлении, потому как были из золота. Только проба была не "три девятки,” а 583-я. И, от кислоты не чернели. А, выглядели лучше настоящих. Потому, что в ходу не были. Казик их в барабане с галькой крутил. Для достоверности. Дело у нас пошло на лад и я зажил припеваючи. Казик наводил на клиентов, а сам не светился. Он чеканил, я стоял на реализации. Меньше ста монет мы не разменивались. Для верности, Казимир придумал хитрый ход. В мешочке с монетами изнутри приклеивался настоящий червонец. Во время сделки я тряс мешок, развязывал и, не глядя, наугад, доставал натуральную монету на пробу. Мы провели больше десяти сделок и ни разу не оплошали. Потому, как товар был первый сорт. Думаю, что никто так и не догадался, что это "фальшь”. И, наши монеты где-то закопанные лежат. Но, в одну пору, пришел делу конец.